Ключ любви

«Не присоединитесь ли к нам, Линвуд?» Минерва сразу поняла, что приглашение графа Тони посчитал очень лестным.

— Я сел играть с ними, — продолжал Тони, — а когда увидел на столе перед игроками груды золотых монет, то понял, что было безумием согласиться на игру.

Он издал глубокий вздох и добавил:

— Честное слово, Минерва, мне просто не хватило храбрости встать из-за стола.

В его голосе прозвучала такая боль, что Минерва ощутила желание обнять его и успокоить. Вместо этого она шепотом спросила:

— И что же… произошло?

— Я был очень осторожен и выиграл несколько фунтов, — ответил Тони. — Слуга все подливал нам в стаканы, и я так разнервничался, что решил выпить для храбрости.

Минерва что-то пробормотала, но Тони не заметил этого.

— Ставки были огромными, и все игроки стали пытаться побить графа.

— А он выигрывал! — догадалась Минерва.

— Он всегда выигрывает! — яростно ответил Тони. — Проигрыш для него ни черта не значит, поэтому-то он и выигрывает!

Минерва видела, что брат яростно сжал кулаки, словно хотел ударить графа… или себя.

Затем, словно желая поскорее закончить рассказ, он произнес:

— Не знаю, как так получилось, но внезапно я обнаружил, что в игре остались только мы с графом, а все остальные выбыли.

— А ты не мог… тоже выбыть? — волнуясь спросила Минерва.

— Я должен был… я так и собирался поступить, — сказал Тони. — Но тут герцог, чтоб ему пусто было, оглядел стол и произнес:

«Неужели вы все струсили? А вы, Линвуд? Будете продолжать, или я сорву банк?» Минерва судорожно вздохнула.

— Это был неприкрытый вызов, — рассказывал брат, — и я должен был или принять его, или выставить себя полным идиотом.

— И ты… проиграл!

Минерва не сразу поняла, произнесла ли она эти слова вслух или просто подумала.

— Я открыл трех королей, — говорил в это время Тони, — и на мгновение мне показалось, что выигрыш за мной.

— А граф?

— У него оказалось три туза! Разве можно было ожидать такого?

Он изо всех сил ударил кулаком по серому камню возле оконной рамы, словно желая причинить себе боль.

— Три туза! — воскликнул он. — И я проиграл две тысячи фунтов, которых у меня нет!

— И что же ты… сделал? Что… что ты мог сказать? — в отчаянии спросила Минерва.

— Игра закончилась, мы встали из-за стола, а я был слишком потрясен, чтобы говорить, — ответил Тони. — Наверное, я выглядел ошеломленным, потому что граф подошел ко мне и сказал:

«Не повезло вам, Линвуд. Ну ничего, не торопитесь — у вас месяц, как всегда».

— Что он имел в виду? — не поняла Минерва.

— Он хотел сказать, что через месяц я должен отдать ему две тысячи фунтов, — объяснил Тони. — Две тысячи! Ты не хуже меня знаешь, что для нас достать две тысячи фунтов все равно что достать луну с неба!

Чувствуя, что ноги отказываются держать ее, Минерва опустилась на ближайший стул.

— Что же ты… сможешь сделать? — испуганно спросила она.

— Об этом я и хотел тебя спросить, — ответил Тони. — Где нам взять две тысячи фунтов? Сомневаюсь, чтобы я мог наскрести хотя бы две сотни!

— Наверное… — нерешительно начала Минерва, — ты не можешь сказать графу, что не в состоянии заплатить ему?

— Ты не хуже меня знаешь, что карточный долг — это долг чести, — устало ответил ей Тони. — Единственный способ избавиться от него — умереть.

— Не говори так! — воскликнула Минерва. — Это неправильно… это плохо!

— Хуже того, что я сделал, ничего быть не может, — произнес Тони. — О Господи! Зачем я только связался с этим графом!

Точно такой же вопрос хотела задать и Минерва, но ответ ей уже был известен. Тони был польщен предложением такого важного человека.

Человека, который владел всем, о чем мечтал юноша и чем он владел бы, не будь у него экстравагантного прадеда.

— Наверное, — медленно произнес Тони, — нам придется продать этот дом.

— Продать дом? — повторила Минерва. — Но это же наш дом… нам ведь некуда больше идти.

— Я знаю, — горько ответил Тони. — К тому же у меня такое чувство, что в нашем положении мы вряд ли получим за него две тысячи фунтов.

— Но… Тони… если ты отдашь графу все наше имущество, а у нас ведь совсем немного… то нам придется голодать!

Помолчав, Минерва тихо добавила:

— И Дэвид не сможет поступить в Итон…

— Что я могу сделать? — спросил Тони. — Ну что я, черт возьми, могу сделать?

Словно не в силах оставаться на одном месте, он мерял шагами комнату.

Его дикий взгляд испугал Минерву, и она поняла, что нужно подумать не только о себе и двух детях, но и о брате.

Когда Тони проходил мимо нее, она положила руку ему на плечо и заставила его сесть на диван.

— Послушай, Тони, — произнесла она, — давай все обдумаем, как обдумал бы папа, если бы был жив. Ты же помнишь, что он говорил: в спешке совершаются ошибки. Уверена, сейчас он сказал бы то же самое.

— Спешка! — сказал Тони чуть более спокойно. — Да будь у меня две тысячи недель, чтобы найти деньги, я все равно ничего не мог бы сделать.

— Знаю… знаю, — ответила Минерва, — но я думаю, нет ничего невозможного, если мы будем думать и молиться.

— Сомневаюсь, что Бог услышит молитвы такого дурака, как я, — горько произнес Тони.

— Он слышит все молитвы, — ответила Минерва. — И не забывай, что папа с мамой тоже молятся за тебя.

Тони стоял, глядя в камин, и выглядел до того жалко, что казался гораздо младше, чем был на самом деле.

Минерва стала успокаивать его так, как успокаивала бы Дэвида.

— Все, что нам необходимо, — обдумать это дело, — заговорила она, — и придумать, как сказать графу, что через месяц он не получит эти денег. Ты должен будешь объяснить ему, что мы заплатим, когда сможем.

— И как мне это сделать? — спросил Тони.

— Пока что я не знаю, — призналась Минерва. — Поэтому я буду молиться об ответе.

Обняв Тони за плечи, она сказала:

— Сейчас и ты и я страдаем от потрясения и потому не можем рассуждать здраво.

— Ты очень храбрая, Минерва, — признал Тони после короткого молчания. — Я знаю, что был скотиной и свиньей, когда затеял все это, но клянусь тебе, я и не думал, что все так закончится!

— Конечно, я знаю, — ласково ответила Минерва. — Мы должны быть умнее. В беду попасть легко, но мы оба знаем, как трудно из нее выбраться.

Тони сжал руками голову.

— Как же мы выберемся? — спросил он. — Откуда возьмутся деньги — разве что мы найдем горшок с золотом у подножия радуги!

— Быть может, и найдем, — ответила Минерва. — Быть может, в этом доме спрятаны сокровища, оставленные датчанами или спрятанные монахами от разбойников.

— Мы говорили об этом, когда были детьми, — сказал Тони. — Помнишь, как мы обыскивали чердаки, но нашли только несколько старых бочонков да пару бутылок прокисшего вина.

— По крайней мере мы искали, — заметила Минерва. — Этим мы и займемся. Не обязательно же искать в доме — можно искать ответ у себя в голове. Ты же умный, как папа, ты обязательно найдешь выход.

Тони застонал.

— Ты пытаешься подбодрить меня, и это очень благородно с твоей стороны, — с отчаянием произнес он. — Но я же вижу, насколько мерзко я поступил! Минерва, сестренка, ну как я мог быть таким идиотом!

— Я понимаю, как тебе было трудно, — мягко стала утешать его Минерва. — На самом деле во всем виноват граф. Он не имел права втягивать тебя в игру и должен был знать, что ты не можешь себе этого позволить.

Говоря так, она чувствовала, что начинает ненавидеть этого графа. Тони был прав — это человек не только порочный, он злой, он приносит несчастье. Если бы Минерва могла убить его за то, что он сделал с ее братом, она не колебалась бы ни минуты.

Помолчав, она заговорила:

— Ты уверен, что он не примет твоего отказа, если поймет, как мы бедны?

— Думаешь, его это волнует? — усмехнулся Тони. — Он совершенно безжалостный человек. Все вокруг говорят, что ему не ведома жалость ни к кому, кроме себя.