Неоконченный портрет

Эшли озадаченно сдвинула брови. Дело принимает сложный оборот. Она готова держать пари, что Кэтрин интересуется дядей племянников куда больше, чем ими самими. Почти тотчас же ей пришла в голову и другая мысль: как отнесется Кэтрин к ней, все-таки она, Эшли, пробудет здесь все лето. Похоже, тут ее ждет много занятного. На весь сезон хватит: от ознакомления с обстановкой и предварительных набросков до эскизов гуашью и окончательной работы маслом.

Она отщипнула кусочек теста и задумчиво прожевала.

– Вы не знаете, какую комнату мне отведут под студию?

Конечно, в основном она будет писать на природе, но и в студии предстоит поработать немало.

– Пойдете вот так, направо, – указала Зила испачканным в муке пальцем, – это будет последняя дверь. Коннор убрал оттуда кровать, переставил ее в подсобку, поскольку мы планировали устроить вас рядом с комнатой мистера Лоренса. Но ее можно предоставить мисс Кларк, когда она пожалует. – Серые глаза Зилы лукаво заблестели, и Эшли поняла, что она не такая уж недалекая и простодушная, как кажется на первый взгляд. – Ничего страшного, обоснуетесь в ее комнате. Поверьте, она не станет возражать.

– Кстати, мой отец Чарлз Мортимер тоже портретист. Вы, наверное, ожидали его вместо меня. Но он живет далеко отсюда. Нас то и дело путают из-за фамилии, но по манере мы совершенно разные. Чарлз пишет в основном боссов типа председателя правления или президента банка, почти всегда в парадных мантиях с бриллиантами. А моя специализация – детские портреты.

– Да мне-то все равно. Это миссис Глория каждое лето придумывает что-нибудь эдакое. В прошлом году, например, ей пришло в голову научить мальчиков выживанию в трудных условиях. Но, слава богу, мистер Лоренс положил этому конец. Сказал, что сам обучит их всем этим выживаниям и незачем им плавать по реке в пластиковых пакетах.

Где-то хлопнула дверь.

– А вот он и сам. Сказал, что покажет вам окрестности.

Вошел Лоренс О'Мэлли. Сегодня на нем были брюки защитного цвета и другая хлопковая рубашка, тоже выгоревшая; широкие плечи, казалось, вот-вот разорвут ворот. Он задорно ухмыльнулся, плюхнулся на стул рядом с Эшли, налил себе чашку и подлил ей.

– Ну что, осмотрите студию? Давайте выясним, подходит ли вам ее расположение для освещения с севера. Если что не так, стоит вам только намекнуть – и мы мигом подыщем что-нибудь получше.

– Спасибо. Я уверена, что вы все выбрали правильно. Вообще-то я пишу на природе, как только завершаю предварительную работу. Я не привередлива, просто освещение с севера удобнее. Неприятно, когда начинаешь работу с утра. А к полудню освещение уже совсем под другим углом.

Вдруг она заволновалась: а что, если О'Мэлли хотят изобразить детей в стандартной, школьной обстановке – книжный шкаф, любимый щенок, серьезное личико?

– Да, вы же не посмотрели мои работы, мистер О'Мэлли. Если вы ожидаете портреты в духе моего отца, то наверняка мой стиль вам будет не по вкусу.

Лоренс игриво прищурился и расплылся в ослепительной улыбке.

– О, в этом отношении можете не волноваться. Мне нравится ваш стиль. Он мне очень по вкусу, – сказал он ласково и многозначительно.

Зила покачала головой и прищелкнула языком. Эшли помрачнела.

– Мистер О'Мэлли, если вам угодно…

– Зовите меня Лоренс, а то получается неразбериха, когда мы с Джералдом оба здесь.

Она сделала глубокий вдох и уверенно продолжила:

– Мистер О'Мэлли… то есть… ну ладно… Лоренс! У меня с собой слайды и диски, на них представлены некоторые мои работы. Думаю, вам стоит с ними ознакомиться, чтобы вы сразу знали, за что платите деньги.

Он встал и лениво потянулся, щеголяя узкими бедрами и широкими плечами. Но Эшли безразлично уставилась в окно. Подумаешь, фигура! Пусть выставляет свои мускулы перед местными красотками. Она слишком хорошо знает все мужские достоинства, и ее это не трогает. Еще не хватало восхищаться каким-то крутыми бицепсами и безупречным носом!

– Если бы не кидал сено, то, наверное, совсем позабыл бы, что у меня есть мышцы. Идем? – бросил он через плечо, направляясь к двери.

Эшли вяло поплелась за ним. Вот же нашелся изысканный кавалер! Она видит его насквозь, не раз встречала таких. Конечно, в живописной рощице восхищенные улыбки и пикантные фразочки производят впечатление, но она проходила это еще десять лет назад.

Эшли следовала за Лоренсом. Стук его поношенных ботинок отдавался по всему коридору.

– По всей видимости, вам хотелось бы знать об условиях заказа, уважаемая мисс Эшли Мортимер. Так вот, платить вам будет мой брат Джералд, хотя приглашены вы от имени моей невестки Глории. Ей рекомендовала вас одна ее – а может, и ваша – приятельница. А мне поручили только наслаждаться этим процессом.

Насмешливые нотки в его голосе задели Эшли.

– По-моему, вы не одобряете этой затеи.

– Что до меня, то я счастлив принимать вас как гостью. Но мне непонятно, чего ради заказывать портрет ребенка десяти-двенадцати лет.

В это время они растут как на дрожжах и меняются чуть ли не каждый день.

Лоренс с усилием распахнул дверь и провел ее в залитую светом комнату. Хоть он и был на голову выше, Эшли умудрилась взглянуть на него свысока, надменно возразив:

– Мне бесконечно приятно, что вы счастливы, мистер О'Мэлли, но я здесь не ради вашего удовольствия. Ваша невестка, по всей видимости, лучше разбирается в живописи. Во всяком случае, она понимает всю ценность хорошего детского портрета. Во-первых, он надолго сохраняет память о детстве ребенка. Во-вторых, многие черты характера, запечатленные на картине, проявляются в зрелом возрасте и можно проследить их развитие. Даже если родители захотят сделать другой портрет через несколько лет, этот не утратит ни своей художественной, ни изобразительной ценности.

Похоже, чем больше она негодует, тем веселее и приятнее ему.

– А почему бы не сделать фото? – спросил он нарочито по-деловому. – Это намного быстрее и чертовски дешевле, да и сходство гарантировано.

Ее щеки вспыхнули гневным румянцем. Она порылась в сумке и достала цифровой фотоаппарат.

– Ну что ж, милости прошу в мою студию. Могу даже одолжить вам камеру. Но не забывайте, мистер О'Мэлли, что фотографии передают лишь внешний облик, к тому же они выцветают. А картина, если создать ей условия, сохранится надолго.

Он обхватил ее за плечи и подвел к широкой стеклянной стене.

– Ладно-ладно, юный Боттичелли, я сдаюсь. – Он засмеялся. – А вас уж очень легко раздразнить. Ну, что скажете о своей новой студии? Как насчет освещения с севера и всего прочего?

Сбитая с толку быстрой сменой его ролей, Эшли стояла посреди комнаты и хмурилась. Все было оборудовано превосходно, даже зеркало во всю длину очень кстати. Посмотреть на красавчика Лоренса, так он тоже явно считает, что все в лучшем виде.

– Ну так как? – Он ждал восторгов.

– Ваша взяла, – проворчала она. – Лучше не придумаешь. Даже немного жаль, что основная работа пойдет на воздухе.

Медленно, с неохотой она перестала ощетиниваться и выдавила из себя улыбку. Солнечный зайчик блеснул на окне и отразился в глазах. Каким-то образом их взгляды встретились. Когда она наконец сумела отвести глаза, смущение и неловкость стали еще ощутимее.

Эшли постаралась переключиться на другое и бойко продолжила:

– У меня с собой ручной диапроектор со слайдами, можно посмотреть прямо здесь, а потом, если захотите, я дам вам диск… – Она вытащила небольшую коробку из сумки. – Вот, посмотрите, какова моя специализация. – Эшли вставила слайд в прорезь и протянула ему проектор.

Он стоял к ней вплотную, подолгу изучая каждый слайд. Его рука как бы ненароком легла ей на плечо, а когда он склонился над проектором, с поразительной тщательностью изучая каждый слайд, лицом то и дело норовил прижаться к ее волосам. Но стоило ей чуть-чуть отодвинуться, как он тотчас задавал какой-нибудь вопрос относительно того или иного слайда, и ей приходилось вместе с ним смотреть в проектор.