Золотой человек

— А вы бывали в местах, где растут такие удивительные розы? — спросила Ноэми.

— О да! Мне довелось объехать немало стран. Бывал я и в Вене, и в Париже, и в Константинополе.

— А далеко отсюда эти города?

— Если отправиться пешком, то дней, пожалуй, за тридцать можно дойти до Вены, а за сорок — и до Константинополя.

— Но ведь вы ездили туда на судне.

— А это еще дольше — ведь по пути, пока грузят судно, приходится простаивать в портах.

— А груз-то кому принадлежит?

— Судовладельцу, моему хозяину.

— А Бразович и теперь ваш хозяин?

— Кто вам это сказал?

— Да ваш рулевой, когда вы приезжали в тот раз.

— Нет, Бразович уже умер.

— Умер! Вот оно что! — воскликнула Тереза. — А как его жена? Как дочь?

— После его смерти они лишились всего имущества.

— Боже праведный! Свершилась твоя воля! Ты покарал их за нас!

— Мама! Мама! Не надо! Ты же добрая, хорошая… — с мольбой в голосе успокаивала ее Ноэми.

— Сударь, — продолжала Тереза, — я уже рассказывала вам, что произошло с нами, но теперь я хочу кое-что добавить. Когда над нами нависла угроза полного разорения, я долго молила Бразовича не пускать мою семью по миру, но все было напрасно. Тогда я подумала, что у него, наверное, есть жена и дети. Дай, мол, обращусь к ним, упаду на колени перед его супругой, она-де поймет и пожалеет меня. Взяла я дочурку на руки и в палящий зной отправилась в Комаром. Разыскала я их роскошный дом, несколько часов прождала на крыльце, но меня в тот дом так и не пустили. Наконец ко мне вышла хозяйка с пятилетней дочкой. Я бросилась ей в ноги и стала слезно ее умолять: сжальтесь, мол, ради бога, заступитесь за меня перед вашим мужем! Но в ответ на мою мольбу эта женщина столкнула меня с лестницы. Я только успела обхватить обеими руками голову дочурки, чтобы она не разбилась при падении. А сама ударилась головой о крыльцо и сильно ушиблась, — вон до сих пор у меня на лбу шрам. А пятилетняя девочка, дочь той недоброй женщины, залилась веселым смехом, когда увидела с крыльца, как я поплелась, прихрамывая, прочь с плачущим ребенком на руках. Вот почему я говорю теперь: слава тебе, господи, и да будет благословенна десница, столкнувшая этих извергов с той самой лестницы, с которой они сбросили меня!

— Мамочка, не говори так!

— Выходит, они тоже разорились? Сами стали нищими? Спесивые выскочки! Небось в отрепьях ходят? И просят милостыню у своих старых знакомых, а те отворачиваются от них… правда ведь?

— Нет, сударыня, — ответил Михай, — нашелся человек, который позаботился о них и взял их к себе.

— Безумец! — с негодованием воскликнула Тереза. — Зачем он пошел наперекор судьбе? Как посмел он принять в свой дом это проклятое семейство? Они же и его загубят!

Ноэми подбежала к Терезе и обеими руками прикрыла ей рот. Затем, припав к материнской груди, она поцелуями заставила мать замолчать.

— Нет, нет, милая мамочка! Не говори так! Не проклинай! Я не могу слышать твоих проклятий. Возьми свои слова назад! Дай я сотру поцелуем эти скверные слова с твоих губ!

Тереза опомнилась.

— Не бойся, не бойся, глупышка ты моя! — говорила она, ласково гладя дочку по голове. — Все это пустые слова. Старая дурная привычка суеверных старух. У господа хватает и других забот, ему не до того. Не бойся, проклятия мои никогда не свершатся.

А Тимар подумал про себя: «Проклятие твое пало на мою голову, ведь я и есть тот безумец, который пустил извергов к себе в дом!»

Ноэми вновь попыталась переменить тему.

— А вы не знаете, где бы можно было достать моггорийскую розу, у которой такой опьяняющий аромат?

— Если захотите, я вам ее достану.

— А где она растет?

— В Бразилии.

— А это далеко отсюда?

— На другой стороне земного шара.

— А туда можно добраться морем?

— Да, надо плыть целых шесть месяцев.

— Зачем же вам ехать туда?

— По делам, а потом я хочу привезти вам моггорийскую розу.

— Нет, уж лучше мне ее не надо.

Ноэми вышла из кухни, и Михай заметил, что на глазах у девушки выступили слезы.

Теперь Ноэми приходила в кухню, только когда корзина ее доверху наполнялась лепестками. Каждый раз она торопливо высыпала их на рогожу, где была уже целая груда, и вновь исчезала.

К полудню розовые лепестки, заложенные накануне в чан, сварились, и после обеда Тереза объявила гостю, что они с делами управились и теперь можно пройтись по острову.

— Вы везде побывали, многое видели, — сказала она ему, — и наверняка сможете дать нам полезные советы, подсказать, какие еще растения стоит разводить в нашем маленьком раю…

Альмире Тереза приказала стеречь усадьбу и ни на шаг не отходить от дома.

Понятливая собака послушно улеглась у ступенек веранды.

Все трое отправились в лес.

Едва они скрылись из вида, как Альмира стала проявлять признаки беспокойства. Навострив уши, она глухо урчала, нервничала, сердито трясла головой, то и дело вскакивала и снова ложилась на место. Собака явно почуяла что-то недоброе.

И тут издали, со стороны реки, донесся мужской голос, громко напевавший немецкую песенку с рефреном: «Она гуляет в черной кофте».

Должно быть, пришелец хотел таким образом дать о себе знать хозяйкам. Он явно боялся собаки.

Но Альмира даже не залаяла.

Наконец незнакомец показался из-за розовых кустов, образовавших тенистый навес над дорожкой.

Да, то был Тодор Кристиан.

На этот раз одет он был щегольски, на нем был синий фрак с желтыми пуговицами, пальто он перекинул через руку.

Альмира, не шелохнувшись, подпустила его к дому, философски размышляя при этом: «Всякий раз, когда я нападаю на этого чужака, дело кончается тем, что на цепь сажают меня, а не его. Лучше, пожалуй, не выражать своих чувств и, сохраняя видимость нейтралитета, наблюдать за действиями этого нахала».

Тодор с наигранной развязностью, насвистывая, подошел к огромному черному псу, настроенному явно враждебно.

— Сервус! Альмира, дружок мой милый! Иди ко мне, моя собачка! А где твои хозяйки? Ну, сделай одолжение, тявкни хоть разок! Так куда же девалась мамаша Тереза?

Не поддаваясь на уговоры, Альмира упорно молчала.

— Альмира, красавица ты моя, погляди-ка, что я тебе принес. Добрый кусок жареного мяса! На, бери! Что, не хочешь? Боишься, что отравленное? Эх ты глупая! Бери же, кушай на здоровье.

Альмира даже не понюхала жареного мяса, брошенного к ее ногам, зато к нему стала подбираться Нарцисса. Известно, что кошки не обладают таким стойким характером. Тут Альмира рассердилась, вырыла когтями ямку в земле и закопала туда приманку, засыпав ее сверху песком, как это обычно делают запасливые псы.

— Вот подозрительная тварь! — пробурчал Тодор. — Пустишь ты меня в дом или нет?

Все пути в дом были ему явно заказаны.

Альмира молча, но недвусмысленно дала ему это понять, слегка оскалив пасть и показав ряд острых белых клыков.

— Дуреха! Посмей только укусить! Но где же хозяйки? Должно быть, на кухне хлопочут?

Тодор подошел к деревянной пристройке, заглянул в дверь, но никого там не увидел. Тогда он сполоснул руки и лицо в дымящейся розовой воде, злорадствуя, что ему удалось загрязнить ароматное варево, с таким трудом приготовленное хозяйками.

Но когда Тодор захотел выйти из пристройки, он увидел, что путь ему прегражден. Альмира лежала у порога кухни, скаля зубы на незваного гостя.

— Ах, вот как, теперь ты меня не выпускаешь? Вот грубиянка. Ну, так и быть, подожду здесь, пока придут хозяйки. И отдохнуть не грех.

И он разлегся на куче собранных Ноэми свежих розовых лепестков.

— Славная постелька у меня нынче! Ни дать ни взять, лукуллово ложе! Ха-ха-ха!

Через некоторое время хозяйки и Михай вернулись с прогулки.

Тереза с изумлением увидела, что Альмира отошла от веранды и что-то сторожит у порога кухни.

— Что там такое, Альмира?

Услыхав голос Терезы, Тодор вздумал подшутить над хозяйками. Он живо спрятался в кучу розовых лепестков, зарывшись в них с головой. И когда Ноэми заглянула в дверь, вдруг высунул оттуда голову: