Даже я могу расправить крылья...(СИ)

- Это... ужасно… – прошептал Изая.

«Ничего себе, сюжет! Я думал, ее, как и большинство девушек решившихся на самоубийство, изнасиловали, а здесь фактически, ей грозит вечное рабство… Да уж, теперь понятно, почему она такая мертвая. Ее глаза… – парень повернулся и посмотрел на девушку. – Они…» Он замер. На дне прекрасных бездонных черных глаз он увидел дикую боль и безумное стремление жить. Нет, не желание – она не хотела жить. Именно стремление. Она хотела идти вперед, не сдаваться… но не могла. «Ее характер... он такой сильный... Может быть, она и правда сможет?.. Я так надеюсь на это... Она прекрасна… Чего?! Чего я такое несу?! Она просто самоубийца! Изая, хватит дурью маяться! Шизу-тян тебе по макушке знаком «стоп» вроде не стучал. Или я о чем-то забываю? Нет, точно не стучал. Хватит обсуждать глаза того, кому помогаешь…»

- Не знаю, насколько это ужасно, но из этой ситуации выхода нет – либо в тюрьму, либо в пожизненную кабалу. Но я лучше умру, чем выйду за него. Он мне противен. У него нет собственного «Я». Главное в человеке – его стремление двигаться вперед, его способность сражаться до конца, его сила духа…

Сердце Изаи пропустило один удар, и он во все глаза уставился на девушку, а она, глядя вперед, и словно не замечая собеседника, продолжала:

- Я всегда мечтала встретить человека, который не оглядывается на прошлое, живет сегодняшним днем и всегда, не смотря ни на что – ни на боль, ни на страх – идет вперед. Но я не такая. Я труслива, потому что не могу решиться и отказать ему прямо сейчас. Я пытаюсь прожить хотя бы эту неделю на свободе, но... но я уже не живу. И мне кажется, что сейчас для меня что тюрьма, что работа, что дом будут одинаковы, они будут моей могилой.

- У меня то же самое, – кивнул парень. – Я восторгаюсь сильными людьми. Но сам – слабак. Я не способен абсолютно ни на что. Я даже сопротивления этим подонкам оказать не могу – иначе отца уволят... И предать мать тоже не могу… Я думал о том, чтобы бросить все, и все же уйти из дома, но... я не могу так поступить с матерью – она его до безумия любит, и если ему будет плохо… Нет. Когда ему плохо, она пытается покончить с собой, а я не смогу остаться с ним вдвоем. Я эгоист. Только самое тяжелое – это то, что я прекрасно понимаю, что мать, хоть и любит меня, сможет пережить мое исчезновение. А вот если что-то случится с отцом – нет. И все-таки… нет, я не могу предать ее! Лучше смерть! – воскликнул парень.

- Смерть, – тихонько повторила девушка.

«Попааалась! – мысленно протянул Орихара. – Ну, все, наживку ты заглотила, осталось лишь потянуть леску».

- Смерть, – бесцветным голосом отозвался он. – Меня здесь ничто не держит.

- И меня, – холодно сказала девушка.

- А что если?..

- Если?

- Если отправить тело вслед за душой? – осторожно спросил Изая.

- Самоубийство? – переспросила девушка и слегка нахмурилась. Парень не ответил. Он сделал вид, что глубоко задумался. – Да... это было бы…

- Правильно, – закончил за нее Изая.

- Не знаю, насколько правильно… – покачала головой Юмэ. – Не вижу в суициде ничего «правильного».

- Это единственное, что может расстроить планы тех, кто нас убил. Это единственное, что может их самих поставить в положение, из которого нет выхода. Это не просто уход. Это выбор третьего варианта, которого у нас, как нам казалось, не было.

- Да, возможно, – пробормотала Юмэ.- Если написать в записке, кого мы виним в нашей смерти и описать все обстоятельства, это должно привлечь к ним внимание полиции. Но не будет ли это просто местью? Или побегом?

- От чего бежать тому, кто мертв? От жизни? А месть... мы делаем это не ради того, чтобы посадить их, а потому, что наша жизнь прервалась. Какой смысл в том, чтобы продолжать дышать, есть и пить, если мы не можем по-настоящему чувствовать?

- Вы правы…

- «Ты». Давайте перейдем на «ты»? Мы же собираемся вскоре расстаться с жизнью – к чему эти расшаркивания?

- Ты прав, – пожала плечами девушка. – Когда?

- Чем скорее, тем лучше.

- Боишься, что я передумаю?

- Нет. Боюсь, что если мы не сделаем этого сейчас, потом уйти вместе не получится – меня могут ранить, и я буду неделю валяться не в состоянии встать с постели, а после этого тебя арестуют.

- Хорошо. Назови день,- кивнула девушка.

- Давай... завтра? – осторожно спросил Изая.

- Давай, – пожала плечами Юмэ. – Как?

- Я люблю полет! – вдохновленно сказал Орихара, и впервые за все время разговора девушка посмотрела на него. Их глаза встретились, и парень замер. Он тонул и не хотел выбираться. Но прошедшая мимо группа подростков включила музыку на телефоне, и парень пришел в себя. Он резко дернулся и отвернулся.

- Так… Полет! – вернулся он к обсуждению способа самоубийства. – Я знаю одно очень хорошее место. Там никого не бывает, никто нам не помешает. Да и под зданием никто не ходит – мы никого не раним, если прыгнем с крыши.

- Хорошо, – тут же согласилась девушка. – А теперь скажи, – она вновь посмотрела на него. – Ты умрешь со мной?

- Да, – тут же кивнул Орихра, и девушка встала.

- Во сколько встречаемся? – спросила она.

- Давай в двенадцать ночи, завтра? – он быстро нацарапал что-то на клочке бумаги и отдал его Юмэ. – Это адрес дома. Я буду ждать.

Девушка взяла записку, пробежала по ней глазами и кивнула.

- До встречи.

Изая присел обратно на лавочку.

- Прости, я тебя не провожаю. Я хочу еще посидеть здесь, ты не против? – спросил он Юмэ.

- Нет, – пожала плечами она. – Мне все равно.

Девушка быстрым шагом направилась к выходу из самого большого и самого известного парка Токио, и через десять минут после того, как она скрылась из виду, Изая разразился хохотом.

- Да! А-ха-ха! Она попалась! Теперь я смогу ее спасти! Она молодец! Она… – он вдруг перестал смеяться. – Почему ее мысли, такие же, как у меня? Почему она говорит мои слова? Почему ее взгляд такой… Хватит, Изая! – парень резко вскочил на ноги. – Это лишь работа. Ты помогаешь людям! У тебя даже свой сайт есть для подбора партнера к групповому самоубийству, и ты расстроил все – слышишь, все! – запланированные там суициды! Так чего ты свою работу, за которую, кстати, ты не получаешь ни йены, начинаешь воспринимать как... как… Да что это такое? Меня это бесит! Я не знаю, почему не могу смотреть ей в глаза, но и отвернуться не могу!

Он яростно пнул небольшой камушек и сделал в воздухе сальто.

- Вот, так лучше. Мозги проветрились, – фыркнул парень. – Им тоже встряска периодически нужна. А то мало ли – пролежни образуются еще…

Он двинулся к выходу из парка, периодически пиная камешки и веточки, и не мог понять, почему одновременно и злится, и расстроен и… доволен. Но доволен не тем, что девушка согласилась на суицид, а чем-то совсем иным. А вот чем – он понять не мог. И это дико раздражало.

Изая стоял на краю высотного здания, засунув руки в карманы, и вглядывался в ночное небо. Ему предстояло поговорить с Юмэ. Точнее, «вправить ей мозги». А если еще точнее – заставить девушку возненавидеть его самого. Сделать так, чтобы в ней проснулось сильное, очень сильное чувство, которое перебило бы и страх, и боль, и неуверенность в себе… но он не хотел этого. Впервые в жизни Изая Орихара не хотел выполнять свою «работу». Но и отступить он уже не мог. Если он просто уйдет, она прыгнет одна, он был в этом уверен. А так… нет. Пусть она его ненавидит. Пусть все его ненавидят! Тогда они захотят жить! Тогда они не прыгнут с небоскреба! Он всегда помогал людям. Он любил людей, а значит, и люди должны были любить его, верно? Изая не противоречил себе – сказать: «Они должны любить меня», – не значит сказать: «Любите меня». Он считал, что любить его – это конечно, правильно – ведь он-то любит их, но вот любовь не то чувство, которое заставляет жить. Только негативные эмоции могут быть настолько сильны. Нет, негативные эмоции – самые сильные! Ненависть, страх, боль – разве может с этим справиться какая-то там любовь? Конечно, нет! Все это ее раздавит, уничтожит… Любовь умрет, а негатив расцветет на ее могиле буйным цветом. Буйным траурным цветом. Люди должны любить его, но пусть лучше ненавидят. Тогда они смогут раскрыть свои крылья. Если он влюбит в себя этих глупых девочек-самоубийц, что совсем не сложно с его внешностью и актерским талантом, они какое-то время не будут думать о смерти, но когда они расстанутся, а это неизбежно, они вновь полезут на небоскреб, причем с еще большей уверенностью в своей правоте. И смысл во всем этом? Нет никакого смысла…