Вторая попытка

— Привет.

— Тутти-Флюти! Рада видеть тебя!

— Привет, — повторил он. — Привет, Джессика.

— Привет, — ответила я, не глядя на него.

— Можем поговорить?

Я кивнула. Повернувшись, я увидела его ноги. Те же старые кроссовки с дырочкой на большом пальце. В таком состоянии я не могла заставить себя взглянуть ему в глаза. Я последовала за ним в пустую библиотеку. Камин не горел, в комнате было холодно и темно, пахло будто бы сырой бумагой. Я села в кожаное кресло, он сел напротив, на приступку у камина. На нем была футболка с надписью: ВОЗВРАЩАЕМСЯ ДОМОЙ. Буквы побледнели и истерлись. Я упустила шанс почувствовать их мягкость кончиками пальцев.

— Прости меня.

— За что? Ты не кидал меня в День святого Валентина, чтобы трахнуть другую. — Это прозвучало вовсе не так непринужденно, как мне бы хотелось. И как только я сказала «трахнуть», я почувствовала себя отвратительно. Мне не хотелось выражаться в доме для престарелых — многие из них ходят туда-сюда, подслушивают и прочее. Вроде как в церкви.

— Он не тр… — Маркус вовремя остановился. — Он не занимается с ней сексом.

Я недоверчиво хмыкнула.

— Нет, правда, — он склонился ко мне, балансируя на цыпочках. — Нет. У него и намерения такого не было. Очевидно, Мэнда поняла, что устала от столь частого использования своих женских чар, и ей захотелось испытать прелесть сексуального воздержания.

— Она что, хочет возродиться девственницей?

— Вероятно.

— Дерьмо.

— Типа того, — согласился он.

— Что ж, я надеюсь, что они счастливы, не занимаясь сексом друг с другом. Но я одного не понимаю — почему ради этого он порвал со мной?

Чем больше я об этом говорила, тем меньше смысла было в этом. Маркус знал, что спорить со мной бесполезно, пока я не закончу мысль, так что он просто покачивался вперед-назад, сидя на корточках.

— Почему бы ему не воздерживаться с нами обеими?

Он пожал плечами.

— Почему ты свел нас вместе тогда?

Он близко склонился ко мне и положил руку на колено. И как тогда, когда он в первый раз коснулся моего плеча в кабинете медсестры, перед тем как я пописала с баночку, меня шибануло электрическим разрядом, переполнившим тело изумительными ощущениями.

Но, в отличие от того первого раза, в этом его жесте была искренность, а не греховные побуждения.

— Я попытался свести вас, потому что подумал, что вы сможете сделать друг друга счастливыми.

— Правда?

— Правда.

— Я не думала, что меня можно в этом убедить.

— Тогда почему ты стала с ним встречаться?

В библиотеке стало очень тихо, пока я пыталась придумать ответ. В этой тишине я слышала знакомую мелодию, доносящуюся из гостиной. Музыка и память. Это хрипящее пианино и заунывный голос могли принадлежать только одному престарелому артисту.

— Барри Манилоу, — проговорила я.

Маркус поднял голову и прислушался, затем улыбнулся.

— Да. Шоумен своего времени.

Господи, разговор становится ностальгическим.

— У тебя в машине все еще лежит сборник лучших хитов?

Его глаза быстро обежали комнату.

— Умеешь хранить секреты?

— Ты же знаешь, что да.

— Я заслушал его до дыр, — он понизил голос до конспиративного шепота. — В буквальном смысле. Диск просто взорвался. Дым и все такое.

— Ты врешь для того, чтобы развеселить меня! — я засмеялась и закашлялась.

— Хотел бы.

Когда я вспомнила о его вопросе, снова замолчала. Барри пел: «Я снова готов сделать вторую попытку/Я готов подстроить под тебя свою любовь».

— Ну вот и он, — сказала я и хлопнула в ладоши.

— Что?

— Ответ.

— Уточни.

— Я воспользовалась шансом. Я решила, что отступлюсь от собственных правил и попытаю счастья с Леном. Видишь, что из этого вышло. И я, в отличие от Барри, не готова сделать вторую попытку.

Маркус снова сел на приступку. Вынул зажигалку. Щелк-щелк-щелк.

— Ты знаешь, что в подростковом возрасте мозг человека вступает в активную фазу развития, сопоставимую с фазой развития мозга новорожденного ребенка?

— Это имеет отношение к нашему разговору? — спросила я.

— Нет, — ответил он. — Но у меня появилась одна мысль.

— Выкладывай.

— В этот период клетки, которые используются чаще всего, постоянно обновляются и всячески процветают. А те, которые остаются без дела, отмирают.

— Так в чем мысль-то?

— Правильно, что ты дала Лену шанс, даже если он не сработал. Ты должна тренировать ту часть мозга, которая отвечает за любовь к кому-либо, даже если ты ни в кого не влюблена.

Я взглянула на Маркуса. Он сидел на приступке у камина — полуулыбка, лукавые глаза, скулы, словно вырезанные из стекла. Я хотела спросить: «Эй, Маркус, а что происходит с людьми, у которых проблема наоборот? С теми, кто влюбляется тридцать три раза?»

Вместо этого я поблагодарила его за урок психологии и вышла.

Позже, приехав домой, я пролистала учебник и обнаружила, что Маркус не врал насчет мозга. В период полового созревания передняя доля мозга производит нервные клетки в избыточном количестве, и мозг избавляется от излишков. Действиеукрепляет нервные клетки, и они выживают. Бездействиеослабляет их, и клетки умирают. Маркус прав на все сто.

Но то, что умственные усилия должны касаться любви — это сомнительно.

Первое марта

Дорогая Хоуп!

Я НИКОГДА не думала, что доживу до того дня, когда увижу между твоими сообщениями письмо от ПОЛА ПАРЛИПИАНО! Моя любовь на все времена. Гей-мужчина моей мечты! ОООХ!

Я все еще не могу в это поверить. Он так мило извинялся, что не мог написать раньше… Между Всемирным экономическим саммитом и Олимпийскими играми в Солт-Лейк-Сити ему поступали предложения организовывать митинги. С тех пор как мы с тобой последний раз разговаривали, он пригласил меня присоединиться к самой мощной демонстрации ЛПКУ против дискриминации и любых форм тирании — к Ежегодному Маршу Змеи (в марте, надо думать).

Я отреагировала так: «Да! Я приеду! Это так КРУТО!», хотя это была, во-первых, поездка в Нью-Йорк, а во-вторых, я понятия не имела, что это за марш. Благодарение «Гуглю», я теперь знаю, что так называется огромная толпа, которая хаотично движется по улицам, становясь причиной пробок и прочих дорожных неприятностей. Это антитоталитарное шествие, которое является отображением демократии, поскольку у него нет лидера, и каждый решает сам, в какую сторону ему идти.

ЗВУЧИТ ОФИГИТЕЛЬНО! Более офигительно, нежели торчать в спальне. И это мероприятие приходится как раз на середину весенних каникул, так что даже школу пропускать не придется. Разве не судьба?

Кроме того, он все еще считает, что я обязательно поступлю в Колумбийский университет, а именно это мне и надо от него услышать. Он уверяет меня, что не стоит волноваться, что это учебное заведение славится своей неорганизованностью и высылает уведомления о зачислении позже, чем прочие школы «Лиги плюща». Надеюсь, он прав.

Я, наверное, никогда не выберусь из этой одержимости геями. Это я такая или гомосексуалисты хороши до безумия? Или я мазохистка?

Одержимо твоя,

                         Дж.

Март 

Четвертое марта

Сегодня — первый день в школе Лена, Мэнды и Скотти, вернувшихся после вынужденного отсутствия. У меня была неделя, чтобы попрактиковаться вести себя тихо и с достоинством.

— Это классический способ поведения кокеток, — уверила меня Глэдди, когда я навестила ее в последний раз.

— Глэдди, — скептически возразила я, — я никогда не видела, чтобы ты вела себя тихо и с достоинством.

— Это потому что меня никто не пытался увлечь и обмануть, Джей Ди!

— Да и кому бы взбрело в голову сделать это с такой девчонкой, — нежно сказал Mo, обхватив ладонями лицо Глэдди и запечатлев долгий сочный поцелуй на ее сморщенных губах.