Подарок

— Итак, вы позволите мне уйти? — наконец спросила она.

— И тем прервать ваш стриптиз?

К ее чести, она не покраснела. Но возмутилась:

— Ну все, это уж слишком! Наверное, будет лучше, если вы позвоните шерифу, мистер Блай. Хоть я теперь не пригвождена к изгороди.

Саймон приподнял брови.

— Тоже мне трудность. Да я возьму вас и снова пришпилю к проволоке. Вот тогда и вызову шерифа. А там уж пусть ваша бабуська выкупает нас из полицейского участка. Такой вариант подходит? Или вы согласитесь…

— Не думайте, что я соглашусь переспать с нами! — воскликнула Ярдли, подавшись вперед. Синие глаза ее пылали гневом.

— Чертова стыдливость. Но, к несчастью, она к делу не относится. Речь совсем не об этом.

Ох, этот ее острый взгляд из-под опущенных век. Ему показалось, что у нее даже ушки навострились. Он представил себе, как судорожно она соображает, чего же он хочет. Естественно, сначала ей в голову пришло то, чего может захотеть от нее всякий мужчина. Он не мог предвидеть сложившейся ситуации, но грех не воспользоваться тем, что она оказалась в его постели. Джеррид не в состоянии броситься сюда на защиту внучки, восстав из холодной могилы. Но Саймон не мог навязывать себя женщине, которая не любит его и не рада тому, что здесь оказалась. Нет, у него иной интерес.

Да и сама девушка не казалась существом, которое можно подавить подобным образом, даже если бы его склонности и имели именно такое направление. Женщины и вообще редко оказываются тем, чем они кажутся. Вот и эта: разве скажешь, глядя на нее, что она прожженная взломщица? Он задумчиво потер челюсть.

— Прежде всего, хотелось бы знать, ради чего вы так низко пали?

Ярдли пристально всматривалась в узоры на темно-синем ковре. Затем подняла глаза.

— Разве вы еще не поняли этого?

Он мрачно кивнул.

— Вы пришли за формой для отливки сельской девушки.

— Да, за той, что вы украли у моего деда.

Саймон даже отпрянул в изумлении.

— Джеррид сам вам сказал об этом?

Старик был способен на многое, но о том, что он может солгать, Саймон узнал впервые. И ничем другим Джеррид не смог бы удивить его сильнее.

— А как же еще могли вы заполучить эту форму?

— Ну да, конечно! Как же еще? — Саймон ядовито усмехнулся. И заметил, как напряглись мышцы ее стройной шеи.

— Я знаю, что форма у вас. И знаю, что вы собираетесь репродуцировать статуэтку.

— Черт возьми! Откуда?.. — начал он, но тотчас прервал себя, понимая, что невольно подтверждает ее утверждение.

Мимо его внимания не прошло самодовольное выражение ее лица. Она. Хоть и выглядит изящной и хрупкой, — вылитый дед и так же хитра, как старик. Может, даже и похитрее. И более соблазнительна — при общении с Джерридом его никогда не искушал соблазн поцеловать старого интригана.

— Как вы намеревались пробраться в дом?

Ярдли с трудом перевела дыхание и уставилась на свои руки.

— Разбила бы окно, — наконец выговорила она.

Саймон округлил глаза.

— Каким образом?

— Камнем.

— Но здесь двойные рамы?

— Думаю, я обе разбила бы.

— Какая храбрая, решилась пробраться сквозь все эти зазубренные стекла. Нет, вы не такая опытная лгунья, как ваш дед. Бросьте это, бэби. Придумайте что-нибудь поостроумнее.

Она глубоко заблуждается, если думает, что он полный идиот или настолько очарован ею, что поверит любым ее россказням. Да, надо просто вызвать шерифа, и дело с концом. Маленькая негодяйка! Видно, привыкла, что всю жизнь кто-то покрывает все ее грешки.

Девушка, поежившись от суровости его взгляда, с понурым видом достала из кармана ключ и держала его на ладони.

Саймон, коснувшись гладкой нежной кожи ее руки, взял ключ, внимательно осмотрел его и не поверил своим глазам.

— Кто вам его дал?

— Не знаю.

Глаза его вспыхнули гневом.

— Как это, не знаете?

— Не знаю точно… Честно вам говорю. Кто-то из ваших уборщиц, возможно…

Саймон продолжал смотреть на ключ. Неужели в этом городе он действительно никому не может доверять?

— Да, видно, придется вплотную заняться наймом новой прислуги.

Опустив ключ в карман, он встал и зашагал по комнате. Подойдя к холодному камину, остановился, уставился в дрова, ожидающие только одного — когда их подожгут, затем пересек комнату и вернулся к постели.

Когда Саймон грозно навис над ней, Ярдли вжалась в подушки. Он заговорил, и его слова звучали отрывисто и отчетливо.

— К вашему сведению — хотя и сам не пойму, с какой стати мне отчитываться перед мелкой воровкой, — так вот, чтоб вы знали: ваш дед сам отдал мне форму.

Ярдли возмущенно воскликнула:

— Не мог он этого сделать!

— Почему же не мог? Его единственный сын никакого интереса к делу не проявлял. Он рад был учить меня всему, что знал сам. Тут не в чем сомневаться.

— Он не мог дать вам, постороннему человеку, ничего такого, что представляет для семьи значительный интерес. Даже если он и доверял вам. Да почему я должна вам верить?

— Меня мало волнует, верите вы мне или нет.

— Еще мой прадед сделал скульптуру, с которой потом была снята форма. И использовал ее для основания «Коллекции Киттриджей».

Саймон сузил глаза.

— И форма, как считалось, была разбита после того, как с ее помощью создали первую сотню копий. Превосходный пример обмана в долгой истории вашей семьи.

— Прадедушка оставил форму исключительно по сентиментальным соображениям, как вещь, принесшую ему первый доллар и положившую начало его состоянию. Он не собирался с ее помощью тиражировать статуэтки и дальше. И никому другому не позволил бы этого.

— Вот именно. Но Джеррид не был столь сентиментален, и обо всем, из чего нельзя извлечь выгоду, думал как о бесполезном хламе. Он никогда не упускал из рук ничего, что могло принести хоть малейший доход, пусть даже это были старые, прогнившие железнодорожные шпалы. И человеческим хламом не брезговал, напротив, почитал своим гражданским подвигом, что оторвал одного из местных хулиганов от улицы, спасая его от приводов в полицию, столь частых среди молодежи. Если б вы знали, как я давился своей гордостью, сидя в его мастерской и делая вид, что слушаюсь его. Я не просто должен был изготовлять дубликаты статуэток, бэби. Я должен был делать это с радостью.

— Но это, как я вижу, не отразилось на вашем воспитании.

— Однако я не врываюсь в чужие дома.

Ярдли потупилась.

— Я лишь хотела возвратить своей семье вещь, принадлежащую ей с самого начала. Больше мне от вас ничего не надо. Вы и сами прекрасно все понимаете, ведь вы же не решаетесь торговать дубликатами. Оригинал есть абсолютная ценность. И репутация Киттриджей…

— Это репутация дутая, насколько я знаю. Ваш граждански настроенный дед заботился лишь о том, чтобы процветал его семейный бизнес, и учитывал он лишь свои собственные интересы. Ну а теперь пришло время и мне позаботиться о своем процветании.

— Я не хочу слушать, как вы на него клевещете.

— Разве он не рассказывал вам, как ловко избавлялся от рабочих, которые пострадали от несчастных случаев на производстве, даже когда виной несчастья была его преступная халатность? Его не заботило, что эти люди являлись единственными кормильцами своих семей. А может быть, рассказывая за ужином о том, как он подобным образом избавился от моего отца, он даже хихикал?

Щеки Ярдли залились густым румянцем, глаза округлились. И тут вдруг Саймон подумал, что она и понятия не имела о том, к какого сорта людям на самом деле принадлежал ее дед.

— Дедушка не мог так поступать…

На лице Саймона возникла гримаса.

— Не мог? Да люди, не входящие в его маленький круг, даже не имели для него имен. Все хорошие дорогие вещи, голубушка, которым вы и ваша сестра радовались в доме деда, достались вам благодаря поту, пролитому добрыми гражданами нашего города. Отключалось ли в вашем доме электричество? За неуплату по счетам? Доводилось ли вам видеть, как ваша матушка плачет из-за того, что вынуждена принимать съестное для своих детей от благотворительных организаций? Куда там! Вам, наверное, и в голову не приходило, что у бедных людей тоже есть чувство собственного достоинства.