Возьми меня на карнавал

Но Паоло по-соседски чмокал ее в макушку, дергал за ленточку и радостно представлял своей очередной девушке:

– А вот это моя лучшая подружка Эллис! Я менял ей памперсы и вытирал нос, когда был примерно в ее возрасте. Смотри, какая славная девчушка.

Эллис была вынуждена просто вставать и уходить в ответ на подобные оскорбления! Но так было в детстве, а когда она подросла, их отношения сильно изменились…

– Эллис! Противная девчонка, я тебя убью! – раздался голос Беатрис.

Она вынырнула из воспоминаний и открыла глаза. Подруга, как тигрица, металась по палате и была настолько взбешена, что заикалась.

– Нет, ну… Нет, ну вы только посмотрите на эту нахалку! Я всю ночь!.. Я все морги!.. А она тут валяется!

– Прости.

– Я даже вечеринку отменила!! – с надрывом заключила Беатрис и тихо застонала от этой мысли.

– И что, никто не пришел?

– А я могла кого-то принять?

– Ну, наверно, нет.

– У-у! – злобно погрозила ей Беатрис. – Я тебе припомню! Собирайся давай. Кстати, я купила тебе страховку. Можешь теперь все время лечиться в этой клинике, хоть буду знать, где тебя искать, если что… А теперь поехали домой. Ну, живо!

– Беатрис, спасибо тебе, но я не поеду.

– Ты что, умом повредилась?

– Да. Знаешь, кто владелец этой клиники?

– Бог с ним с владельцем, но главный врач здесь просто душка. Будь у меня побольше времени перед отъездом, я бы им занялась вплотную. Но может, еще будет такая возможность.

У Эллис пропал дар речи.

– …Ну что с тобой? Ты тоже положила на него глаз? Давай хотя бы сегодня не будем делить мужчин. Тем более он по возрасту больше подходит мне.

Эллис подняла на нее глаза:

– Знаешь что, Беатрис, никуда я с тобой не поеду. Это во-первых. Во-вторых, у тебя, кажется, бывший муж в Сан-Франциско, к которому ты собралась, и нечего теперь заглядываться на всех подряд. А в-третьих, забирай себе своего главврача и убирайся отсюда! – Эллис отвернулась к стенке. Хорошо, что длинные волосы закрывают лицо и плечи. Будет не так заметно, что она плачет.

– Эй, ты что? Эллис! Что произошло?

– Беатрис, – сказала она в подушку, – я никуда не еду. К тридцатому вернусь, чтобы посадить тебя на самолет. А пока не беспокой меня.

Некоторое время в палате стояла оглушительная тишина. Эллис даже приподняла голову, чтобы посмотреть, не ушла ли подруга. Но увидела ее, стоящую неподвижно посередине палаты. Потом Беатрис тихо сказала:

– Это потому, что я уезжаю, да?

– Нет.

– И цирк с такси тоже по этому поводу?

– Это не цирк.

– Эллис, но это же мелко, обижаться на меня за такое. Ты должна понимать, что я люблю Стива.

– Я и понимаю.

– А почему дуешься?

– Беатрис, я не дуюсь. Я просто хочу остаться одна. Мне много о чем надо подумать. И больница для этого – самое подходящее место.

– Ну хорошо, – Беатрис поджала губы, – думай. Когда надумаешься всласть, приходи домой. С хозяйкой я сегодня поговорила. Она оставляет тебе квартиру еще на год. Так что можешь ни за что не волноваться.

– Ой, Беатрис, спасибо тебе. Ты проплатила, да?

Та махнула рукой и отвернулась.

– Но я правда сегодня не могу…

– Ладно, черт с тобой. Можно подумать, я уговариваю тебя пойти домой, потому что оказала тебе услугу, заплатив за квартиру, а теперь ты должна выполнять любой мой каприз. Не в этом дело, Эллис. Делай как тебе нужно. Между прочим, я надеюсь, что ты поедешь со мной в Сан-Франциско.

– Беатрис…

– Не надо сразу давать ответ. Думай. Больница для этого самое подходящее место! Чао!

И Беатрис, громко цокая каблуками, вышла из палаты.

Она не вернулась домой к тридцатому декабря. И к тридцать первому тоже. Она вообще не захотела туда возвращаться и встретила Новый год в компании тяжелобольных, которых не отпустили домой на праздники. Надменная и сдержанная Беатрис посетила ее перед вылетом, сухо пожелала скорейшего выздоровления и ушла, дипломатично не затронув остальные темы.

Эллис осталась одна на белом свете, лежа на больничной койке и глядя в белый потолок. Ее удивляли собственные поступки и в то же время не удивляло уже ничего. Она дошла до той степени самокопания, что никакие разумные доводы уже не могли прийти в голову. Нужно было как-то выходить из кризиса. Нужно было за что-то цепляться. Паоло? Очень может быть. Но Паоло – это мина замедленного действия для любой неискушенной девушки. А себя она считала неискушенной. Во всяком случае, искренней и бесхитростной.

Однако совсем скоро пытливый ум Эллис нашел выход. Нужно как можно дольше оставаться в клинике! Для начала ей пришлось сказать, что у нее очень сильно стала болеть голова. Все засуетились, заохали, сделали томограмму и ничего не нашли. Поздравили, предложили выписаться через день. Не тут-то было! Эллис заявила, что дышать-то ей тоже больно. Особенно в левом боку. Ее перевели в другое отделение. Но и там специалисты, возлагавшие большие надежды на новое оборудование, не смогли найти изъяна ни в «моторе», ни в легких и вот тут-то, кажется, заподозрили симуляцию.

Паоло – единственный, кто был невозмутим. Головка с сердечком болят – обследуйте полностью. Опорно-двигательный аппарат забарахлил – хорошо, займемся и этим.

В общем, не найдя в медицинском справочнике ничего, что можно было бы еще притянуть к своей травме, Эллис выписалась к середине января.

С Паоло все это время они встречались каждый день, но он беседовал с ней как лечащий врач, и неплохой, кстати, врач, заметила про себя Эллис, но общения на личные темы он как будто избегал и даже не отпускал своих обычных двусмысленных шуточек. Медсестры, все до единой, вздыхали ему вслед и поговаривали, что на конец декабря у него была назначена очередная свадьба, но по каким-то причинам сорвалась.

А перед выпиской он ввалился к ней в палату с букетом цветов и в высокопарных выражениях пригласил на ужин. Прямо в тот же вечер! А пока она пыталась опомниться и обрести дар речи, оказалось, что он сам с ней уже обо всем договорился:

– Я рад, что ты согласна. Ну, значит, я за тобой заеду. Адрес у меня есть. – Он поцеловал ее в щеку, как в детстве, и оставил недоумевать в одиночестве.

До вечера было далеко, а домой возвращаться в любом случае нужно, хотя бы для того, чтобы переодеться. Паоло пригласил ее на ужин, а она совершенно не могла думать об этом и испытывать положенный в таких случаях трепет. Ее мысли занимал пустой дом, в котором нет ленивого вездесущего Цезаря, и гулкая тишина, что стоит по всем комнатам. Эллис было страшно, будто, зайдя туда, она непременно увидит призрак. Ох, если бы можно было методом телепортации появиться дома, переодеться, отдохнуть и уйти, но при этом не включать сознание. Раз – и ты уже в ресторане! Но так не бывает. Раз уж ей суждено пройти этот путь, нужно шагать по нему до конца. И зачем ей одной такая большая квартира?..

В клинике ее мысли всецело занимал Паоло, сознание лелеяли светлые воспоминания детства, а теперь нужно возвращаться к реальности, искать работу, налаживать свою жизнь. А делать это совершенно не хотелось. Более того, она чувствовала, что не может придумывать дальнейшую жизнь, у нее просто нет сил, она исчерпала себя и ничего не хочет.

В комнатах стояла музейная чистота. Эллис обошла все шесть, заглянула на кухне в пустой холодильник, и на нее вдруг навалилась такая черная тоска, что даже затошнило. У нее всегда в минуты сильного волнения к горлу подкатывала тошнота. Минут десять она стояла, глядя в паркетный пол. Потом начала успокаиваться. Все-таки она любит этот дом. И будет здесь жить, несмотря ни на что!

Эллис быстро привела себя в порядок, немного отдохнула, сходила в магазин, чтобы наполнить холодильник, глянула на часы: оказывается, она уже опаздывает! Неизвестно, что на самом деле испытывал Паоло, когда чуть позже отвешивал комплименты ее полуобнаженным плечам, задрапированным в темно-голубой шелк, но одевалась она уже впопыхах, не особо глядя в зеркало.