Возьми меня на карнавал

Зал аплодировал. Многие кричали «Браво!».

– Это и есть обещанный финальный номер? – спросил Жан у Беатрис, делая вид, что он не узнает Эллис. – Блестяще! Итальянцы все-таки могут это делать по-настоящему! Только почему актеры сидели в одной ложе с нами?..

– Эллис! – продолжал никем не сдерживаемый Паоло. – Я при всех спрашиваю тебя: ты выйдешь за меня замуж?

Ох, до чего ж он любит покрасоваться! И чтобы совсем не проглотить язык от ужаса и счастья, она поспешно ответила в микрофон каким-то надорванным шепотом:

– Ну… да.

А сама подумала: не хватало еще, чтобы их закидали цветами прямо здесь! Ведущий захлебнулся криками «Браво!», его подхватил зал, и в победоносном вое музыки и голосов был объявлен следующий номер. Паоло вывел ее из толпы, где актеры смешались с гостями и началась чудовищная игра в фанты, с экзотическими пикантными заданиями, которые нужно было выполнять прямо на сцене. Желающих было очень много.

– Эллис, это правда. Ты мне веришь? – Он обнимал ее, стоя посреди зала и крепко прижимая к себе, как будто боялся, что она исчезнет или вырвется и убежит.

– Я верю. – Нет, она еще не верила. Это было слишком.

Паоло… Неужели Паоло – такой? Неужели этот непостоянный и порочный человек может вдруг стать таким близким, надежным и… последнее слово где-то терялось, и она никак не могла его зацепить.

– Эллис, ну… я давно это понял. Но хотел устроить все именно в эту ночь.

– Я только одного не понимаю, зачем тебе это было нужно?

– Делать предложение на сцене?

– Нет, писать мне письма.

– Подожди, – Паоло нахмурился, – а предложение что – аннулируется?

– Надеюсь, что нет. Но все-таки мне потребуется время, чтобы это осознать.

– Я тебя люблю, Эллис, это правда.

– Мне с тобой никогда не будет скучно, Паоло! – Нет, это не может быть он. Не может быть такого счастья просто так, вдруг. Ни за что и в подарок. Таким должен быть Джек… Черт побери! Но ведь это он и есть…

Они вернулись к столику. Балкон был пуст.

– Но почему?.. – Эллис все еще не могла уместить это в своей голове.

– Ты про Джека?.. Мне захотелось узнать тебя по-настоящему. Я понимал, что Паоло ты никогда не откроешь своей души. Паоло – твой фронт. А для души нужен тыл. Вот Джек и стал тылом и опорой, правда?

– Правда.

– Я придумал Джека таким, каким ты хотела бы его видеть. Ну а потом мне просто стало жаль расставаться с этим замечательным парнем. Когда мы встречались во Флоренции, я все хотел остановиться и рассказать тебе правду. Но потом понял: тебе тоже будет тяжело потерять Джека. Вот я и вел игру до конца. Но зато, представляешь, я знал про тебя все! И следил за твоими перемещениями.

– Вообще-то я замечала странности. Ты часто на меня так смотрел, как будто выворачивал наизнанку. Да, ты прав: Паоло – тот Паоло, которого я знала, не мог писать такие письма. Ты меня ревновал…

– Я ревновал больше всего к себе. Иногда мне казалось, что тебе нужен ловелас и мерзавец, каким я казался всем. А такие мужчины, как Джек, тебя просто не интересны.

– Когда же ты… когда же ты понял, что… – Она все равно не могла произнести это вслух.

– Что люблю тебя?

– Да. – Она покраснела, почему-то вспомнив их первую ночную прогулку в заброшенный сад.

Паоло слепил невозмутимое лицо:

– А это Джек влюбился. Это он виноват. Я как бы жил параллельно: Джек уже давно и безнадежно был в тебя влюблен, а Паоло встречался, говорил, целовал, но оставался свободен. Я сильно изменился, пока был Джеком. Я наконец узнал тебя и понял, какой бриллиант могу потерять, поэтому вцепился мертвой хваткой. Это Джек научил меня любить и видеть любовь. Спасибо ему за это!

Паоло нежно гладил ее по волосам, близко-близко придвинувшись на стуле, и очень осторожно, как будто боялся спугнуть свое счастье.

– И еще знаешь что?

– Да?

– Мне Франческа однажды в сердцах сказала…

Эллис моментально вынырнула из состояния глубокой неги:

– Что же она тебе сказала?

– Что я много погулял, а вот потомства после себя не оставил. Стыдно, мол, это взрослому мужчине. Ты же знаешь, что она у тебя тот еще оратор.

Ай да бабушка! – подумала Эллис.

– Ну вот, – Паоло жадно отхлебнул сока, – я вдруг понял, что ни с одной из моих женщин я не хотел заводить детей. Ни с одной из своих жен даже. Мне удавалось обходить стороной эту жизненную проблему…

Он замолчал. Эллис бесстрастно ждала продолжения. Почему-то на душе было очень спокойно.

– Ты знаешь… Ты – первая, рядом с кем мне захотелось стать отцом. Эллис, я не знаю, что произошло, но с тобой я хочу настоящую семью.

Она смотрела на него во все глаза, в зале почему-то стало очень тихо – какой-то фант вызвал шок у публики. Вот оно, только теперь прозвучало – его настоящее признание в любви! Наверное, это и есть счастье?

– И чтобы девочка была похожа на тебя, а мальчики – все на меня! И чтобы у них было все, и чтобы у нас был большой дом! Дом… Эллис!

Они вдруг замерли, глядя друг на друга.

– А где же мы будем жить, солнышко мое?

Но она не слушала его. Слово, которое уже битый час ей не удавалось схватить за хвост, наконец попалось. Паоло стал ДОМАШНИМ. Близким, надежным и домашним. Вот уж такого она, честно говоря, от него вообще не ожидала.

Что он говорит? Где они будут жить? Да уж, тут даже с Джеком не посоветуешься. Так хочется остаться во Флоренции! Но ее ждет работа в Сан-Франциско, а Паоло – клиника в Нью-Йорке. Что же делать?

Он обнимал ее, теребил волосы, в его движениях не было обычной страсти, была бесконечная нежность, радость и спокойствие. И от этого ей становилось тепло, как в промозглую осеннюю ночь, когда она наконец добиралась до дома и прятала нос в теплую шерсть Цезаря.

– Паоло, мне все равно, где мы будем жить, главное, что я нашла свой дом. Он здесь, у бабушки, и мне достаточно будет пару раз в год в него возвращаться. Что же касается тебя…

– То мне будет совершенно недостаточно видеть тебя хотя бы пару раз в год. Поэтому, Эллис, я придумал! Мы будем жить… Нет, ты послушай…

Она посмотрела вниз с балкона. Беатрис, закрыв глаза, танцевала с утренним Арлекином по имени Брэд. Эллис ясно видела, что ноги ее подруги едва касаются пола. То было Счастье. Его нельзя было спутать ни с чем. Наконец она своими глазами смогла увидеть, как оно выглядит со стороны.

Беатрис не вернулась больше в Калифорнию, чтобы как-то объясниться со Стивом. Она зажила на прежнем месте в Нью-Йорке и через полгода вышла замуж за Брэда, забрав двух его сыновей и совершенно не сожалея, что проиграла в деньгах, поменяв мужа. Стив тоже никогда не звонил ей и не пытался объяснить свой поступок, как, впрочем, и узнать причины ее ухода.

Франческа по сей день живет в своем домике, держит ресторан и больше всего на свете обожает правнучку, маленькую черноглазую девочку, которую они никак не могут поделить с Гидой, когда Эллис и Паоло приезжают к ним в гости.

Домик в Швеции тоже не пустует, там обосновалась замечательная семья, переехавшая из России, и в любое время года они рады принять у себя законную хозяйку…

Только Цезарь с годами стал все больше грустить, поселившись у мамы Беатрис. Он подолгу сидит на подоконнике и смотрит на дорогу. Должно быть, он уже чувствует старость и не знает, что путь домой может оказаться очень длинным, но его обязательно надо пройти, чтобы соединиться с любимыми.