Утомлённая собой (СИ)

— Это неврология.

— Хочешь в гастроэнтерологию?

— Нет, — её глаза постепенно наполнялись слезами.

— Тогда лечись. Здесь… дома… где угодно!

— Я не хочу…

— Дура. Великовозрастная дура. Ты хотя бы можешь подумать о том, как я устал? — он тяжело дышал. — Я не смогу помогать тебе постоянно. Я хочу жить, жить, как обычный человек. Хочу иметь семью, детей, работу, ездить на отдых, есть, черт подери, нормальную еду, — Стэн перешел на крик.

Иде не говорила ни слова. Она уткнулась в свои колени и тихо заплакала.

— Ты ненормальная. Тебе не противно смотреть в зеркало? Не противно смотреть на свою беспомощность? Ты эгоистка. Я устал помогать. Я хочу пожить ради себя, — он немного облегчился. — Никто, кроме тебя самой не решит твоих проблем.

Девушка подняла взгляд и утёрла слезы, она обнадеживающе смотрела на него, желая, чтобы это был лишь очередной всплеск злости… или сон… но никак не реальность.

— То, что ты с собой сделала — лишь твои проблемы. Ты должна решать их, прежде всего, сама. То, что ты творишь со своим телом — не нормально. Забавно осознавать, что ты, двадцатичетырехлетняя женщина, не понимаешь этого. Ты, в конце концов, можешь не дожить до этого «потом», — Стэн, наконец, закончил, бросил пустой пакет на кровать, и ушел, громко хлопнув дверью.

Иде снова осталась одна.

Комментарий к Потом

Захотелось сделать скриншот и показать вам Стэна:

http://yapx.ru/v/vaUR

Грозный человек(сим).:D

========== Никогда ==========

Иде тяжело дышала, не в силах совладать с собой, она зарыдала и скинула со столика посуду с остатками еды, те громко упали; тарелка разбилась вдребезги, рыба размазалась по полу, чай вылился… словом, всё, что составляло её обед — разлетелось. Понимая, что это не шутка, девушка подпрыгнула, вскочила с кровати и побежала вслед за Стэном, стремительно покидающим больницу. Девушка быстро перебирала ногами, шаркала ими об пол, запыхалась, по дороге стирала слезы с уставших век и на пороге возле выхода наконец догнала его, схватив за рукав.

— Стэн… — Иде хмыкнула, пронзительно взглянула на мужа и, выдохнув, продолжила, — пожалуйста… не уходи… — парень уничижительно осмотрел её. — Напиши мне сообщение. Я-я-я… хочу знать, куда ты поедешь… обещаю, что не стану преследовать и искать тебя, но напиши, прошу. — Она отпустила его. — Я люблю тебя…

Стэн ничего не ответил. Его глаза пылали, одновременно в них умещалась детская обида и неизмеримая злость, некогда уже посещавшая его жизнь, и каждый такой раз парень становился невыносимым: тяжелым и мрачным настолько, что однажды сломал шкаф, вырвал дверцу и разбил зеркало. И уходил так же, как и сейчас: громко хлопая дверьми, «по-голливудски» красиво, и в то же время действительно страшно. Он не умел сдерживаться. Никогда не умел, понимал, что причиняет другим боль, но никак не мог что-то сделать с этим.

Иде, заливаясь слезами, скрежеща хриплым голосом, медленно поплелась обратно, в палату, всё так же шаркая, только иначе смотря вокруг. Без надежды, надежды на то, что это — сон или шутка.

Ноги сами несли её, взгляд отрешённо витал по коридорам, не видя ничего, кроме серых сгустков обмана и разочарования. На каждом шагу больные люди, разные люди, но все они пытаются жить и радоваться, а Иде — нет. Единственное, за что она держалась — за мужа… который сам ушел. Ушёл не потому что не любит, а потому что устал. Стэн бессилен. Иде жаль его; понимание того, что его терпение не вечно, что он не сможет быть с ней всегда, тяготило её.

Иде почти дошла до двери своей палаты, как упала… Резко повалилась на спину, ударившись головой о кафель.

***

— Она жива, доктор?

— Да. Почти, — мужчина писал анамнез, поглядывая на девушку. — Пациентка уже пришла в себя, как видите. Мы переводим её в гастроэнтерологию.

Иде очнулась, солнце слепило её глаза, она невольно закрыла руками лицо и прищурилась. Что-то мешало ей дышать. Девушка оглянулась, пальцами прощупала свой опухший красный нос, и в изумлении посмотрела на врача.

— Что это? У меня в носу? Это зонд? — Иде ужаснулась, вспоминая свой горький опыт лечения с ним. — Мне не нужен зонд, я смогу сама…

— Вы уже два с половиной года, как «сама». Не перечьте мне. Так будет правильнее. Здесь решаю только я, — грубо отрезал он. — Каждый день будет потребляться по две тысячи миллилитров жидкой пищи. Калораж будет увеличиваться постепенно, чтобы не «травмировать» ваш желудок и другие органы пищеварения, — врач снова бросил взор на больную. — Я не психотерапевт, я не сюсюкаюсь. Хотите умереть — умирайте. Одним больше, одним меньше. Разницы никакой. — Мерзкий тип с бейджиком: «Джордж Масфелл» удалился. Его уход порадовал её, она улыбнулась и немного расслабилась, но непреодолимое жжение и зуд в носу этому препятствовали. Иде взглянула на медсестру, крутящуюся вокруг неё, и спросила:

— А где мой телефон? Мне приносили телефон, где он?

— Ну, он упал и появилась трещинка, не знаю, работает ли… но вот, держите, — она передала Иде телефон. — Сейчас, пока я набираю лекарство, побейте себя по руке, чтобы вена проявилась.

Иде боязливо стучала пальцами по вене, не сводя глаз с мобильника. Медсестра подошла к ней и, трясясь, ввела лекарство, после чего быстро убежала на крики врача в другую палату.

Иде потянулась к поцарапанному, в одном месте разбитому телефону, легонько протерла экран и спонтанно нажала на несколько кнопок; решила проверить, работает ли сенсор. С трудом, но буквы все же появлялись на экране. Девушка утешилась и обдумывала то, о чем можно написать в сообщении мужу.

«Мне стало хуже и… — нет, не подойдет, я ведь не хочу давить на жалость, — мне поставили зонд, и я готова лечиться. — Нет, тоже не то, слишком неправдоподобно. — Кажется, дела идут к лучшему, — опять не то, опять неправда».

Иде в очередной раз удалила текст и решила отправить сообщение в обычном виде, без рассказов о себе и прочей неважной чепухе.

«Где ты? — я думаю, что это подойдет», — она довольно нажала на клавишу «отправить» и мягко опустилась на приподнятую подушку.

Время шло незаметно, постепенно содержимое мешка снова и снова наполняло её желудок, хотя это не было столь ощутимо. Однако физическое состояние всё же улучшилось… под влиянием приёма гормонов и воздействия зонда она несколько поправилась, до восьмидесяти шести фунтов*.

Ответа на сообщение не приходило уже долгое-долгое время. Иде пыталась дозвониться Стэну, пыталась выяснить у его друзей, где он, но никто не знал, будто парень провалился сквозь землю, забыв забрать с собой телефон. Для человека, всю жизнь работающего через средства связи, это было более чем странно.

***

— Иди домой, милая, — проговаривал седовласый мужчина, слегка крючковатый и сильно худой. Он почесал усы, улыбнулся во все оставшиеся восемь зубов, и, подойдя к Иде, чмокнул её в лоб.

— Куда? У меня нет дома… — девушка смущенно уводила взгляд в пустоту, отчуждённо ходила у окон и ждала чего-то, чего-то несбыточного, но очень важного. Она не была уж такой тощей, не была до ужаса занудной, не думала уже и о калориях столько, сколько раньше, но в её душе поселилась тоска, съедающая целиком. Она заплакала, смахнула рукой слезы и вновь выглянула в окно.

— К себе домой, — старик сел посреди комнаты, уперся рукой в подлокотник большого кресла и наблюдал за расхаживающей туда-сюда девушкой.

— Этот дом не мой. Он не оформлен на меня. У меня нет прав… — Иде обернулась и прошла вперед, приземлившись на подлокотник кресла, на котором сидел мужчина.

— Брак еще не расторгнут. Ты имеешь право там быть, — Гордон умно окинул взглядом Иде и продолжил, — у него никого, кроме тебя и родителей, нет. Он совершенно один. Да, есть друзья, подруги, но это другое… такого грузного, тяжелого человека никто не примет, общество его не примет… Вернись домой.

Иде не отвечала, она положила руку на плечо старцу и молча смотрела на него, а он на неё. Двое прекрасно понимали друг друга, как дедушка внучку.