Лето каждый день

Он повторил:

— Как долго я буду жить в доме? Хотя это вас совершенно не касается, думаю, два или три месяца, может, на месяц больше. А что?

— Два-четыре месяца?! — переспросила я. — Вы серьезно? Вы заставляете нас закрыть гостиницу и выгоняете миссис Дьюк из дома ради такого маленького срока? А я-то думала…

— Да?

— Что дом вам нужен на более длительное время. Скажем, на пару лет или насовсем.

— А вам не приходило в голову, что я имею право потребовать освободить мой собственный дом, даже если собираюсь съехать оттуда через пару дней или через неделю? Но вы так и не сказали мне, почему вам это так интересно.

Я медлила. Больше всего меня беспокоили следующие несколько месяцев: если дать их Салли, то, может, все еще наладится. Если Джону станет лучше, как они надеялись, дом ей может больше не понадобиться, или же Клайв Марч снова его сдаст. В любом случае через три или четыре месяца сезон в гостинице пойдет на спад. Я выпрямилась и решительно начала:

— У меня появилась мысль. Допустим, вы немедленно займете дом, но согласитесь, чтобы гостиница пока оставалась на месте. Салли пока не стоит знать о нависшей над ней угрозе, — неловко закончила я.

— Другими словами, вы берете назад ваш субботний ультиматум на определенных условиях? Насколько же вам важно держать вашу подругу Салли в неведении?

— Очень важно. Она уехала в хорошем настроении, и я хотела бы сделать все, чтобы так и оставалось. А поскольку я живу в деревне и дом мне не нужен или почти не нужен, не вижу причин, почему бы мы не могли его поделить между нами. Правда, это зависит от того, для чего он нужен вам.

Я почему-то думала, что он ответит: «Чтобы привезти туда мою жену». Но он пробормотал:

— Как мило, что вы поинтересовались. Кроме того, что я хочу там жить, это будет моя штаб-квартира для составления отчетов и докладов. Но возможно, вы уже знаете, чем я занимаюсь.

— Нет.

— Я работаю в международном комитете леса. Это известная организация, которой, впрочем, не хватает фондов и влияния. Цель: посадить деревья и кустарники в пустынных регионах, например на краю пустыни Сахары, там, где они когда-то росли, пока их не уничтожили песок, ветер и толпы лесорубов.

— Я что-то читала об этом и видела передачу по телевизору. Раньше я думала, что там ничего не растет, потому, что нет воды.

— Ваши представления о географии безнадежно устарели. Под землей воды достаточно — это доказали во время бурения нефтяных и газовых скважин. Нет, вода не проблема, если только растения укоренятся, и если вы читали внимательно, то, возможно, помните, что для этого нужно?

— По-моему, они хотели укрепить песок сырой нефтью, чтобы во время урагана деревья не вырывало с корнем.

— Ураган здесь ни причем, — сухо возразил Марч. — Когда деревья укреплены, они даже не шевельнутся, а если нет, то их уничтожит даже легкий ветерок. Последние три года я занимался экспериментами в этой области. Только здесь нужно много сил и терпения. Необходимо доказать спонсорам ценность нашего проекта. То есть привлечь на нашу сторону представителей нефтяных компаний. Поэтому я на время превратился в ученого, чтобы изложить на бумаге факты, которые, мы надеемся, послужат нашими доказательствами.

— Представители нефтяных компаний? Вы имеете в виду «Пэн-Олеум»? Поэтому вы…

— Да, поэтому. Когда я уезжал отсюда, их еще здесь не было, но такой шанс нельзя упускать.

— Вы надеетесь заинтересовать их вашим проектом?

— Я хочу им его продать. И тут мы опять возвращаемся к главному — моему дому. Что вы подразумевали под вашим зловещим «почти не нужен»?

— Понимаете, я пользуюсь кухней. Готовлю там пишу и мою посуду. А еще телефон… Правда, в пристройке есть плитка, чтобы готовить, когда нет времени. Я могла бы пользоваться ею, а звонить из дома, чтобы от вас отвечать только на звонки клиентов.

— Ясно. А когда вы не работаете, придется мне отвечать на ваши звонки?

— Но я работаю каждый день. Я попрошу подключить параллельный аппарат и буду сама платить телефонной службе. Вам не о чем будет беспокоиться.

— Неужели вы думаете, что мне не будет мешать ваша возня, ваши торговцы, постоянное присутствие всякого зверья, не говоря уже о собачьем лае и кошачьих концертах?

Я в отчаянии объяснила:

— Мне кажется, они вам не будут мешать. Некоторые собаки иногда поначалу лают, но кошки в клетках никогда не устраивают никаких концертов, у них слишком много гордости. — Но тут я вспомнила про сиамскую кошку, которую должны привезти в следующем месяце, и добавила: — В доме животных почти не слышно. Даже Салли никогда не жаловалась. — Я помолчала, аргументы были исчерпаны. Теперь или никогда! — Пожалуйста, мистер Марч, соглашайтесь. По крайней мере на месяц.

По выражению его лица я не могла угадать ответа. Но неожиданно он кивнул:

— Поручаю это дело вам, вы настоящий боец. Когда я могу въехать?

— В любое время! Сегодня?

— Вы не хотите, чтобы я написал обязательство?

Я была слишком счастлива, чтобы думать об этом.

— Конечно нет, — улыбнулась я, передавая ему ключи Салли во второй раз, но он отмахнулся. — Они вам еще понадобятся.

При расставании Марч так и не сказал, когда намерен въехать. Появился он только через два дня. К этому времени я успела навести в доме идеальный порядок и застелить ему кровать. А Салли я отправила открытку с коротким текстом: «Целую тебя. Привет Джону. Не беспокойся. Все идет по плану». И не испытала ни малейших угрызений совести, солгав.

Думаю, тетя Анита была не меньше меня обрадована исходом дела. У них с дядей Леопольдом не было своих детей, и когда он оставил должность директора школы, то посвятил жизнь кактусам и орхидеям, а тетя Анита — вмешательству в дела других людей. Я часто поддразнивала ее, говоря, что она питает к своим соседям поистине ненасытное любопытство. Но сама тетя вовсе не считала себя соглядатаем. Услышав про Клайва Марча, она принялась переживать за Салли и Джона, а ее восторг от моего успеха в разрешении этого дела мне даже польстил.

А пока тетя Анита не могла разрешить вопрос, с кем это собирался ужинать Марч в тот вечер, когда подвез меня в деревню.

— Ты сказала — у друга, Лорел? Кто же это может быть? Мы ведь всех знаем. Если Сайксы или Беннеты с ним знакомы, то странно, почему они нам ничего не сказали.

— Не понимаю, почему они должны были что-то говорить.

— Да это же просто! Зная наш интерес к гостинице и то, что Салли наш друг, это же понятно, что появление хозяина дома миссис Дьюк нам не безразлично. Нет, у меня появилась мысль! Мейпл-Котгедж. Знаешь, Лорел, тот, что на Раттер-Лейн? Он пустует с тех пор, как уехали Осборны, но я слышала, что его сдали. Так что если новые жильцы знают твоего мистера Марча, то, значит, он ехал к нам.

На какое-то мгновение тетя Анита удовольствовалась этой очередной фантазией. Но прежде чем я вновь встретилась с Клайвом, разведка донесла ей, что в Мейпл-Коттедже и вправду появился новый жилец — миссис Энтони, вдова. Дом для нее даже отремонтировали, но она туда еще не въехала.

Прогулявшись по Раттер-Лейн, тетя Анита обнаружила белый «мини», припаркованный у входа, но занавесок на окнах не было. Поэтому мы по-прежнему ничего не знали про «друга» мистера Марча.

Когда в следующий раз он приехал в гостиницу, я убирала за кошками, не забыв запереть двери конюшни — одно из жестких правил Салли. Я услышала шум его машины и голоса, а когда вышла с мусорным мешком в одной руке и лопатой в другой, Марч вынимал из багажника чемоданы. Его спутница стояла рядом.

Я поздоровалась, и он нас представил друг другу: «Миссис Энтони — мисс Норт». Тут я поняла, каким пугалом выгляжу по сравнению с этой женщиной. Ну почему я никогда не могла так же кокетливо повязать платок, как это сделала она? Ну почему дождь превратил мои волосы в крысиные хвостики, а на ее безупречной персиковой коже оставил лишь нежные капельки? Благодаря серебристым теням глаза миссис Энтони выглядели большими и с интересом рассматривали меня.