Еще один шанс (СИ)

– Макс сказал, что ты не хочешь возвращаться на работу, – сказал он, пытаясь найти тему для разговора, которая не будет испытывать его терпение.

Девушка отвела глаза и тихо ответила:

– Всем будет только лучше: на Макса перестанет давить отец, Лобков успокоится и не будет вредить собственной компании, а ты… – Маша печально улыбнулась, заставив его сердце глухо бухнуть в груди, – ты облегчённо вздохнешь, ведь я наконец-то уволюсь и не буду раздражать тебя своим присутствием.

– Глупо, – произнес он.

– Пусть глупо! – воскликнула Маша, сжав кулаки. – Я… там… никому не нужна! Как только я снова оступлюсь, так от меня сразу избавятся, глазом не моргнув.

Швецова встала из-за стола и сгорбилась под тяжестью собственных эмоций.

– Я устала… так устала…

Не говоря больше ни слова, она поплелась к выходу, словно старушка. С каждым шагом Маша понимала, что сердце так сильно щемит в груди, что слезы наворачиваются. Она вынуждена была признать, что история любви Маши и Лёни закончилась, и он не остановит её сейчас, но если бы вдруг это произошло, то она, не задумываясь, пошла бы за ним хоть на край света.

– Маша, – вдруг сказал он, и девушка испуганно вздрогнула.

Откуда он узнал? Как?

– Маша была особенным для меня человеком, – произнес он глухо. Она поняла: конечно же, он не мог знать, что она заперта в теле Виолетты. Но зачем он говорил ей это?

– После её… ухода, – он так и не смог произнести ужасное слово «смерть», – …я будто замерз, – Лёня улыбнулся, но так грустно, что Маша физически почувствовала его боль. – Ты напоминаешь мне её: манера говорить, вспыльчивость и даже то, как ты краснеешь. Я не знаю, нравишься ли ты мне или это безумное сходство, но я хочу сказать: «Не уходи!» Возможно, ты даже сначала останешься со мной, но потом ты начнешь сомневаться – вижу ли я тебя, или Машу в тебе. В конце концов мы расстанемся.

Повисла тягостная тишина. Маша ждала. Чего? Она и сама не знала.

– Но я решил рискнуть и сказать тебе: «Не уходи!»

Маша смотрела на любимого и не могла сдержать слёз – это плаксивое тело Мышкиной вечно плакало. Как же она любила этого мужчину. Он не догадывался, что в Виолетте он чувствовал её, Машу, и любил даже в чужом теле.

Девушка сделала несмелый шаг навстречу к Тетереву, потом ещё один, а затем, словно комета влетела, в его объятия.

Рука Леонида легла на её затылок и притянула голову девушки к себе. Их губы встретились в жадном поцелуе – он был, словно лесной пожар, выжигающий всё на своем пути. Они, как в лихорадке, срывали с себя одежду, при этом не размыкая губ. Когда их обнаженные тела соприкоснулись, Лёня поднял девушку, а она обвила его ногами за талию и так они упали на кровать, охваченные страстью.

Маша не понимала, что с ней происходило – голова кружилась, словно она долго вращалась с закрытыми глазами, а потом падала или парила. Они достигли оргазма вместе и Швецова томно открыла глаза. Ей сразу бросились в глаза часы на стене напротив и она счастливо засмеялась.

Лёня приподнялся, подставив под голову руку, взирая на веселящуюся девушку. К собственному удивлению, он понял, что сам улыбается, глядя на неё.

– Ты чего? – тихо спросил он.

– Шесть минут, – хохоча произнесла Маша, но увидев непонимание в его глазах, пояснила, – мы занимались любовью ровно шесть минут.

– Не помню, чтобы ты была разочарована, – холодно произнёс он, отворачиваясь.

Но Маша ещё громче засмеялась, поняв, что невозмутимый Тетерев обиделся. Она прижалась к его спине и покрыла её быстрыми поцелуями.

– Ты не понял, – нежно произнесла она, – это были лучшие шесть минут в моей жизни.

Лёня не отвечал, и Маша заволновалась, заглядывая в его серьезное лицо.

– Ты обиделся? Я… я ведь… – Маша прикусила губу, и вдруг он перекатился и оказался сверху.

Его глаза смеялись, и он ущипнул дерзкую девчонку, а потом стал щекотать, а она – вырываться и извиваться.

– Сдаюсь, – смеясь, только и смогла произнести она и вдруг смущенно покраснела, – Лёня?

– Ммм…

– А можем ли мы… – она прочистила вдруг пересохшее горло, – повторить эти шесть минут ещё раз?

Лёня расхохотался и Маша смутилась ещё сильнее, уже жалея, что вообще открыла рот.

– Нужно знать волшебные слова, – произнес он, мстя ей за собственное смущение всего несколько минут назад.

– Пожалуйста, – попросила она, но он покачал отрицательно головой.

Маша зажмурилась и еле слышно прошептала те самые волшебные слова:

– Займись со мной любовью.

Тетерев не смог сдержать то ли стон боли, то ли ещё чего-то, но он вдруг привлек её к себе и подарил нежнейший поцелуй, от которого хотелось заплакать.

В тот вечер Лёня подарил ей больше чем шесть минут наслаждения, но главное, когда девушка уже почти спала, то услышала произнесённые едва слышным шепотом слова: «Я люблю тебя!»

С этими словами, обволакивающими счастливое сердце, она заснула, чтобы на следующий день проснуться и испытать настоящий шок.

Когда она открыла глаза, то не сразу поняла, где находится – все ослепляло белизной. Несколько раз моргнув, Маша, наконец, смогла увидеть окружающие предметы. Это же больница! Ведь она уснула в объятиях любимого и не понимала, как же оказаться здесь.

Девушка стала осматриваться – её палата была уютной, в отличии от тех, в которых она успела побывать в детстве. И если сначала ей показалось, что все вокруг белое, то лишь от того, что солнце ярко светило в окно. Но оглядевшись, она увидела бежевые занавески и стены нежно-персикового цвета. На столе стояло несколько пышных букетов цветов. Но среди всех она нашла те, что нравились ей больше всего, – ромашки. Это было странно, ведь только Лёня и родители знали о её предпочтениях, но все это относилось к Марии Швецовой, а не к Виолетте Мышкиной. Конечно, это не означало, что она разлюбила свои любимые цветы, просто, став другим человеком в прямом смысле слова, она никому не говорила о тех вещах, которые ей нравились.

Маша попыталась вспомнить хоть что-то, объясняющее её присутствие в больнице. Но все, что всплывало в мыслях – страстная ночь с Леонидом. Девушка почувствовала как щеки стали горячими, потому что лишь от одного воспоминания о прошлой ночи она испытывала смущение, ведь за два года это была их первая близость.

Все ещё с трудом верилось, что Лёня смог полюбить её снова, но в каждом его прикосновении чувствовалась тревога, будто он боялся её вновь потерять. Когда она засыпала ночью, он так крепко обнимал её, словно боялся, что она исчезнет. И вот, когда должно было наступить утро, наполненное неловкостью и смущением, она оказалась в больнице.