Романтичное сердце

Эта мысль странно взволновала его. Перед ним возник образ жены, какой он видел ее в последний раз. Она выглядела измученной, бледной, почти некрасивой. Надев униформу, она уничтожила весь тот шик, которым он так старательно окружал ее. Светская дама исчезла, осталась просто женщина — живая женщина, со своими мыслями, чувствами, эмоциями, а не декоративное украшение дома. Она стояла перед ним с горящими глазами, гордо подняв подбородок. И хорошенько отчитывала его.

Впрочем, он заслужил это. Его шаги невольно замедлились, когда он сделал это неприятное открытие.

Он скоропалительно решил, что она уехала приятно проводить время с Манфредом, легкомысленно забыв или же намеренно проигнорировав его гостей. Он так решил, хотя в глубине души знал, что его жена неспособна на такой поступок.

Лестер внушил ему это убеждение своим тоном и взглядом. Он так охотно признался в том, что мадам уехала с мистером Манфредом. Стефани укрепила его в этом подозрении. Она хотела, чтобы он поверил, что Вики так поступила.

И — он снова сел за стол, сжав кулаки, — он позволил, чтобы эти двое поколебали твердую уверенность его сердца.

Он сидел за столом словно каменная глыба. Огромный универмаг постепенно опустел, а Мартин Кеннеди все размышлял о себе, о том человеке, в которого он превратился, и ему не нравилось то, что он видел.

Свет еще долго горел в его кабинете, хотя все здание уже погрузилось в полумрак. Его голова раскалывалась, как будто ее сжали стальные ободья, кровь стучала в висках.

И тем не менее он должен найти в себе мужество, чтобы пойти к своему старому другу и умолять его вернуться в универмаг. Он ни на секунду не поверил угрозе Вики оставить его, но он верил другим вещам, которые она сказала: «Если ты не сделаешь этого, потеряешь свою душу, а это не та цена, которую ты в состоянии заплатить».

В самой глубинной цитадели своей гордости он знал, что это действительно так. Испытание унижением будет горьким, как желчь. Но он должен это сделать. Исследовав свое сердце, он понял, что Эдит и Ричард облегчат ему эту задачу, ведь у них любящие и благородные сердца, но он запрезирал себя за эту мысль. Если его простят быстро, с готовностью и любовью, то это будет самая сложная часть его наказания.

Биг Бен пробил два часа ночи, когда его усталый мозг сделал последнее и самое удивительное открытие — открытие, которое заставило застонать его измученную душу.

Он любил свою жену.

Он вспомнил маленькую, гордо задранную головку, безмятежную красоту серьезного лица, теплый изгиб губ. Если она полюбит его, то спасет от ужасной судьбы Мидаса. Но как он может надеяться завоевать ее любовь? Ведь он ничего не дал ей — кроме денег. Он даже не доверял ей. Но, может, ему удастся начать все сначала? Впрочем, она вряд ли полюбит его после того, как он с ней обошелся. Он низвел ее до положения красавицы в гареме, забросал ее красивой одеждой и драгоценностями, а после этого перестал обращать на нее внимание. Но Вики ясно дала ему понять, что ее не устраивает такая роль. Она боролась за то, чтобы изменить его отношение к ней, и, не прибегая ни к каким женским чарам, решительно завоевала его сердце.

Но ведь была еще и Стефани! Два или три года он кружился вокруг прекрасной актрисы, как мотылек вокруг пламени. Ослепленный, бесчувственный, загипнотизированный переменчивым блеском. Стефани по сравнению с его женой была как отцветшая красная роза рядом с прохладной белоснежной царственной лилией.

Медленно, болезненно, в долгие ночные часы, он избавлялся от чар Стефани до тех пор, пока его чувство не исчезло, как будто его никогда и не было. Та Стефани, которую он считал своей возлюбленной, больше не существовала, разве только в его воображении.

Самоуничижительное настроение никак не оставляло его, и все его мысли сводились к двум неприятным выводам. Он должен попросить прощения у своего старого друга — у человека, который помог ему заложить прочное основание для его бизнеса. И он должен начать заглаживать свою вину перед женой. Пытаться завоевать ее симпатию, ее доверие.

Дверь в его кабинет тихо отворилась.

— О, прошу прощения, сэр, не знал, что вы тут. Простите, сэр. — Это был ночной сторож.

Внезапно Мартин почувствовал, что замерз и устал.

— Ничего страшного. Вы должны выполнять свои обязанности. Все в порядке?

— Да, сэр. Э… сейчас уже без десяти три, сэр. Я обычно готовлю себе чай в три часа. Не хотите ли и вы чашечку?

— Большое спасибо, но я уже ухожу. Я засиделся над цифрами и заработал себе головную боль. Я думаю пройтись пешком до дому.

— На улице холодно, сэр, но спокойно и светло — полная луна. Доброй ночи, сэр.

Мартин вошел в безмолвную квартиру. Глупо было задерживаться так поздно. Он так напряженно работал в последнее время — надо с этим кончать. Он, наверное, может проспать целую неделю. Пусть сделка идет своим чередом, пусть его партнеры сами обдумывают финансовую сторону дела, а он немного отдохнет. Увезет Вики куда-нибудь в тепло, подальше от этой холодной зимы. Если только она захочет поехать с ним.

Интересно, остались ли у него таблетки, которые снижают это чертово давление? О боже, голова сейчас просто разорвется!

Мартин тихо прошел в крошечную туалетную комнату перед спальней, которая одновременно служила ему кабинетом, и заглянул в ящик стола. Он хранил там несколько личных документов и всякую мелочь вроде коробок с пилюлями — но нет, там их не было. Вместо этого он наткнулся на свой паспорт в твердой синей с золотом обложке, и ему вдруг привиделся не изысканный Париж или сумасшедший Нью-Йорк, а крошечная деревушка, где они с Вики купили колокольчик для коровы.

Они были так счастливы вдвоем в тот день. Но почему-то начиная с того дня все пошло не в ту сторону. Это была его вина, конечно. Он был так занят, так ослеплен Стефани, так амбициозен — и так уверен в мысли, что Вики вышла за него ради денег.

Мартин засунул паспорт назад и стал искать таблетки. Только бы он смог заснуть!

Он в забытьи сидел на краешке постели, пока волны тошнотворной боли накатывали на него. Завтра он должен сделать что-то важное.

Поговорить с Вики. Со своей женой.

Лестер вошел в его комнату утром в обычное время.

— Идет снег, сэр. Неприятный день.

Мартин медленно поднялся. Обычно он просыпался до того, как Лестер появлялся у его изголовья с чаем и утренней газетой. Он покачал головой из стороны в сторону.

— Уф! Голова как чугунная. Вчера я засиделся над счетами. — Он потянулся к чаю и с жадностью выпил его.

— Да, сэр. Прошло уже много времени с тех пор, как вы консультировались с доктором по поводу этих головных болей.

— Старый дурак. Его таблетки мне не помогают.

— Вы не принимали их, сэр.

Мартин с любопытством взглянул на него из-под темных бровей.

— Нет. Между прочим, где они? Я не смог найти их, когда пришел.

— Вы выбросили их, сэр.

— Ах да. Я забыл об этом. Тебе я доверяю, Лестер, прости.

Лестер позволил себе подобие улыбки.

— Это не имеет значения, сэр. Сказать доктору, чтобы он выписал вам другие?

— Нет, нет, нет. Я совершенно здоров. Что ты топчешься здесь, словно бедный родственник? Иди и приготовь мне ванну.

— Да, сэр. Э… А мадам долго будет отсутствовать? Она ничего не сказала.

Мартин похолодел. Невероятным усилием воли он заставил себя сдержаться и произнес, тщательно подбирая слова:

— Это зависит от того, понравится ей там или нет. Иногда эти визиты бывают ужасно скучны. Я дам тебе знать.

— Благодарю вас, сэр. — Лестер удалился в сторону ванной комнаты.

Значит, хозяин делает вид, что все знает.

— Между прочим, — крикнул вслед Мартин, — в какое время она уехала? Я не мог проводить ее. — Странно, что наше второе «я» всегда дает о себе знать в моменты напряжения. Ты продолжаешь говорить и улыбаться, хотя на самом деле трясешься от страха.

— Чуть позже шести, сэр. Я вышел на почту сразу после новостей, а когда вернулся, мадам уже не было. Простите, сэр, я бы помог ей собрать чемодан, если бы она упомянула о том, что уезжает.