Рай для Евы

Скоро ей стало ясно как день, что именно так и происходит. Подумав немного, Ева решила передохнуть, поберечь силы. Усевшись на землю, она решила ждать. Впрочем, ничего другого и не оставалось, как только ждать и надеяться, что остальные, хватившись ее, примутся за поиски. Удобно устроившись возле одного из исполинских каури, Ева прислонилась к корявому стволу и со вздохом вытянула усталые ноги. Даже запела негромко, чтобы не упасть окончательно духом, время от времени прислушивась, не окликают ли ее.

Прошло несколько часов. Ева убедилась в этом по солнцу. День постепенно клонился к вечеру. Она была голодна, хотела пить и постепенно продрогла. В ее душу закрался страх. Случись это летом, все было бы проще. Тогда ей особенно нечего было бы волноваться. Конечно, в этих местах случались лесные пожары, но крайне редко, чаще вскоре выяснялось, что тревога была ложной. Другое дело осенью и зимой. Тогда любому заблудившемуся грозит серьезная опасность. В Северных территориях, да еще на такой большой высоте, ночи очень холодные. Незадачливый путешественник к утру мог замерзнуть.

Еве приходилось слышать о людях, ставших жертвами этих лесов. Заблудившись, несчастные проводили в них по несколько дней. Хорошо, если им удавалось набрести на воду — ручеек или же небольшое озерцо. Раздобыть пропитание было труднее. Чаще всего потерявшихся находили уже в крайней степени истощения, бывало и обмороженными, а иногда и мертвыми. Было несколько случаев, когда люди пропали бесследно.

Неожиданно ледяные пальцы страха сжали сердце девушки. Обхватив колени руками, она постаралась отогнать прочь все мысли, кроме одной — нельзя удариться в панику! Это было бы глупо. Кроме того, до заката оставалось еще несколько часов.

Солнечный диск медленно, но неуклонно опускался за горизонт, и наконец Еве пришлось признать неизбежное — ей суждено провести здесь всю ночь. Она вдруг смутно припомнила, что порой встречала огромные старые кауру и тотары, корни которых, поднимаясь над землей, образовывали нечто вроде шалаша. Если бы ей посчастливилось отыскать такое дерево сейчас, до того, как окончательно сгустятся сумерки, она могла бы натаскать туда веток, сухого мха и папоротника, устроить себе вполне приличное укрытие, в котором продержалась бы до утра.

После часа поисков Еве повезло. Она набрела на исполинскую старую тотару с большим дуплом. Внутри дерево было полым. Ева возликовала и, забравшись туда, втащила с собой все, что ей удалось собрать, устроила вполне сносную постель. Мох, на котором она свернулась калачиком, был мягким, как перина, а толстый слой папоротников грел не хуже одеяла. Усилием воли ей удалось заставить себя забыть о терзающем ее голоде, о том, как ноет пересохшее горло, а потом Ева даже почти перестала обращать внимание на зловещие звуки и шорохи, которыми полон ночной лес, — унылые вопли ночных птиц, хруст веток, какие-то шорохи, свист и шуршание насекомых, вой холодного ветра и шелест листьев над головой. Постепенно веки девушки сомкнулись и она крепко уснула.

Ева не знала, долго ли проспала, но отчетливо поняла — ее что-то разбудило. Сердце девушки сжалось от страха. Затаив дыхание, она лежала, боясь шевельнуться. Какой-то странный звук — будто кто-то барабанит по стволу тотары. Дождь! Оказывается, начался дождь, причем довольно сильный. Крупные капли гулко шлепали по листьям и быстрыми ручейками скатывались на землю.

— Слава Богу! — понемногу успокаиваясь, пробормотала Ева.

Через несколько минут стук ее сердца уже перестал грохотом молота отдаваться в ушах.

Однако уснуть ей больше не удалось. Отчаявшись, она сдалась и просто лежала, глядя в темноту перед собой. Время тянулось нестерпимо медленно. Ева ворочалась с боку на бок. Ее гнездышко вдруг стало жестким и неудобным. А до рассвета оставалась еще целая вечность.

Наконец начало светать, но утро выдалось сереньким и хмурым. Было довольно холодно. Ева раздвинула охапки папоротника и села, отчего быстро продрогла до костей. Было очень сыро, изо рта шел пар. Вне всякого сомнения, ей еще крупно повезло, что она нашла где провести ночь. «Если бы не это, — уныло подумала Ева, — я вряд ли протянула бы до утра».

Было уже совсем светло, когда она вдруг встрепенулась — ее ушей коснулся какой-то неясный звук. Пошарив в карманах, Ева отыскала очки, водрузила их на нос и с отчаянно бьющимся сердцем прислушалась. К счастью, звук повторился, на этот раз ближе, и тут она услышала свое имя. Кто-то ее искал.

Ева отшвырнула ветки, прикрывавшие вход в дупло, и, высунувшись наружу, завопила что есть сил. Впрочем, их у нее оставалось совсем немного. Она ужасно продрогла и умирала от голода.

Дождь все еще шел. Крупные капли барабанили по листьям тотары. «Словно град», — уныло подумала девушка. Она кричала до тех пор, пока горло окончательно не пересохло. Но к этому времени было уже понятно, что тот, кто разыскивал ее, приближался. И когда высокая фигура Уэйна вдруг показалась из-за деревьев, Ева не выдержала: выскочила из своего убежища, хотела с воплем кинуться к нему, но окоченевшие ноги подкосились, и она лишь с кряхтеньем заковыляла вперед.

— Ева! Слава тебе Господи! С тобой все в порядке?

— Д-да. П-прос-с-сто з-замерзла, — стуча зубами от холода, ответила она.

— Ладно, давай выбираться отсюда. Ты можешь идти?

— 3-замерзла, ч-черт в-возьми…

— Давай сюда руки, погрею. — Быстро стащив с себя штормовку, еще хранившую тепло его тела, Уэйн накинул ее ей на плечи. Затем, заботливо поддерживая девушку, поднес к ее губам фляжку с бренди.

Дождь понемногу перестал. Терпко запахло мокрой листвой. А чуть позже, когда выглянувшее солнце согреет землю, от ее аромата станет кружиться голова.

— Ну, стало теплее? — спросил Уэйн.

Ева кивнула, хотя все еще дрожала.

— Сможешь вернуться к машине?

— K-конечно, — снова кивнула Ева. — Д-дале-ко я забралась? От дороги, я хочу сказать?

— Не слишком, впрочем, не это важно: Главное, ты перепугала нас до смерти. Вдруг словно растворилась в воздухе.

— Мне… очень жаль.

Уэйн усмехнулся. Морщины на его лице чуть-чуть разгладились.

— Да уж, жаль. Но боюсь, не так, как нам, когда мы потеряли надежду до тебя докричаться. Вот так, старушка, ну и задала ты нам жару! И не только нам! Если хочешь знать, мы уже подняли на ноги всю округу, в том числе и местных рейнджеров.

— О нет!

— Почему «о нет!», собственно говоря? — уже весело поинтересовался Уэйн. — В конце концов, именно за это им и платят, верно? Послушай, раз уж ты согрелась, так пошли, нечего рассиживаться! Давай, давай! И осторожнее! — пробурчал он и тут же подхватил ее, потому что, поскользнувшись на мокрой от дождя траве, Ева чуть не упала. — Да, в таком темпе ты далеко не уйдешь!

Когда они дошли до края леса и почти добрались до поляны, где накануне устроили пикник и оставили машину, девушка совсем выбилась из сил. Она съела весь шоколад, который нашелся в кармане Уэйна, но желудок у нее по-прежнему сводило от голода. Ни о чем, кроме еды, Ева уже не думала.

Ковыляя с помощью Уэйна, который по-прежнему не столько ее вел, сколько тащил на себе, она вдруг глянула на поляну и застыла, словно пораженная громом, ничего не понимая. Первый, кого она увидела, был высокий худощавый мужчина. Заметив их, он широкими шагами направился к ним. Это был Ланс.

— Что… что ты здесь делаешь? — только и смогла выдавить она, когда он подошел ближе.

Однако в следующую секунду ее так бесцеремонно передали с рук на руки, будто она была — впрочем, такой она и была! — тряпичной куклой.

— Не твое дело, — проворчал Ланс. — С тобой все в порядке?

— Да, все чудесно. Только жаль, что я причинила всем столько хлопот.

Ланс с трудом подавил тяжелый вздох.

— Где ты ее отыскал? — обратился он к Уэйну. Тот коротко объяснил, и Ланс сокрушенно покачал головой:

— Ладно, вы тут собирайтесь, а я отвезу Еву в Мангунгу. — Стащив с нее штормовку, Ланс завернул все еще дрожавшую девушку в шерстяной плед и усадил на переднее сиденье машины. Затем, сунув ей в руки термос с горячим супом и сверток с бутербродами, забрался сам.