Причал любви (СИ)

- Мотель, но он далеко на трассе, километров двадцать.

- Что же делать? - Дина повернулась к Гуннару. - А Вас нет машины?

Машина была, только мужчина не хотел, чтобы это странная, непредсказуемая, но будоражащая его женщина уезжала.

- Дина, зачем Вам мотель? Я приглашаю вас в гости. У меня двухуровневый дом, со второго этажа видно море и закат. Отдохнете, а завтра я Вас провожу.

Секунду подумав, Дина доверчиво кивнула. Деваться ей все равно было некуда: евро таяли, такси было уже не по карману.

Улица, где стоял дом Гуннара, была ближе к морю, чем к центру поселка. Еще дед его строил этот добротный дом, а сам он в хорошие времена надстроил второй этаж.

Во дворе росли розы и пионы, за ними ухаживала сестра жены, живущая неподалеку.

Гуннар мог бы сделать просто газон, но цветы любила дочь. И он все наделся, что она приедет, ведь ездит же с мужем то в Германию, то во Францию, отчего бы отца не проведать, матери на могилку цветов не принести? Только пока надежды не сбывались.

Он принял прохладный душ, постелил себе на диване и уже собрался почитать «Долгую дорогу в дюнах», но планы нарушила Дина.

- Ой, а Вы телевизор смотреть не будете?

И он, конечно, извинился и пошел на кухню, переодевать пижаму.

- У Вас и русские каналы есть! – восторженно закричала Дина.

- Да у меня спутниковая тарелка, смотрю, что нравится.

Дина выбрала какое-то популярное шоу. Ведущий как раз объявил тему, эксперты и звезды шоу-бизнеса принялись активно обсуждать знакомства в интернете. Особенно всех интересовали заграничные женихи.

В числе приглашенных были две таких же простых женщины, как Дина. Участь у них оказалась незавидная - потерпевшие.

Вот камера взяла крупным планом фотографию в руках ведущего и Дина словно окаменела. С фотографии на нее смотрел Джон, все его благородство оказалось чьей-то злой игрой, простым разводом на деньги.

Шоу закончилось, а Дина все смотрела на экран, будто ждала, когда ведущий радостно сообщит, что все это был просто розыгрыш. И выйдет настоящий Джон - благородный герой из Дининых снов.

Гуннару больно было смотреть на нее, но он не знал, как подступиться. Все слова утешения казались затертыми и глупыми.

- Дина, не расстраивайтесь, утро вечера мудренее.

Женщина горько усмехнулась.

- Да уж, мудрее. Я деньги на карточку в Вильнюсе перевела, мне Марта помогла. А кредит под землю брала. Пятьсот дочки на дорогу подарили, я им сказала, что к однокласснику еду, что он моя первая любовь. Все наврала, все. Господи, да что же я за дура такая? .На старости лет так опростоволосилась!

Не выдержав, женщина расплакалась.

– Зато Вы на шоу не попали, а то бы позор на всю страну. - Протянул ей Гуннар стакан с водой.

- Да чего уж там, - Дина вытерла злые слезы. - Сама себя корить сильнее всех буду.

Женщина ушла наверх и Гуннар слышал, как долго она рвала письма.

Потом зарыдала горько и безутешно, словно стала вдовой.

Скоро все стихло, а он не мог уснуть до рассвета, болела не знавшая целый день покоя нога, ныло сердце.

И было страшно, что завтра все это кончится. Эти глаза напротив, искренние слезы, водопад смоляных волос по ветру. А еще ноги, ее белые ноги.

Под утро он все-таки уснул, а проснулся от шорохов на кухне.

На столе уже стояла сковородка с омлетом, крупно порезанный хлеб в плетенке и почему-то сало, нарезанное тонкими кусочками.

Дина выглядела уставшей, но решительной.

- Сало домашнее, - похвасталась она Гуннару. - Джону проклятущему везла. Садитесь, позавтракаем, да я пойду. Сама дорогу найду, Вы и так вчера со мной намучились, - вынесла приговор Дина.

- Ничего, я отдохнул и провожу. Не возражайте, давайте не будем ссориться.

Пока она собиралась, он быстренько нарезал букет роз и подогнал машину к калитке. Дина удивленно обошла ее, это был «Мерседес», пусть не новый, но ухоженный и явно на ходу.

- У Вас еще один день есть. Давайте в Клайпеду съездим, там сегодня Праздник моря. Вы пиво любите?

- Нет, я свое уже отпила, как мама умерла, зарок дала и держу. А вот бутерброды надо взять, знаю я эти праздники, все втридорога. А у вас еще и за евро.

Дина снова хозяйственно зашуршала на кухне, а он любовался ею через открытое окно. Смотрел во все глаза, жадно, как в молодости. И так ему хотелось, чтоб этот день длился долго-долго,

В машине Дина всю дорогу ворчала про сгубленную красоту срезанных роз, но он видел, как счастливо она улыбается, пряча лицо в огромном букете.

В Клайпеде повсюду звучала музыка, гуляло очень много молодежи и парочки с детьми, но Гуннар сразу поехал на пристань. С трудом припарковался, так много было машин. Регата уже началась, залив расцвел парусами и флагами разных стран.

Дина восторженно крутила головой, все ей было в новинку.

Оказалось, Гуннара ждали.

Не очень молодые мужчины, кто-то с внуками, все они держали в руках по небольшому круглому веночку. И Дина подумала, что это обычай красивый такой, дарить венки Нептуну.

Гуннар спросил ее о чем-то, она не расслышала. Тогда он наклонился и, щекоча ухо, повторил вопрос: «Вас не укачивает?»

- Не знаю, я ни разу не плавала.

Они погрузились на шхуны, и те небольшой флотилией вышли в открытое море.

- Все в порядке ?- снова спросил Дину Гуннар, в руках у него тоже был венок. Когда он успел его купить, Дина не видела, наверное, кто-то из друзей дал.

Это был обычай, славный обычай поминовения погибших моряков. Венки плыли, на них горели лампадки.

Гуннар не умел молиться, он просто помянул те имена, которые смог вспомнить. А Дина все что-то шептала и крестилась, бросала в воду розы, пока не осталось ни одной. Слезы печали текли по ее загорелому лицу, но их быстро сушил легкий бриз.

- Теперь на автостанцию,- не спросила, а утвердительно сказала женщина, когда они вернулись в Клайпеду.

- Да, поедем.

В машине по-прежнему одуряющее пахло розами. Гуннар очень хотел, чтобы она осталась, до боли сжимал руль, но молчал, ведь чудес не бывает.

И скоро он посадил ее в автобус.

Теперь уже не было смысла храбриться и он, хромая, пошел к своей машине. Приехав в поселок, бросил машину у кафе и пешком спустился к морю.

В хорошую погоду было видно корабли, он даже мог отличить их типы. На этот раз шел сухогруз, наверное, из Гданьска, по крайней мере, так ему показалось.

- А может, лечь в лодку и уплыть с этим кораблем, далеко-далеко, как мечтал в детстве? - Спросил бывший рыбак у ветра.

Словно отвечая ему, сухогруз дал гудок. Длинный, протяжный, в котором Гуннару явно послышался ответ:

- К Диинееее!

2.

Дина солила помидоры, напевая любимые мелодии. Домашняя работа помогала отвлечься от невеселых дум и о Джоне, и о Гуннаре.

«Всё глупости, никому я не нужна. Вон сколько вокруг молодых и красивых. Городских, не мне, колхознице, чета».

Она запела громче, чтобы заглушить боль от горьких мыслей.

У калитки забрехал Тишка, пес трусливый, но за звонкий голос получавший свою порцию похлебки.

Возле сарая в загоне закудахтали куры и даже свинья что-то недовольно прохрюкала.

- Ты, Николаевна? Несешь машинку-то или тебя только за смертью посылать?

Соседка должна была вернуть машинку для закрутки банок, уже неделю все несет, никак не донесет. Солнце било Дина прямо в глаза, она видела только силуэт. Слишком высокий, в их краях таких нет, значит, посторонний. Да и выправка военная.

- Джон? Все - таки приехал?

Она стала поправлять сбившиеся под косынкой волосы, и только когда мужчина заслонил собой солнце, поняла, что ошиблась.

Гуннар сразу почувствовал эту внезапную перемену.

Только что лицо у Дины было просто удивленное, а теперь в зеленых глазах заплескалась радость.

- Гуннар, а трость-то где?

Он не стал признаваться, что оставил трость у калитки.