Озеро Теней

Она повернулась к Конору Берку:

— Эта часть берега принадлежит вам. Господи, что же вы наделали тут! — воскликнула она с нескрываемым отвращением.

Он остановил машину и обвел свои владения оценивающим взглядом.

— Стало быть, вы заметили изменения? — В голосе его звучало удовлетворение. — Да, даже отсюда видно, как удачно мы расширились. А вон та незаконченная конструкция будет стеклянной галереей, которая продлит главную столовую. Прямо за нею — выход на пляж. Там же есть и бассейн с подогревом. Он, в сущности, готов. Правда, для простора нам предстоит еще выкорчевать изрядное количество деревьев, но это уже мелочи. Открытый пейзаж смотрится куда привлекательнее. Как вы считаете?

— Открытый пейзаж?! Но ведь деревья как раз и составляли пейзаж! — недоумевала Кейт. — Лох-на-Скахан, озеро Теней, — думаете, почему его так назвали? Конечно же из-за деревьев!

Как ни в чем не бывало он продолжал:

— Да их тут и так слишком много. Все вокруг заполонили своей тенью. А кому хочется питаться в столовой, в которую не проникает свет, или купаться в бассейне, в котором солнце появляется всего на пару часов в день?

Кейт перешла в решительное наступление:

— Интересно, зачем вашим постояльцам бассейн? Мы здесь всю жизнь купались в озере.

— А озеро никуда не убежит.

— Ах ну да, понятно. — Кейт была так раздосадована, что не удержалась от колкости. — Загромоздите тут все раскрашенными кабинками для переодевания, не говоря уже о лотках с мороженым.

Он начал раздражаться:

— Я вижу, критиковать вы умеете. Однако хочу заметить, что, поскольку большинство номеров расположено на первом этаже, моим постояльцам удобнее будет переодеваться у себя в комнате. А кроме того, хотите верьте, хотите нет, но мой повар отлично готовит мороженое, так что вовсе нет необходимости… — Он осекся и после паузы закончил: — Ну хорошо. Если вы вдоволь насмотрелись на плоды моего, как сказал бы профессор, «вандализма», то я готов отвезти вас к сестре. Она, должно быть, уже заждалась.

Остаток пути Кейт провела в молчаливом раздумье и уже у самой аллеи, ведущей к дому, спросила:

— Значит, вы хотите сказать, что мой отец не приветствует ваших новшеств в «Лэйкстрэнде»?

Конор Берк удивленно приподнял брови:

— А что, разве он не писал вам об этом? Или Нора? Или Брайди?

— Нет, отец не утруждает себя личной перепиской. Да и Брайди с Норой не любительницы.

— Но вы же виделись с Норой недавно?

— У нас было мало времени, и без того хватало, о чем поговорить.

— Ну что ж, все равно скоро обо всем узнаете. — С этими словами он остановил машину, вышел и достал из багажника чемоданы. — Так велела Брайди, — пояснил он. — Сказала, чтобы до дома не довозил, а багаж оставил здесь — она потом заберет.

Кейт не спеша вышла из машины.

— Вы хотите сказать, что… не встречаетесь с отцом?

— Только, как говорится, на расстоянии пушечного выстрела. Это была его инициатива.

— Ну что ж, я вам очень признательна. Хотя Брайди все же не следовало бы…

И снова его улыбка показалась ей обезоруживающей.

— Для нее главное было, чтобы вы попали домой. Теперь доберетесь? — Он повернулся, собираясь сесть в машину.

— Да, спасибо.

— И не берите в голову. Когда Брайди понадобится извозчик, она знает, к кому обратиться. Не забудьте сказать ей насчет машины. А если она опять не сможет ее завести, я что-нибудь придумаю с буксиром. Идет?

Он сел в машину и умчался. Кейт смотрела ему вслед, дожидаясь, пока он не скроется из виду, потом, сжав губы, взяла в обе руки по чемодану и упрямо побрела по направлению к дому.

Со стороны аллеи дом выглядел весьма любопытно: плотно окруженный деревьями, без ворот и ограды, он стоял, выгнувшись каменным полумесяцем, обратив глубокие глазницы подъемных окон в сторону озера, к которому вела коротенькая тропинка, оканчивавшаяся у крохотной пристани, с которой сестры любили нырять. Передняя дверь давно нуждалась в покраске, как, впрочем, и оконные рамы. «Надо будет заняться этим», — подумала Кейт, постучав в дверь и дожидаясь, когда откликнется Брайди.

Буквально с порога сестра окатила ее шумными приветствиями. Одетая в потертые джинсы и байковую спортивную майку с длинными рукавами, она держала в одной руке пустую миску из-под зерна, а в другой ведерко с яйцами, которые тут же поставила на пол, чтобы расцеловать Кейт.

— Милая, милая Кейт! Я думала, что успею накормить кур до твоего приезда, вот почему не вышла к тебе навстречу. Господи, и ты тащила чемоданы сама?! Потом бы вместе сбегали и забрали. Ты что-нибудь ела? Наверное еще до самолета? Может, выпьешь чаю? Что сначала: пойдешь в свою комнату или чай? Пойдем лучше на кухню. За ленчем у папы снова на лице была вывеска «Просьба не беспокоить!», поэтому, думаю, тревожить его до ужина лучше не стоит.

Однако Кейт решила все-таки подняться сначала к себе и уже возле ступенек спросила:

— Надо думать, моя комната осталась прежней, рядом с Норой?

— Теперь ты в папиной. Она просторнее, и Нора подумала, тебе понравится. Видишь ли, папа теперь спит внизу. Так распорядился доктор Килиан.

— Что, с сердцем все хуже? Но ты ничего не говорила мне! И Нора тоже.

— Она не хотела тебя волновать. Еще успеешь. И потом, ты же знаешь папу — он скорее скажет, что у него вовсе нет сердца, не говоря уже о каких-то болячках, нежели позволит кому-либо помешать ему закончить трактат по шестому веку, или какой там у него сейчас.

Кейт уловила в голосе Брайди нотки озабоченности, но промолчала. Она хорошо знала своего отца. Профессор Чарлз Рутвен в буквальном смысле жил в прошлом, со всей силой научной страсти погрузившись в труды по ирландскому фольклору, которые писал для своих столь же одержимых студентов, и позволял настоящему вторгаться в его жизнь лишь тогда, когда оно задевало его чувства или когда от него совсем уж нельзя было отгородиться.

Конечно, так было не всегда. В молодости он был весел, более терпим, умел поддержать хорошую компанию и преданно любил мать своих девочек, на которой женился, будучи преподавателем английского университета. Однако смерть жены, покинувшей его сразу после рождения Брайди, положила начало затворничеству, дошедшему до такой степени, что дочери даже шутили между собой, что папу, похоже, больше волнуют дети короля Лира, нежели свои собственные, и что он, скорее, ощущает себя обитателем Тары, нежели хозяином собственного дома. А уж о соседях говорить и вовсе не приходилось.

После смерти жены его овдовевшая сестра Мэри взяла на себя заботу о брате и его дочках, но позже уехала жить в Канаду. Правда, к тому времени Нора была уже достаточно взрослой, чтобы принять на себя хозяйство. Профессор Рутвен, казалось, даже не заметил, что в доме сменилась хозяйка. Кейт не сомневалась, что он с легким сердцем распрощался с Норой, всецело полагаясь на чувство долга средней дочери.

Однако несмотря на отстраненность от реальной жизни, он все же был им отцом и любил их по-своему и конечно же заслуживал уважения. Вот почему, спустившись на кухню, Кейт первым делом принялась выпытывать у Брайди, почему та обратилась за помощью к Конору Берку, зная о неприязни к нему отца.

— По телефону ты назвала его «крепостью». Ты что, зависишь от него?

— А что, если и так?

— Просто ты не должна этого делать, если они с отцом не ладят между собой.

— Да ну, все это из-за новшевств, которые он устроил в «Лэйкстрэнде».

Кейт приподняла брови.

— Новшевств?

— Ну да… изменений. У папы, конечно, свое мнение на этот счет, и если его послушать, то на озере вообще ничего нельзя трогать до скончания веков. Но Конор купил «Лэйкстрэнд», и разве он не имеет права поступать со своей собственностью как ему заблагорассудится? И потом, он такой симпатяга! Ну скажи, разве он тебе не понравился?

Кейт, колеблясь, молчала, потом, переиначив ирландское выражение, изрекла:

— По-моему, слишком самонадеянный.