Моя кровь - моя любовь (СИ)

Как хорошо, что можно побыть одной. Помечтать. Тихо поплакать. Одиночество - порой лучшее общество. Я лежала и думала о будущей жизни, о Кирилле, о сестре, об отце и его завещании… Через несколько минут мысли стали путаться, и я не заметила, как провалилась в небытие.

***

Я сижу в библиотеке на нашей даче. Напротив меня за столом сидит отец и нежно мне улыбается. Как хорошо! С ним не существует проблем. С ним я в полной безопасности. И мне даже не страшно признаться. Да, я давно задумала это сделать. Я хочу начать, но отец жестом даёт понять, чтобы я не говорила. Он кивает и улыбается.

-Пап, но я должна. Я хочу, чтобы ты знал.

Улыбка исчезает с его лица, и оно в момент становится злым и холодным. Как будто он уже всё знает. Однако я полна решимости довести всё до конца.

-Я люблю его,- упрямо говорю я.

Но отец уже не слушает меня, его глаза смотрят поверх моей головы. Нас кто-то подслушал. Я быстро оборачиваюсь – в дверном проходе стоит Кирилл. Я пытаюсь заглянуть в его глаза, понять, услышал ли он моё признание? Сердце бешено колотится. Я ничего не понимаю. В глазах мужчины столько боли и страдания. Что это значит? Я снова оборачиваюсь к отцу, а он со злостью колотит подставкой для ручек по столу… Каждый удар отзывается в моей голове невыносимой болью, а стук не прекращается.

-Не надо, папа, прошу…

-Саша! Саша!

Я открываю глаза: надо мной стоит Кирилл и трясёт за плечо. Лицо у него встревоженное:

- Саш, просыпайся, уже шесть. Пора ужинать.

-А, - я попыталась сесть, лихорадочно приводя мысли в порядок.

-Я стучал, но ты так крепко спала. Прости, - сказал он и пошёл к двери.

Видимо, это его стук трансформировался во сне в такой образ.

-Всё в порядке. Наоборот, спасибо. Ты уже второй раз за день спасаешь меня от кошмара, - поблагодарила я и поплелась следом за ним в столовую.

4

Ужин прошел на удивление тихо. Марина Евгеньевна даже не попыталась уколоть меня. Видимо, Кирилл ещё раз провел с ней воспитательную беседу. Однако несколько взглядов, полных ненависти, мне удалось поймать. Ну и пусть.

Приятным моментом вечера была встреча с кухаркой. Это была уже не молодая женщина, которая работала у отца, сколько я себя помню. Я ещё в детстве полюбила её. Мы часто с Кириллом прятались на кухне, где она кормила нас яблочным пирогом. Вся сущность этой женщины излучала тепло и заботу. Своих детей у неё не было, поэтому любовь и ласку она дарила всем окружающим. Даже злая Марина Евгеньевна любила её и, как остальные, называла Ташей. После ужина я зашла к ней и извинилась за то, что не пришла поздороваться, как только приехала.

-Этот переезд так измотал, - объяснила я.

-Ну что ты, Сашенька, я всё понимаю.

Таша мыла посуду и раскладывала её по местам.

-Расскажи мне, - попросила она, - как ты живешь. После смерти Бориса Палыча ты тут и не появлялась.

-А что рассказывать? – пожала я плечами, - я в театре постоянно. Приходится играть в нескольких спектаклях. Времени совсем нет. Но это даже к лучшему. Было легче пережить смерть папы. К тому же, пока он болел, я ведь забросила всю работу. Вот и навёрстывала упущенное.

-Да, да, да,- закивала головой кухарка,- мы здесь тоже тяжело переживали. Кирюша вон ходил как в воду опущенный. Только недавно, как завещание прочитали, так повеселел. Комнату твою ремонтировал. Так радовался, что ты приедешь.

-Радовался?- удивилась я. Мысль о том, что Кирилл долго думал обо мне, сладко кольнула сердце.

-Конечно. Он так скучал по тебе, хотел встретиться, но ты же в работе… А он на все спектакли к тебе ходил.

-Я его не видела, - ошарашено пробормотала я. И слава Богу! Я бы не смогла нормально играть! – пронеслось в голове.

-А он и не хотел тебе показываться, - объяснила женщина и тут же добавила, - только ты не говори, что я тебе рассказала. Хорошо?

-Да, конечно, - заверила я её.

-Он просто любит тебя очень, - нежно произнесла Таша.

Я не хотела отвечать и, поднявшись со стула и пожелав кухарке спокойной ночи, пошла к себе в комнату.

5

Следующий день, воскресенье, я провела спокойно. Кирилл уехал куда-то по делам, а я сидела в комнате, чтобы не встречаться с его матерью. Завтрак, обед и ужин Таша приносила мне в спальню. Мы разговаривали, и она пыталась уверить меня, что Марина Евгеньевна, в сущности, - хорошая женщина.

-Ага, - зло пробурчала я, допивая кофе, - только где прячется эта сущность?

-Зачем ты так? – укорила меня кухарка, - знаешь, сколько ей пришлось пережить?

Я вскинула брови:

-Например?

-Чего только твой отец стоит!

-А причём здесь он? Он был замечательным отцом!

-Отцом – да. Никто не спорит, - Таша склонила голову на бок и прищурила глаза, - а мужем?

-А мужем? – медленно повторила я.

-Только один пример – ты. Ведь ты родилась, когда он уже был женат, а Кирюше было тогда три года.

-Подумаешь, - фыркнула я, - зато она жила в уюте и богатстве, моей матери было гораздо сложнее. И она простила его и приняла измену. Это было чисто её право. У неё был выбор.

-Твоя мать была не единственной. А Марина Евгеньевна любила твоего отца. Разве ты могла бы терпеть измену любимого?

Я не нашлась, что ответить. Мой любимый не может мне изменять, потому что мы не связаны какими-либо любовными отношениями, какие бывают между мужчиной и женщиной. И никогда не будем ими связаны. Это просто не возможно. Нереально. Противоестественно.

Пока я думала, Таша собрала посуду и вышла из комнаты. Вынырнув из небытия, я подошла к окну. На подъездной дорожке красовалась машина брата. Я повторила это слово про себя несколько раз, надеясь внушить сознанию абсурдность моих чувств. Брат. Брат. Брат. Но почему меня так влечёт к нему? Почему мои душа и тело реагируют на него не как на брата, мы ведь всё детство провели вместе? Почему против всех законов природы я воспринимаю его, как чужого мужчину?

Тут мне на память пришёл рассказ Карамзина «Остров Борнгольм». Помниться, там брат и сестра тоже любили друг друга, но отец разлучил их, и сестру заточил в темницу, которая и находилась на этом острове, а брата оставил на воле, где он пел задушевные песни под гитару, страдая о своей любимой. Да уж. Я закрыла глаза и представила улыбающегося папу. Лучше бы, папочка, ты поступил так же. Но ты словно специально заставил нас жить вместе. А я бы с радостью поменялась местами с героями этого рассказа.

Я ещё раз посмотрела вниз и встретилась взглядом с Кириллом, который стоял возле машины и говорил по мобильному. Он поднял голову и, грустно посмотрев на меня, направился к дому.

Через несколько минут я услышала стук в двери.

-Да, - я повернулась, зная, кого сейчас увижу.

В проёме показалась голова Кирилла:

-Можно? – спросил он.

-Конечно,- кивнула я, - заходи.

Мужчина появился во весь рост. В одной руке он держал тарелку с яблочным пирогом.

-Помнишь? – спросил он и кивнул на пирог.

Я улыбнулась собственным воспоминаниям. Перед глазами возникла картинка: мне шесть лет, Кириллу – девять. Мы играли в папином кабинете, и я случайно задела хрустальную статуэтку, которая тут же с грохотом разбилась. Мы знали, что папа разозлится, потому что статуэтка была дорогим сувениром, и спрятались на кухне у Таши, где втихаря умяли целый яблочный пирог. Папа нас, конечно, нашёл, но пострадал один Кирилл, так как взял всю вину на себя. Хотя, это не единственные воспоминания, связанные с этим лакомством, но наиболее яркие.

Кирилл по моей улыбке понял, что я вспомнила.

-Ты всегда меня спасаешь, - пришла я к заключению и выдала неоспоримую фразу.

Кирилл поставил пирог на стол, отрезал два куска и один вручил мне.

-Я непротив это делать, - пожал он плечами и сел в кресло.

Боже, с какой грацией он опустился в это несчастное кресло! Голова отказывалась думать. Хотелось сидеть и смотреть в эти тёмно-карие глаза, любоваться улыбкой, слушать голос. Усилием воли я постаралась прийти в себя.