Свежесть твоих губ

– Номер вызова такси записан в памяти того телефона, который внизу, – холодно сказал он.

Потом вошел в ванную комнату и захлопнул дверь.

Мотель смотрелся как декорация из дешевого фильма.

Пол оказался в последней комнате. Он лежал в постели, прикрыв рукой глаза. В таком ужасном состоянии она его еще никогда не видела. Его одежда валялась на полу.

– Пол? – тихо позвала она.

Он не ответил. Она знала, что делать. Она сядет рядом с ним, обнимет его, скажет, как сильно его любит, и будет надеяться, что ее слова дойдут до него… и что, когда объяснит все, Дэвид ее поймет.

Она не потеряет Дэвида. Не может его потерять. Пора признаться себе. Она полюбила Дэвида, и остается лишь надеяться, что он, может быть, тоже когда-нибудь полюбит ее.

Дэвид шагал в гостиной из угла в угол. Возможно, Джек прав. Нет никакого брата. Это бы объяснило многое. Причину, по которой ей нужны деньги, то, что она терпела оскорбления Уиллингхэма…

Что она была так хороша, так необыкновенно хороша в постели…

Дэвид остановился. Ему стало холодно. Женщины лживы, к этому его приучила Крисси. Женщины вероломны, к этому его тоже приучила Крисси. Но Крисси хотя бы вышла замуж не ради денег.

Ну почему он раньше не попросил Ноулэна проверить Стефани?

И тут он вспомнил. Она что-то записывала в блокнот. Карандаш оставил глубокие и четкие следы. Дэвид прочитал, и ярость, жгучая и горячая, нахлынула на него.

– Будь ты проклята, Стефани, – прошептал он.

В ту же минуту он уже был на улице, сел в свой «порше» и помчался в мотель.

– Пол, – сказала Стефани, – Пол, ты меня слышишь?

Она придвинулась к брату, подняла его голову и положила себе на плечо.

– Пожалуйста, Пол, ответь мне.

Пол издал сдавленный звук, крепко ее обнял и уткнулся лицом ей в грудь.

– О, Пол, – нежно сказала она, наклонила голову и поцеловала его в волосы. – Дорогой, я люблю тебя. Что бы ни случилось, я всегда буду рядом…

Дверь. распахнулась и ударилась о стену. Вонючий воздух с автотрассы ворвался в комнату. Стефани, вздрогнув, обернулась и увидела стоящего в дверях Дэвида.

– Дэвид, что ты здесь делаешь?

Его взгляд скользнул по комнате, остановился на разбросанной по полу одежде, смятой постели, мужчине в ее объятиях. Что-то горячее и темное шевельнулось в его душе.

– Какой банальный вопрос, Скарлетт! По крайней мере, мне не надо задавать его тебе. Мы оба знаем, что ты здесь делаешь.

– Что бы ты ни думал…

Дэвид сжал кулаки. Желание кинуться к Стефани, стащить с кровати, вытрясти душу из ее любовника вздымалось в нем волной. Но тогда он уже не остановится. Будет молотить ее любовника до тех пор, пока тот не превратится в кровавое месиво, а потом примется за Стефани и… и…

Господи, Господи, что делать, когда женщина, которую любишь, разрывает твое сердце?

Он заморгал, пытаясь избавиться от застилающей глаза красной пелены.

– Не волнуйся, Скарлетт. – Он даже ухитрился выдавить улыбку. – Мы оба играли в игры. Ты просто допустила неосторожность раньше меня. Вот и все.

Ее лицо, ее чудесное лицо побледнело еще больше.

– В какие игры?

Он засмеялся.

– Не думаешь же ты в самом деле, что я собирался жениться на тебе? Чего не сделает мужчина, чтобы затащить женщину к себе в постель, но жениться на ней?.. Это не для меня, малышка. Я не такой дурак, как Уиллингхэм.

Она отпрянула, как от удара. Дэвид повернулся и с видом победителя удалился из убогой комнатенки, говоря себе, что навеки запомнит эту минуту.

Он сел в машину, захлопнул дверцу и принялся бить кулаками по рулю. Слезы текли по его лицу. Предательство Стефани запомнится ему навеки.

Этого ему не забыть до конца своих дней.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Такого красивого места, как Вайоминг в июне, не найти нигде на земле. Дэвид всегда так считал, даже когда ребенком жил в городских трущобах, в деревянной лачуге.

С тех пор он многого достиг. Очень многого. Эта мысль вызвала улыбку, первую за долгое время.

Надвигалась ночь. Фиолетовые тени уже протягивали свои длинные пальцы к горам. Краснохвостый ястреб в поисках ужина беззвучно парил над каньоном.

Лошадь Дэвида всхрапнула и нетерпеливо загарцевала. Он наклонился и потрепал ее по бархатной шее.

– Спокойно, мальчик, – нежно сказал он.

Лошадь не первый раз встречала закат. И он тоже. Много вечеров проводил он здесь, любуясь горами, наблюдая за ястребом и… предаваясь мечтам.

Он нахмурился, натянул поводья и повернул на тропу, которая вела вниз, в долину, к дому.

– Дурак, – пробормотал он.

Это слово подходило как нельзя лучше. Ну как еще назвать человека, только по счастливой случайности избежавшего катастрофы и едва не связавшего себя узами брака с женщиной, которой солгать и смошенничать так же легко, как дышать! Но теперь она вычеркнута из его жизни, и он благодарен судьбе за это.

– Слава Богу, наконец-то ты взялся за ум, – сказал Джек, когда Дэвид напрямую заявил ему, что свадьбы не будет.

Ну почему же тогда Стефани никак не выходит у него из головы?

Стемнело. Лошадь хорошо знала дорогу, но навострила уши, и он старался ехать осторожно. Ему все равно. Он не торопится домой. Экономка ждет его с ужином, после которого он сядет в маленькой гостиной и разведет огонь. Ведь в горах прохладно, хотя стоит июнь. Он почитает или поработает над юридическими документами, которые захватил с собой… точнее, будет делать вид, что читает или работает. А потом взглянет на часы, скажет себе, что пора спать, и поднимется наверх. Один. И будет ворочаться и вертеться в огромной кровати с балдахином, где однажды представил, как лежит со Стефани и обнимает ее.

Дэвид нахмурился.

Это наваждение. Она ему не нужна.

Ему больше не больно думать о ней. Она вызывает в нем только злость.

Ни одному человеку не нравится, когда из него делают дурака.

– Она одурачила меня, – признался он Джеку за ланчем после трех порций виски.

Джек вздохнул и покачал головой.

– Я пытался предостеречь тебя, Дэвид.

Да. О, да. Но Дэвид был так убежден в том, что нашел…

Что? Порядочную женщину? Стефани никогда не была такой. Непритязательную женщину? Никоим образом. Женщину, которая любит его? Ничего подобного. Она даже не уверяла его, что любит.

Все дело в том, что он просто не может забыть. Ее смех. Ее улыбку. Свет, вспыхивающий в ее глазах, когда она встает ему навстречу…

То, как она шептала его имя, когда они занимались любовью… То, как отвечала на его поцелуи. То, как уютно прижималась к нему во сне, положив голову ему на плечо и обняв рукой, словно не хотела отпускать…

– Проклятие! – прорычал он и пришпорил коня.

Он будет скакать до тех пор, пока от усталости уже не сможет думать ни о чем.

Такие скачки помогали.

Помогало и то, что он работал – каждый день, от рассвета до заката. Он знал, что его люди недоуменно переговаривались за его спиной. Даже старший конюх, хорошо его знавший, стал как-то странно поглядывать на него.

Никто не задавал никаких вопросов, потому что он был хозяином, но главное – потому что это не принято. На Западном побережье никто не лезет в душу другого человека. И это хорошо, говорил себе Дэвид.

И что его дернуло пойти на свадьбу Куперов?

Как угораздило сесть за стол номер семь? Почему он позволил Джеку уговорить себя поехать в Джорджию?

– Дэвид?

Он поднял глаза. Его старший конюх стоял перед ним, уперев руки в бока.

– Что? – рявкнул он.

– Тебе звонят. – Конюх хмыкнул. – Ты сейчас воткнешь лопату себе в ногу.

Дэвид выругался, отбросил лопату и отер пот с глаз.

– Последнее время я что-то не в духе, – сказал он.

Конюх поднял брови:

– Это заметно.

В доме было прохладно и тихо. Дэвид кивнул экономке и сделал знак рукой, что возьмет трубку в библиотеке. Закрыв за собой дверь, он снял трубку.