Ветер в твоих крыльях

Кэтрин Полански

Ветер в твоих крыльях

1

Что-то мешало Валери Мэдисон почувствовать себя счастливой. Вроде бы все хорошо: возвращение домой, где не была полтора месяца, в перспективе — красивая нью-йоркская осень, плавно перетекающая в зиму, и грядущее Рождество. Но заноза в душе оставалась. Валери повозилась, устраиваясь поудобнее в кресле салона бизнес-класса, и посмотрела в иллюминатор. Все то же: ослепительная облачная равнина и колючее солнце над нею. Валери отвернулась, опустила шторку на окне и бросила взгляд на своего спутника.

Макс спал. Он всегда спал в самолетах: входил, садился, требовал кофе и газету, а когда ему все это приносили, он уже видел сны — сладко посапывал и совершенно не реагировал на внешние раздражители. Даже взлета не дожидался, а ведь взлет — самый увлекательный момент воздушного путешествия, Валери была свято в этом уверена. Поначалу она пыталась его будить, но успеха так ни разу и не достигла и вскоре бросила это бесполезное занятие. Макс просыпался за две минуты до посадки, вкусно и уверенно зевал, потягивался и осведомлялся о дальнейших планах. Чем занимались окружающие во время полета, его совершенно не волновало. Лайнер могли захватить террористы, стюардессы могли исполнять стриптиз — все это Макса не занимало. Ему хорошо спалось в воздухе, и этого было совершенно достаточно.

Вообще-то полностью его звали Максимилиан, но никому и в голову не пришло бы называть его так длинно и претенциозно. Он никогда так не представлялся и очень редко называл свою фамилию, когда знакомился. Он и с Валери точно так же общался, когда нанимал ее на работу. «Привет, я Макс», — сказал он тогда и сразу же стал называть ее по имени, хотя и назначил две стандартные недели испытательного срока. Две недели закончились, и начались другие недели, которые сейчас плавно складывались в почти четыре года. Валери могла бы точно сказать, сколько дней работает с Максом Эвершедом. Могла бы, но никому и никогда не говорила. То, что она считает дни, слегка ее компрометировало.

— Желаете чего-нибудь, мисс? — Стюардесса с рекламной улыбкой слегка наклонилась к Валери и говорила почти интимным тоном, чтобы не потревожить спящего Макса. Она не знала, что того и пушкой не разбудишь.

— Минеральную воду без газа и кофе, — подумав, сказала Валери. Лететь еще долго.

Она задумчиво посмотрела на экран ноутбука, который стоял перед ней на откидном столике. Валери не любила терять драгоценное время и работала практически всегда и везде, даже в ванную, бывало, таскала лэптоп, хотя кузина Рейчел и уверяла, что рано или поздно Валери его там утопит. Пока катастрофы удавалось избежать, но предусмотрительная Валери все равно раз в неделю делала несколько копий файлов, чтобы при случае можно было легко восстановить потери. Ее ноутбук со стратегией работы Макса казался молодой женщине чуть ли не самой ценной вещью во Вселенной.

После любви, конечно. Хотя нельзя с точностью утверждать, что любовь — это вещь.

— Любовь — это фикция, — любила говорить кузина Рейчел, когда впадала в меланхоличное настроение и курила тонкие сигареты одну за другой. От сигарет в комнате становилось душновато, и Валери распахивала окно, выходившее на шумную улицу, но Рейчел ничего не замечала. — Ее придумали, чтобы обеспечить успех длиннющим мыльным операм и всем этим слащавым фильмам, где снимаются неотразимые красавчики с ненастоящими глазами. Да-да, и твой тоже, сестренка. И не надо на меня так смотреть.

Валери каждый раз возражала, что глаза у Макса самые что ни на есть настоящие, она проверяла не раз и не два, так как ведала всем, что касалось его, — от услуг парикмахера до записи к дантисту, и точно знала, что линзы он не носит. Глаза Макса были глубокого, почти невозможного синего цвета и завораживали, как завораживает немигающий взгляд нильского крокодила. Обманчиво медлительный крокодил лежит на мелководье, растопырив корявые лапы и глядя снизу вверх на глупых туристов, а едва они зазеваются, молниеносно срывается с места и хватает какого-нибудь умника за ногу. И ест вместе с фотоаппаратом и кепочкой с логотипом туристической компании, с путеводителем и деревянными сувенирами, купленными за бесценок у туземцев. Так и с Максом: некоторое время жертвы завороженно смотрели в его прекрасные глаза, а за это время Эвершед успевал получить все, что хотел. Сопротивление бесполезно. Как там было у Льюиса Кэрролла? Валери совсем недавно читала Адриану по телефону «Алису в Стране чудес» и хорошо помнила содержание книжки.

Крокодилушка не знает

Ни заботы, ни труда.

Шевелит его чешуйки

Быстротечная вода.

Милых рыбок ждет он в гости

На брюшке средь камышей:

Лапки врозь, дугою хвостик

И улыбка до ушей.

Лапки врозь и улыбка до ушей — это Макс умел делать виртуозно.

В ноутбук смотреть было скучно, но необходимо: там плавал график работы Макса до начала нового года, и следовало его подлатать, найти дырки и склеить так, чтобы все делалось будто само собой, по мановению волшебной палочки. Валери знала, как будет склеивать, однако иногда на нее нападала необъяснимая лень. Чтобы еще немного потянуть время и отодвинуть любимую работу, она отпила кофе, принесенный стюардессой, повернулась к Максу и принялась беззастенчиво его разглядывать. Занятие совершенно бесполезное: Валери и так знала его черты наизусть и, если бы умела рисовать, изображала бы на бумаге за три минуты.

Макс Эвершед был красив. Очень. Недаром поклонницы начинали вздыхать, едва завидев его имя в титрах. Его красота не была слащавой, лакированной, похожей на конфету; не тянул он и на мачо, за которым можно чувствовать себя как за каменной стеной, ибо любую угрозу он сметает одним взмахом внушительного кулака. Макс был красив естественной мужской красотой, которая заставляла большинство женщин утробно мяукать и топорщить шерсть на загривке — в иносказательном смысле, конечно. Он с равным успехом мог играть отца семейства, честного или нечестного полицейского, супергероя, спасителя мира, ученого, сумасшедшего или шахтера — ему всегда верили, пресса взрывалась восторженными откликами, и Валери не могла объяснить это ничем, кроме потрясающей Максовой… настоящести, что ли. Он был самим собой, даже когда играл, даже когда не походил на себя повседневного. Все равно это всегда был Макс, и даже если у него взгляд становился словно безумный, а сценарий диктовал совершенно дикие поступки, Валери при взгляде на Эвершеда казалось, что все будет хорошо. Он будто говорил это — и ей лично, и всем. Эй, говорил герой Макса, ну и пусть я сумасшедший, ну и пусть я маньяк. Все равно в конечном итоге все будет хорошо.

У Макса был классический подбородок, который принято называть твердым, яркие губы и брови с интригующим изломом. У правого уха пряталась большая коричневая родинка — Макс то хотел от нее избавиться, то не хотел, и пока она оставалась на месте. А волосы были очень темными и очень мягкими. Если Валери удавалось прикоснуться к ним, она чувствовала приятную щекотку — на ладони и почему-то еще глубоко в груди. На ту, что в груди, она старательно не обращала внимания. Слишком хорошо Валери все про нее знала.

Макс спал, чуть приоткрыв губы и слегка нахмурившись. Наверное, ему снилось что-то не слишком приятное, так как он вдруг завозился, помотал головой и снова затих. Валери поправила на нем плед и, вздохнув, вернулась к своему разноцветному и чрезвычайно эффективному графику.

В Нью-Йорке шел дождь — об этом объявили перед посадкой. Валери закрыла ноутбук, спрятала его в сумку и покосилась на Макса. Лайнер снижался, уши закладывало, и, по идее, Эвершед как раз должен был проснуться.

Он и проснулся. В точном соответствии с законами собственной природы и разноцветным графиком.

— Ммм? — промычал Макс, открывая заспанные глаза, и Валери немедленно сунула ему под нос бутылочку «Эвиана». Проснувшись, Макс всегда хотел пить. — О. Спасибо.