Единожды отвергнув

Джессика почуяла в этом вопросе подвох. Она чуть отклонила голову назад, чтобы получше разглядеть лицо Фелипе, и заметила в его глазах загадочный блеск.

— Ты прилетел в Техас, чтобы справиться о моем здоровье?

— Возможно.

— В таком случае напрасно теряешь время. Я в полном порядке, дела на конезаводе идут отлично, и вообще все хорошо.

— Ты всегда так говоришь.

— Ну да. Я не изменилась, — произнесла Джессика с оттенком горечи, который ей не удалось скрыть. Фелипе причинил ей боль, и она со щемящим сердцем поняла, что не может этого забыть и простить.

Он нахмурился.

— Я бы выпил чашку кофе. Может, пригласишь меня в офис?

— Я не держу там кофе. — Забеременев, Джессика стала плохо реагировать на этот напиток.

— А чай?

— Там есть только вода.

— Что ж, придется удовлетвориться ею.

На пороге офиса Джессика аккуратно вытерла сапоги о металлическую решетку, остро ощущая присутствие стоявшего сзади и наблюдавшего за каждым ее движением Фелипе.

— Пора нам потолковать, — сказал он, когда они вошли в помещение. — Вообще, этот разговор должен был состояться гораздо раньше.

— О чем ты хочешь побеседовать?

— Послушай, не нужно играть со мной, особенно сейчас. Это очень важно.

Итак, он все знает. Интересно, как Фелипе проведал о ее состоянии, но спрашивать не было сил.

— Ты не хочешь этого ребенка, так что не пытайся уверить меня в обратном.

— Разумеется, будь моя воля, я бы предпочел обойтись без...

— Тогда убирайся! — резко перебила его Джессика, шлепнув ладонью по столу. — Твоего присутствия здесь не требуется. И не вмешивайся ни во что!

— Любопытно, откуда я знал, что ты так и скажешь?

Пожалуй, впервые он не повысил голоса в ответ, чем немало удивил Джессику. Она застыла, упершись пальцами в стол и чувствуя, что вот-вот расплачется. Это было бы крайне неуместно.

— Потому что все сказанное напрашивается само собой. Я вполне способна вырастить ребенка сама.

— Прости, дорогая, но этому не бывать. Я имею к ребенку такое же отношение, как и ты. Поэтому мы будем вместе растить нашего малыша.

— Не трудновато ли будет? Ведь мы живем на разных континентах.

— Мы поженимся, и ты переедешь ко мне.

— Нет, теперь я ни за что за тебя не выйду!

— Почему? Не так давно ты отчаянно желала, чтобы я женился на тебе. Что же случилось?

Ничего особенного. Просто ты меня не любишь, а жениться собрался из чувства долга. Джессика подумала так, но вслух не произнесла ни слова. Она вообще никогда этого не сказала бы. И дело даже не в чувстве собственного достоинства, а в личных принципах. Джессика полагала, что уж если выходить замуж, то только по взаимной любви.

— Прости, но я не могу выйти за тебя замуж лишь ради того, чтобы дать ребенку имя.

— Не только имя, но и семью.

— Разве у нас она может получиться? Ведь это не просто клочок бумаги и обручальное кольцо на пальце. Должна быть любовь. А ты меня не любишь. Впрочем, я в этом и не нуждаюсь. — Джессика умолкла, чувствуя ком в горле и подступающие к глазам слезы. Она не могла поверить, что действительно все это сказала.

Охваченная стыдом, Джессика выбежала из офиса, но Фелипе немедленно бросился следом. Он настиг ее у пикапа.

— Я не собираюсь отступаться! Я люблю тебя, Джесс!

— Я тебе не верю. Ты приехал сюда, потому что чувствуешь себя виноватым. Тебя продолжает мучить смерть Роберто, и ты по-прежнему винишь себя за проблемы Серены. Тебе не под силу повесить на свою совесть еще одного человека!

Фелипе побледнел.

— Как хорошо ты изучила меня!

Джессика задела его за живое. Она ощутила это физически и увидела в его глазах, но все равно не отступилась от мысли, что они должны быть честны друг с другом.

— Возможно, я недостаточно хорошо тебя знаю, — произнесла она более мягко, — но именно поэтому я и не могу выйти за тебя. Мы не умеем находить компромиссы и всегда остаемся верны себе. Наш брак стал бы ошибкой, которая испортила бы нам жизнь.

Фелипе долго и пристально смотрел на нее.

— А как же ребенок?

— Ему будет хорошо со мной.

Повисло долгое молчание. Он смотрел на зеленеющее вдали пастбище. Наконец он перевел взгляд на Джессику.

— Я не могу с этим согласиться.

— Придется.

— Нет, — настойчиво возразил Фелипе. — знаю, что ребенку будем нужны мы оба. И нам следует поступить так, как будет лучше для него. В детстве я крайне редко виделся с отцом и это очень угнетало меня. Не могу позволить, чтобы наше дитя росло, думая, что я к нему безразличен. Мне нужно, чтобы малыш чувствовал любовь. Это самое важное для меня.

Разве с этим поспоришь? Ребенок имеет первостепенное значение, здесь Фелипе прав. Наконец-то он хоть что-то понял!

Джессика вздохнула, чувствуя, что ее гнев улетучивается. Вместе с ним ослабевала и воля к сопротивлению.

— Ладно. Наверное, нам действительно нужно поговорить.

— Спасибо. — Похоже, он тоже немного успокоился. — У меня завтра деловая встреча в Хьюстоне. Почему бы нам не вылететь туда сегодня вместе? Поужинаем в ресторане, спокойно все обсудим.

Первым желанием Джессики было отказаться, но, поразмыслив, она решила, что в ее отсутствие с конезаводом ничего не случится. В конце концов, здесь останется Хосе.

— Хорошо, только я ничего не обещаю заранее, идет? Мы просто поговорим.

Добравшись до гостиницы и сняв дорогой двухместный номер, Фелипе поднялся туда с Джессикой на лифте и сразу принялся кому-то звонить.

Пока он разбирался с делами, Джессика бесцельно бродила по комнатам и смотрела в окно. Идея побеседовать в спокойной обстановке пришлась ей по душе, но, оказавшись с Фелипе в гостинице, она вдруг почувствовала себя очень ранимой. Вероятно, потрясение, испытанное при неожиданной встрече с ним, все еще сказывалось.

И неудивительно! Менее чем за полдня жизнь Джессики круто изменилась. Столько времени от Фелипе не было ни единой весточки, а сейчас мало того что явился лично, но еще и признается в любви, настаивая на свадьбе.

Все это обрушилось на Джессику слишком внезапно и обильно и потому напугало. Почему Фелипе раньше не предлагал ничего подобного? Почему не мог представить себя ее мужем, пока она не забеременела? Наконец, почему известие о готовящемся рождении ребенка оказалось таким сильным стимулом для осознания необходимости быть вместе?

Они решили не спускаться в ресторан, а заказать еду в номер. Однако, сев за стол, Джессика почувствовала, что у нее пропал аппетит. Ради приличия она поковыряла вилкой салат и отодвинула тарелку. Вскоре ее примеру последовал и Фелипе, которому тоже расхотелось есть.

— Давай лучше обсудим наши дела.

— Не знаю, смогу ли.

— Нужно постараться. Мы должны вести себя как взрослые люди.

Взрослые?

Фелипе выпроводил ее домой из Боливии с разбитым сердцем и раздавленной гордостью. Потом не звонил и не писал. С Хосе у него бывали телефонные разговоры, но не с Джессикой. Ее он игнорировал.

Внезапная боль сковала сердце Джессики так, что стало трудно вздохнуть. Приступ был порожден чувством отверженности и одиночества. Джессика боялась этих эмоций.

Она вдруг словно наяву увидела себя маленькой девочкой, в голубом платьице, черных туфельках и белых носочках — белокурый кудрявый ангелочек, да и только. Малышка сидела на полу посреди детской и заливалась слезами, обнимая деревянную лошадку, потому что ее мамочка улетела на небеса и больше никогда не вернется.

Погруженная в трагические воспоминания, Джессика сидела за столом, и ее невидящий взгляд был устремлен в тарелку с розовым ободком. Она давно вышла из четырехлетнего возраста, но рана до сих пор кровоточит. Чувства покинутого ребенка по сей день тлеют в глубине ее души. Отвергнув ее единожды, Фелипе способен повторить это снова, с горечью подумала она.

— Прости, — сдавленно произнесла она, качая головой. Светлые локоны рассыпались по ее плечам. — Я не смогу... не смогу пройти через это второй раз... — Джессика порывисто поднялась. Взявшись за спинку стула, чтобы придвинуть его к столу, она вдруг с ужасом увидела на сиденье кровавое пятно. Ее голова вмиг опустела, наполнившись тревожно звенящей тишиной. Затем на Джессику нахлынула черная волна паники.