Золотая рыбка

Сердито тряхнув головой, Натан вылез из кровати, натянул трусы и улегся обратно.

— Ты… ты что? — В голосе Габриель слышались истерические нотки.

Натан хмыкнул.

— Избавляю тебя от страхов, что покушусь посреди ночи на самое дорогое, что есть у женщины, — ответил он. — Видишь? Теперь я абсолютно благопристоен.

Благопристоен? Да облачись он хоть в вечерний костюм или замотайся с головы до пят в мешковину, Габриель все равно точно так же обмирала бы при каждом взгляде на него. Мучения Габриель усиливало и то, что ей нелегко было смириться с мыслью, что, если бы Натан попытался соблазнить ее, ему бы удалось это без малейшего труда. А еще сложнее было смириться с другой мыслью: неужели он больше не хочет ее соблазнить?

— Ну, глупышка, иди же сюда, — почти ласково произнес он, притягивая Габриель к себе.

— Нет! — Она попыталась отстраниться, избежать соприкосновения с теплой и твердой грудью Натана. — Убирайся!

Но он уже легонько поглаживал шелковистые локоны Габриель, дивясь тому, какие они мягкие и нежные. И вся она такая мягкая и нежная. Благоухание шампуня ласкало ему ноздри свежестью. И Натана впервые в жизни охватило острое, граничащее почти с физической потребностью желание защитить эту женщину, уберечь от всех бед, прикрыть собой от зла и обид жестокого мира. Странно и нелепо. Он сам не мог понять, что за муха его укусила. Понимал лишь, что случилось это на редкость не вовремя.

Габриель уже не сопротивлялась. Хотя губы ее еще бормотали слабые протесты, тело уже блаженно расслабилось, прижимаясь к надежному и крепкому телу Натана.

— Давай спи, — прошептал он.

Всхлипнув в последний раз, Габриель совсем по-детски прижалась к нему. И до чего же ей стало тепло и уютно! Совсем как в детстве, когда найдешь прибежище от страхов и неуверенности в объятиях кого-то большого и сильного, кто защитит, утешит и согреет своим теплом. Но это, напомнила она себе, всего лишь иллюзия, видимость. Это и называется выдавать желаемое за действительное. К реальности не имеет ровным счетом никакого отношения.

И все же лежать в обнимку с Натаном было удивительно приятно. Он легонько поглаживал ее по голове, и эти почти невесомые, гипнотические прикосновения убаюкивали молодую женщину. Сейчас Габриель не могла бы отодвинуться, даже если бы захотела. Но она не хотела отодвигаться.

Последнее, о чем она еще успела подумать, уплывая в страну спокойных ночных снов, было: вот самая лучшая проверка чувствам. Вот как надо провести ночь с мужчиной, прежде чем переспать с ним в привычном смысле этого слова. Близость — но в ином, нерасхожем понимании. Не спешить срывать неспелые горькие плоды наслаждения, а медленно, не торопясь, ждать, пока они созреют сами. Как же теперь Габриель жалела о своей неразумной поспешности!

10

Проснувшись поутру, Габриель обнаружила, что место на постели рядом с ней пустует. Да и в комнате Натана нет. Но не успела она как следует протереть заспанные глаза, дверь отворилась и он появился на пороге в костюме для фехтования. И сердце молодой женщины птицей устремилось к нему.

Наверное, утешала она себя, все дело в том, как он одет. В романтичной белой рубашке с отложным воротником, облегающих черных брюках и стеганом колете практически любой, даже самый заурядный мужчина неотразим — что уж говорить о таком сногсшибательном красавце, как Натан! Она представила его со шпагой в руке и зажмурилась от восторга. Воплощение победоносной мужской сексуальности!

Увы! Беда состояла в том, что Габриель хотела от Натана отнюдь не секса. И стоило ей осознать сей простой факт, как на душе стало холодно и тоскливо. О нет, не секса — точнее, не одного лишь секса. Она мечтала о взаимном уважении, нежности, привязанности. И даже знала, каким словом называется все, о чем она мечтает. Простым, коротким, но таким важным словом — «любовь».

Но, судя по тому, каким бесстрастным взором окинул ее Натан, войдя в спальню, мечты эти были напрасны.

— Доброе утро, — пролепетала Габриель, смущаясь еще сильнее, чем если бы они снова занялись любовью, теперь уже при свете дня.

Натан кивнул в ответ. Если Габриель и удалось в конце концов уснуть, то ему — нет. Казалось, в ту же секунду, как молодая женщина очутилась в постели рядом с ним, сон поспешно бежал, чтобы уже не возвращаться.

Вот ведь чистой воды безумие. А он-то хорош! Лежать рядом с Габриель всю ночь напролет, разыгрывая из себя защитника и утешителя, когда на самом деле ему хотелось только одного — сорвать с молодой женщины дурацкую пижаму, возбудить ласками и слиться воедино в порыве страсти. Он так и не заснул до самого утра, когда сквозь окна в комнату начали проникать первые лучи зари. В жизни Натану не приходилось переживать столь острого и мучительного состояния полной неудовлетворенности.

— Ты давно встал? — поинтересовалась Габриель. Что за кошмар — разговаривать с ним на уровне обычной любезности почти незнакомых друг другу людей. И это после того чувства спокойствия и защищенности, что познала она в его объятиях!

— Порядочно, — коротко отозвался Натан.

Не говорить же ей, что он поднялся на рассвете и, пытаясь успокоить кровь, успел уже совершить довольно продолжительную прогулку по окрестным холмам. Прямо-таки как идеальный влюбленный из романа: сон бежит от него, аппетит потерян. Бред и еще раз бред! — И кстати, я уже позавтракал. Жерар тоже. Мы с ним идем в фехтовальный зал. Если и впрямь хочешь присоединиться, завтракай и приходи.

Судя по недружелюбной нотке в голосе Натана, он предпочел бы, чтобы она передумала.

Оставшись одна, Габриель смотрела на закрывшуюся дверь, гадая, отчего это у него с утра пораньше столь кислый вид. Неужели огорчен, что они так и не занялись ночью сексом? Или досадует, что, продекларировав нежелание вести себя по-джентльменски, все же не выдержал роль до конца?

А вот ей с утра хотелось петь как птичке. Даже смешно — чувствовать себя такой счастливой только потому, что некий небезразличный тебе мужчина ночью нежно гладил тебя по волосам. Ну и пусть смешно — ведь нежность порой кружит голову гораздо сильнее любого, даже самого бурно проявляемого чувства. Если, конечно, эта нежность искренняя, а не притворная.

Выбирая, во что одеться этим утром, Габриель наткнулась на подарок, который приготовила Делии ко дню рождению ее ребенка.

Ребенок… До сих пор она никогда не задумывалась о детях, не представляла их в своей жизни. Но сейчас вдруг ощутила резкое, пронизывающее желание иметь сына. Именно сына! Маленького смуглого малыша с ясными серыми глазами и темными, чуть волнистыми волосиками…

Но Габриель сумела вовремя остановить поток неуместных мечтаний. Какие еще малыши, подозрительно похожие на Натана Форреста! Все дело в том, что этот мужчина слишком уж красив, слишком уж необычен, а потому представляет настоящий вызов женскому самолюбию. Но только и всего. Ни о какой любви, ни о каких детях и речи быть не может!

Шпага Натана, сверкнув на солнце, описала изящную дугу в воздухе и приземлилась в ближайших кустах. И тут же раздался заливистый смех Габриель. Поскольку погода стояла чудесная, Жерар предложил перенести занятие на лужайку за стенами замка.

Натан с досады чуть не топнул ногой.

— И вовсе не смешно, — угрюмо пробормотал он.

Не в силах остановиться, молодая женщина прислонилась к стволу высокого дерева.

— Ох, Натан, прости, но правда очень смешно. Видел бы ты выражение своего лица, когда Жерар снова выбил у тебя шпагу! Как будто мир перевернулся. А потом ты еще попятился так, что чуть не упал…

И она снова расхохоталась.

— Что, нравится видеть меня в дурацком положении? — свирепо осведомился Натан.

Габриель покачала головой. На самом деле, было странно видеть другое: как он, весь такой безупречный и совершенный, вдруг оказался хоть в чем-то не на высоте. Странно — и трогательно. Как будто сверкающий недостижимый образ вдруг стал от этого ближе и человечнее.