Всего лишь миг

– Это называется инстинкт самосохранения. – В голосе Клифа звучало раздражение, лицо застыло. – Один раз я уже поставил все на карту – и проиграл. Я не желаю снова рисковать.

– Клиф, я тебя люблю. – Эди говорила смиренно, словно сами эти слова должны были развеять его страхи, разгладить шрамы от старых ран.

– Неужели ты не видишь? Это ничего не меняет. – Голос Клифа звучал жестко. – Только заставляет меня сожалеть, что я допустил, чтобы наши отношения зашли так далеко.

– Клиф… – Эди встала с тахты и подошла к тому месту, где он стоял, напрягшись, с лицом, точно вытесанным из гранита. – Неужели ты так сильно, так отчаянно ее любил, что дашь ей разрушить твою жизнь? – Эди ласково положила ладонь ему на руку. – Множество людей испытывают сердечные муки, теряют близких, но это не значит, что надо поднять кверху лапки и умереть.

Клиф отдернул руку.

– Много ты знаешь о том, что такое потерять того, кого любишь, – с горечью сказал он.

Эди посмотрела на него. Возмущение, которое и раньше поднимало голову, теперь встало во весь рост.

– Как ты смеешь? – вскричала она гневно. – Ты понимаешь сам, что говоришь?! Никто, видите ли, кроме него, не терял любимого человека, никто так не страдал! Ты развелся с женой, Клиф; я потеряла обоих родителей, когда была ребенком; затем я потеряла деда, а теперь каждый день мало-помалу теряю бабушку. Не говори мне о потерях. – Ее голос дрожал от негодования.

Прошла не одна минута, прежде чем Клиф нарушил молчание.

– Эди, я не хотел тебя обидеть, – проговорил он еле слышно. Губы его горестно скривились.

– Сделай для меня только одно. Посмотри мне в глаза и скажи, что я тебе безразлична. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня не любишь.

Клиф вперил в нее взгляд, глаза его сузились и потемнели. Губы что-то беззвучно шептали, рука взъерошила волосы.

– Не могу. – Клиф с усилием оторвал свой взор от ее глаз, в голосе звучали отчаяние, безысходность.

Сердце Эди ликовало. Значит, она не ошиблась. Она ему на самом деле не безразлична. Лицо Клифа все состояло из резких углов, черты исказились, застыли, но для Эди это было самое красивое, самое любимое лицо на свете.

– Эди. – Клиф глубоко вздохнул и положил ладони ей на плечи, удерживая ее на расстоянии руки. – Будь оно все проклято. Я предупреждал тебя. Я говорил, чего ты можешь от меня ожидать. Короткий эпизод, всего лишь миг. Я никогда не обещал тебе ничего другого.

– Неужели ты не понимаешь? Вся наша жизнь состоит из мгновений. Один миг, затем другой и третий – так вот и строится наша жизнь. – Эди глядела на Клифа, не отводя глаз, полных безысходной тоски. Она дернула плечами, стряхивая с себя его руки, и сжала ладонями его лицо. – Клиф… рискни. Не убегай от того, что я могу тебе дать. Не наказывай меня за то зло, которое тебе причинила Кэтрин.

Клиф схватил ее за запястья и оторвал ладони от лица. Он тяжело дышал. Эди казалось, будто между ними проходит электрический ток.

– Ты даешь слишком много, – хрипло сказал Клиф, все еще сжимая ее запястья. – Ты предлагаешь то, за что мне никогда не отплатить. Я тебе не пара. Мне нечего тебе дать. – Он отпустил ее руки. Из его темных глаз струилась жгучая боль. – Я уже играл с огнем – и обжегся. С меня хватит. Больше не хочу.

Эди стояла неподвижно, всматриваясь в его лицо в поисках хоть какого-то признака слабости, нерешительности, колебания, и ничего не находила.

– Значит, конец? – Голос ее звучал безнадежно. – Только потому, что Кэтрин тебя бросила, ты хочешь отвернуться от меня, от всего, что у меня есть, что я готова тебе дать? Хочешь тоже меня бросить?

– Да, конец. – Лицо Клифа исказилось от муки. – Неужели ты не понимаешь, Эди? Я боюсь. – Он отвел от нее глаза, точно стыдясь этого признания.

– Значит, ты хочешь допустить, чтобы страх искалечил твою душу? – Эди старалась говорить спокойно. – Ты хочешь прожить остаток своих дней в одиночестве, страшась того, что уготовила тебе судьба, страшась протянуть руку к тому, что само идет тебе навстречу? О Клиф! Неужели, по-твоему, счастье, даже если оно длится всего лишь миг, не стоит того, чтобы из-за него рискнуть?

– Нет, не стоит. Иначе я не прощался бы сейчас с тобой. – Лицо Клифа снова застыло, он говорил холодно.

– Ах, вот оно что! Оказывается, ты прощаешься со мной?

Вместо ответа Клиф кивнул, и Эди отвернулась, боясь, что расплачется, не успев уйти. Она дошла до входной двери, затем остановилась, взявшись за ручку двери и не поворачиваясь к Клифу лицом. – Я хочу, чтобы ты знал, Клиф. Если когда-нибудь ты решишь снова рискнуть… если ты решишь побороть страх, который снедает тебя, ты знаешь, где меня найти. Я люблю тебя, Клиф. – С этими словами Эди открыла дверь и выбежала из дома.

Где-то далеко в глубине души она надеялась, что он ее остановит. Надеялась, что он выбежит следом за ней, заключит в объятья и скажет, что все это глупости и он вовсе не думает того, что наговорил.

Эди села в машину, посидела с минуту, ожидая, что дверь распахнется и из дома с безумным видом выбежит Клиф. Потом горько рассмеялась над собственными романтическими фантазиями. Она вела себя как дурочка. Ей некого винить, кроме самой себя. Клиф ничего ей не обещал. Будь это все описано в любовном романе, он и в самом деле выбежал бы следом за ней и заключил бы ее в объятия – непременный счастливый конец. Но это реальность. Клиф действительно имел в виду то, что сказал. Это прощание.

Стоя у окна, Клиф смотрел, как Эди садится в машину. Он сознательно причинил ей боль, выбирал слова, которые могли ее ранить, слова, которые должны были заставить ее уйти. Вот она выехала со стоянки и исчезла в конце улицы. Клиф прерывисто вздохнул.

Какая же безрассудная, рискованная игра эта любовь, думал Клиф, направляясь к своей машине с чемоданом и сумкой в руках. Да, сердце его из-за Кэтрин ожесточилось, и пусть лучше таким оно и будет. Он не хочет подвергать себя риску и вновь испытывать душевную боль.

Глава десятая

От Канзас-Сити до Сент-Луиса было пять часов езды, но для Клифа путь тянулся мучительно долго. Казалось, все в природе сговорилось не дать ему позабыть ту женщину, с которой он распрощался навсегда.

Золотые и красные листья на деревьях напоминали ему о бликах в волосах Эди. Побуревшая с приходом холодов земля была цвета ее глаз, и они стояли перед ним милю за милей.

Наступили сумерки, заставив Клифа вспомнить все те вечера, что он проводил у окна в квартире Эди, глядя, как последние лучи солнца озаряют нежным предзакатным светом ее лицо.

Ах, как бы он хотел, чтобы все было иначе! Как жалел, что не встретил Эди много лет назад, когда его сердце отваживалось питать надежды и он не боялся предаваться мечтам.

Наконец Клиф подъехал к одноэтажному дому в пригороде, где последние пять лет жила со своим вторым мужем его мать. У Клифа сразу стало легче на сердце. Что-то промелькнуло в окне, и не успел он заглушить мотор и выйти из машины, как на крыльце показалась мать и бросилась ему навстречу. Она налетела на него на всем ходу и чуть не задушила в объятиях.

Клиф стоял как вкопанный и тоже обнимал мать, наслаждаясь исходившим от нее запахом корицы, который вызывал в нем воспоминания детства.

– О мой мальчик, – проговорила она и отпрянула от него, чтобы взглянуть ему в лицо. – Я знала, что наступит время и ты к нам вернешься. – Ее темные глаза с любовью вглядывались в его лицо. Но вот она улыбнулась, как будто довольная тем, что увидела. – У тебя ясный взор. Ты научился жить со своим горем. – Клиф кивнул, широко улыбаясь матери, а она, встав на цыпочки, погладила его по щеке. – У тебя стало хорошее лицо, Клиф, после того как ты избавился от горечи и гнева.

– Пошли в дом, надеюсь, у тебя найдется для меня чашечка кофе, раз уж ты так мною довольна, – сказал Клиф, когда мать наконец отпустила его.

– Думаю, что найдется. – Мать улыбнулась ему, и рука об руку они вошли в дом.