Всего лишь миг

– Я думала, они подержат бабушку в больнице денька два, не больше. Почему она не, возвращается домой? – озабоченно спросила Роза, щедрой рукой насыпая сахар в травяной чай.

– Врачи решили, что, пока у нее заживает ключица, они займутся ее ногами, посмотрят, не удастся ли улучшить кровообращение. Ей трудно ходить.

Роза кивнула и задумчиво отхлебнула чай.

– Вы уже решили, что будете делать, когда ее выпишут?

Эди отрицательно качнула головой.

– Нет еще. Я начинаю склоняться к мысли, что лучшим вариантом, пожалуй, будет частный санаторий, но окончательно еще не решила. – Сейчас, когда ее так угнетали мысли о Клифе, принять решение насчет бабушки казалось ей непосильной задачей.

– Эди, вас тревожит что-то еще. Это написано на вашем лице. – Роза протянула к ней руку и прикрыла ею сложенные пальцы Эди. – Я не могла не заметить, что ваш дружок не появлялся у нас последние дни.

Эди улыбнулась. Следовало ожидать, что Роза обязательно заметит отсутствие Клифа.

– Роза, Клиф – полицейский. Сюда он приходил вести наблюдение. Вся эта суматоха позавчера была результатом его работы.

– Так. Но это не объясняет, почему он не показывается здесь с тех пор.

Эди пожала плечами.

– Его работа закончена, вот он и ушел. – Она старалась, чтобы Роза не услышала боли у нее в голосе, но, увидев ее участливое лицо, поняла, что ей это не удалось.

– Когда вы сказали мне, что любите его, это была неправда? Вы придумали это, чтобы мы не догадались, что он из полиции?

Если бы это было так! Если бы она только притворилась, будто любит Клифа, ради успеха его работы! Это все упростило бы, сделало куда менее мучительным.

– Нет, я это не выдумала, это правда, – помолчав немного, тихо ответила она.

– Что же вы намерены теперь делать? Эди беспомощно посмотрела на Розу.

– А что я могу?

– Боритесь за него, – не колеблясь ответила Роза. – Вы сказали ему, что вы его любите?

Эди медленно покачала головой.

– Нет, я не произносила этих слов, но он, конечно, знает, как я к нему отношусь. – В ее уме, сменяя друг друга, проносились мгновения страсти, которые она делила с Клифом. Конечно же, знает. Как он мог не знать, какие она питает к нему чувства?

– О, право же, Эди, мужчины бывают порой такими бестолковыми. Если вы его любите и хотите, чтобы он не ушел из вашей жизни, скажите ему об этом. Если он вам нужен, сражайтесь за него. – Роза вдруг поднялась с места, допила чай и положила чашку в раковину. – Я ухожу. Думаю, вам стоит последовать моему совету. – Она улыбнулась. – Впрочем, я считаю, что всем и всегда стоит следовать моим советам.

С этими словами она оставила Эди одну.

Эди глядела в свою пустую чашку, жалея, что не умеет гадать по чайным листьям, – интересно, о чем сказали бы ей чаинки на дне.

Сражайтесь за него! Слова Розы звучали у нее в голове, как слова старой песни, которую никак не можешь забыть. А как же моя гордость? – спросила она себя. Но ведь гордость не согреет в постели, и пожертвовать любовью на всю жизнь ради минутной победы гордости на редкость глупо.

Придя к решению, Эди встала из-за стола и взяла ключи от машины. Она встретится с Клифом лицом к лицу. Она будет смотреть на него, глаза в глаза, и скажет, что любит его. Не могла же она так ошибиться, не могла вообразить, будто видит, как ее любовь отражается в его глазах, когда он держит ее в своих объятьях. А если она ошибается, если она ему безразлична, ей нужно услышать об этом от него самого. Ей нужно, чтобы в их отношениях все стало ясно, и лучше уж конец, чем это неопределенное молчание.

Эди поспешила выйти из дома, пока не успела передумать. Раз решение принято, ей хотелось поскорей выполнить его.

Она сосредоточенно вела машину, не желая репетировать в уме, что скажет Клифу. Пусть ее слова изливаются из сердца, а не будут повторением заранее заготовленной речи.

Добравшись до его дома, Эди, не колеблясь, вышла из машины и решительно направилась к дверям. Громко постучала, точно раскатистый звук мог поддержать в ней смелость. Но пока она дожидалась ответа, все в ней трепетало, как лист в ветреный осенний день.

Внезапно дверь распахнулась, перед ней стоял Клиф. На нем были синие вельветовые брюки и светло-голубая рубашка, не заправленная в брюки. Манжеты тоже были не застегнуты – казалось, он только что надел эту рубашку. Эди никогда еще не видела Клифа таким нарядным, и сердце ее переполнилось любовью. Она не могла наглядеться на него.

– Эди! – воскликнул он удивленно, глаза ускользали от ее глаз.

– Я случайно была в вашем районе и решила заглянуть, сказать «привет!», – проговорила небрежно Эди, стараясь подавить раздражение, вдруг вспыхнувшее в ней, когда Клиф отвел от нее глаза. Он вел себя как человек, который развлекался целую ночь со случайной подружкой, а увидев ее наутро у себя на парадном крыльце, пришел в замешательство и ужас.

– А… Ну входи, – Клиф шире распахнул дверь, чтобы Эди могла пройти. – Может быть, хочешь чего-нибудь выпить? Чашечку кофе или стакан сока?

– Спасибо, нет. Полагаю, поздравления подразумеваются сами собой. Я читала в газете, что акция прошла вполне успешно.

Клиф кивнул.

– Тебе будет направлено письмо из полицейского управления с благодарностью за содействие.

– Жду не дождусь, – сухо сказала Эди. Ее взгляд упал на чемодан и сумку, стоявшие у входной двери. – Собираешься за границу или получил новое назначение? – спросила Эди, радуясь, что ее обида не отразилась в голосе. Клиф разговаривал с ней так отчужденно, так холодно, словно с простой знакомой, которая вряд ли была ему по душе.

– Нет, всего лишь уезжаю на день-другой.

Эди глубоко втянула воздух: возмущение и боль попеременно сменяли друг друга. Он покидал город и не подумал зайти к ней. Ни «до свидания», ни «прощай», ни… «пока, мы неплохо провели время»… ничего. Несколько секунд чувства бушевали в Эди с такой силой, что она не могла говорить. Она отвернулась от Клифа, как деревянная зашагала в другой конец комнаты. Она не могла посмотреть ему в лицо, пока ей не удастся стереть из глаз страдание и обиду.

– Клиф…

– Эди…

Они заговорили одновременно. Оба покраснели.

– Продолжай, – сказала она, садясь на край тахты и подняв на него глаза.

Но Клиф молчал. Несколько раз прошелся взад-вперед по комнате, взъерошил волосы и наконец сказал:

– Эди, я знаю, что должен был зайти к тебе перед отъездом, но я не буду лгать и говорить, будто собирался это сделать. – Клиф говорил медленно, размеренно, видно было, что он обдумывает каждое слово. – На следующий день после акции я хотел было зайти, но потом решил оставить все как есть, пусть то, что возникло между нами, умрет само собой. Мне казалось, это самый безболезненный способ со всем покончить.

– Ты хочешь сказать, самый трусливый, – возразила Эди с болью в голосе, затем прикусила нижнюю губу.

Впервые с тех пор, как она появилась, Клиф посмотрел ей прямо в лицо.

– Ты права, я поступил как трус. Но, Эди, из нашего… знакомства не будет толку. Мы не подходим друг другу.

– Как ты можешь так говорить? – прошептала Эди в ужасе от его слов. – Как ты можешь даже думать, что из этого не будет толку, когда нам так хорошо вместе? Мы оба чувствуем, что подходим друг другу.

– Да, мы чувствуем, что подходим друг другу и что нам хорошо вместе, и именно поэтому все это надо как можно скорей прекратить. – Глаза Клифа потемнели, в уголке рта, выдавая его волнение, задрожал мускул. – Я не могу дать тебе то, что тебе нужно, то, чего ты заслуживаешь.

– Почему бы не предоставить мне самой решать, что мне нужно и чего я заслуживаю? – спросила Эди ровным голосом.

Клиф покачал головой.

– Потому что ты молода и смотришь на все через розовые очки. Ты думаешь, что любовь может решить все, но я знаю, что это не так. Я не могу полагаться на судьбу – она слишком непостоянна, и на будущее – оно слишком неопределенно.

– И вместо этого ты поворачиваешься спиной к жизни, к любви? – тихо сказала Эди.