В плену у гордости

— Вот и хорошо, — сказал Эжен, глядя на ее бледную улыбку. Впервые в жизни он пожалел, что сестре потребовалась его поддержка. Если бы не Люсиль, он бы поцеловал свою трепещущую возлюбленную и подарил ей неземное наслаждение. — Ладно, приведи себя в порядок, а потом спускайся во дворик. Я наконец-то познакомлю вас с Люсиль.

Беатрис встала, подошла к зеркалу и ужаснулась: опухшие глаза, покрасневший нос, помятая одежда, спутанные волосы. Эжен помог ей застегнуть пуговки на блузке, желая сделать как раз обратное и уложить ее, обнаженную, в постель.

— Франсуа уже выехал из Лиона, чтобы забрать жену, — говорил он, надеясь таким образом отвлечься от ее плеч и груди. — С ним один из подчиненных, который пригонит назад машину Люсиль. Франсуа не позволит ей сесть за руль в таком состоянии. Впрочем, она максималистка: или буквально светится от счастья, или готова свести счеты с жизнью.

Беатрис с грустью отметила, что Эжен не делает ни малейших попыток поцеловать или приласкать ее. В нем не осталось и следа вчерашней страсти. Вероятно, она опять все испортила, заподозрив его во всех смертных грехах.

Эжен распахнул перед ней дверь, пропуская вперед, и голодным взглядом проводил соблазнительно покачивающиеся бедра, полную грудь и тонкую талию. Инстинкт требовал остановить эту женщину, заключить в объятия, признаться в любви и добиться нужного ответа.

Но разум убеждал, что нескольких минут не хватит, чтобы извиниться за безобразное поведение и доказать свою преданность. Лучше отложить ответственное объяснение до более подходящего случая…

Сидя за столом, накрытым к завтраку, Люсиль ждала брата и его гостью. Заслышав шаги, она встала с плетеного стула и пошла им навстречу, протянув тонкие, изящные руки. Красавица начала что-то по-французски, но Эжен остановил ее:

— Давай говорить по-английски, ma cherie. В голосе его слышалась искренняя нежность, а по тому, как ласково он обнял сестру, чувствовалось, что он ее очень любит. Беатрис ощутила укол ревности: сейчас в нем не было ничего общего с тем суровым и высокомерным человеком, который шантажировал ее.

— А теперь, чтобы не откладывать долгожданный завтрак, я вас познакомлю, — продолжил Эжен, взяв сестру за руку. — Люсиль, позволь представить тебе Беатрис Шеннон. Беатрис, это моя сестра Люсиль Вельпен.

Беатрис чувствовала себя чужой на этом празднике жизни, но все же пожала протянутую руку и не смогла оставить без ответа дружелюбную улыбку Люсиль.

— Вы ведь англичанка. А между нашими народами издавна существуют разногласия по многим вопросам. И вам, наверное, не слишком приятно слушать нашу «воркующую» речь.

— Во-первых, я очень люблю французский… — начала Беатрис, но Люсиль не дала ей договорить.

— Видимо, вам с моим братом удалось разрешить межнациональные разногласия. — Красавица усмехнулась. — Вы особенная для него, раз он спрятал вас в этом забытым Богом уголке, подальше от любопытных глаз.

Она оглядела молодую женщину внимательными, блестящими глазами цвета незабудок.

— Как вам это удалось, моя дорогая? Эжен всегда так сдержан в отношении женщин. Я не припомню, чтобы за последние лет пять он кем-то серьезно увлекся. Оказывается, он такой же, как мы, — просто человек. Это так мило и так трогательно! Скажите, с кем он проводит больше времени — с вами или со своими бумагами?..

— Беатрис — дочь моего партнера, и она здесь в деловой поездке. Она работает в той же фирме, — перебил Эжен довольно жестко. — Кто-то тут умирал от голода, или мне показалось?

При всей любви к сестре он не собирался выкладывать ей все перипетии своих отношений с Беатрис. Люсиль начнет задавать бесконечные вопросы или примется насмешничать, как это было пять лет назад. Сначала нужно самому разобраться с этой загадочной женщиной. Наедине. Потом уже можно будет демонстрировать завоеванное сокровище всему миру и родственникам.

— Ах, всего лишь бизнес, — не скрывая разочарования, вздохнула Люсиль. — Какая скука!

Беатрис с трудом села на стул: ноги словно одеревенели и не желали гнуться. Эжен в который раз вышвырнул ее за пределы своей жизни. Впрочем, чего можно ожидать после унизительных подозрений с ее стороны? Потеряв однажды его уважение и доверие, не так-то просто их вернуть.

Сегодняшнее утро было полно надежд, но не успел наступить полдень, как все они обратились в дым. Она мечтала восполнить потерянные из-за непонимания годы, разговаривая, занимаясь любовью, доказывая друг другу, что ничто не забыто. Но теперь не будет никакой поездки на уединенный пляж, никаких признаний…

Не по-весеннему жаркое солнце не могло растопить льда, который сковал ее сердце, и Беатрис поежилась как от холода.

— Ммм… какая роскошь! — воскликнула Люсиль, оглядывая стол, на котором красовались аппетитные блюда: омлет с грибами и зеленью, рулетики с разными начинками, ветчина, свежие помидоры из теплицы, сыр, оливки и анчоусы. Она развернула на коленях белоснежную салфетку. — Я жутко голодная! Но сама виновата: не могла проглотить ни крошки со вчерашнего вечера, когда узнала, что мой дорогой Франсуа мне не верен! Как я могла поверить в такую глупость? Ох, и достанется же мне, когда он приедет!

Непохоже, что Люсиль слишком уж напугана перспективой наказания, подумала Беатрис и потянулась за омлетом. Несмотря на все переживания, голод давал о себе знать. К тому же на пустой желудок нервы очень любят пошалить: можно, например, упасть в обморок или покрыться красными пятнами.

Эжен предупредительно налил дамам соку и кофе. А Беатрис нашла в себе силы положить начало светской беседе за столом:

— Люсиль, а когда, вы думаете, приедет ваш муж? — Молодая женщина не сомневалась, что в присутствии третьего лица Эжен будет вести себя вежливо и лишь потом велит ей убираться куда подальше.

— Эжен, как ты считаешь? — Люсиль повернула свою красивую головку в сторону брата. Она покончила с омлетом и принялась за оливки с анчоусами. — После полудня?

— Наверное, даже раньше.

Чем раньше, тем лучше. Больше всего на свете Беатрис ненавидела неопределенность. Пускай чума, пускай всемирный потоп, главное — знать, с чем предстоит сразиться.

Эжен вздохнул и взглянул на часы, в который раз проклиная свою недогадливость. Будь он поумнее, сам предложил бы довезти Люсиль до Лиона. Тогда не пришлось бы сидеть здесь, не имея возможности ничего предпринять, чтобы прояснить отношения с Беатрис. Он заставлял себя не смотреть на нее, чтобы не поддаться искушению и не заключить ее в объятия, ласками и поцелуями склонить выйти за него замуж. Его раздражали ее спокойствие и непринужденность. Она весело болтала и с аппетитом завтракала, как будто вчерашняя ночь ничего для нее не значила. В то время как перед глазами Эжена стоял другой образ — исступленная, страстная, — пленительная женщина.

Решив немного пройтись, чтобы успокоиться, он поднялся и бросил салфетку на стол. Люсиль удивленно посмотрела на брата.

— В чем дело, дорогой? У тебя плохое настроение? Или моя болтовня тебе надоела? Если так, то скажи. — Но она явно не верила, что может быть кому-нибудь в тягость. — Если вы с Беатрис желаете уединиться для деловых бесед, то не стесняйтесь, я нисколько не обижусь. Охота мне слушать чужие секреты!

— Наш с Беатрис разговор может и подождать, — мрачно ответил Эжен.

В глубине души он приветствовал предложение уединиться с Беатрис где-нибудь под сводами древнего кабинета. Но не мог гарантировать, что его взбалмошной и ненавидящей одиночество сестре не придет в голову присоединиться к ним в самый неподходящий момент. Так что придется сжать волю в кулак и отправиться на прогулку.

— Пойду попрошу Мишель убрать со стола и приготовить еще кофе. Я ненадолго, скоро вернусь.

Глядя ему вслед замутненными от слез глазами, Беатрис уже не сомневалась, что впереди ждет неприятнейшее объяснение. Она прекрасно знала, чем все это для нее кончится.

Естественно, надо будет попытаться объясниться, принести свои извинения. Он любезно покивает, скажет, что все в порядке и не стоит беспокоиться, а затем укажет на дверь. Чего еще ждать от человека, который не только не прикоснулся к ней после ночи безумной страсти, но даже не посмотрел ни разу!