Зеро

Тимур Ваулин

Зеро

Обледенелый город ушел в сугробы и погасил свет.

Так, затаившись, он протянул до утра. Выросшие за ночь наносы залепили окна и двери первых этажей. Утром люди на улицы не вышли, но и света не зажгли.

Тем же утром одинокая "Волга" пробиралась тесными дорогами окраинного микрорайона.

- Что, всегда у вас так немноголюдно? - пытал возницу пассажир.

- Летом и в праздники.

- А сегодня?

- Сегодня - непогода.

- И улицы голые!..

- Холодно на улицах.

Микрорайон внезапно кончился, будто нырнул в полынью, и по обе стороны потянулась пустошь, а справа на ней - стена: кирпичная, в полтора человеческих роста.

- Хороша стенка! - похвалил пассажир.

- Стенка - что надо.

- На века!

Отечное небо висело над ней, и вокруг была густая тишина.

Стена долго не кончалась, не сворачивала, не кривилась, и виден был каждый кирпичик. Кирпичи в стене были одинаково гладкие, белые и ладно пригнанные.

- Тоскливо как-то, правда?

- Это точно - гиблое место.

На стене возникли надписи: эмблема "Спартака", затем - криво, буквы вразлет - "СТОЙ!", а дальше - неряшливые пятна и брызги яркого, как кровь, сурика.

- Тут иногда автобусы пропадают, - сообщил шофер, - из Манино выходят, а в Подосиновках их до сих пор ждут.

Стена поглощала звук - даже слабый гул мотора растворился во всеобщей вязкой тишине.

- Автобусы - это что! - продолжал возница. - Вот недавно рефрижератор с пельменями сгинул - ну, как не было!

Пассажир слушал, дивился и косо поглядывал на стену. Потом перевел взгляд на приборную панель и с изумлением обнаружил, что все стрелки на нуле. Несмотря на это, машина бесшумно двигалась вдоль белой стены, а водитель как ни в чем не бывало вертел баранку.

- Ну, вот и приехали, - сказал вскоре возница, - проходная тут.

- Вы за мной в полчетвертого заедете?

- Обязательно. Вы мне вот здесь распишитесь... Нет, нет, за обратно не надо!

- Почему? Я вам вполне доверяю...

- При чем тут это...

- А что - при чем? Может что-то случиться?

- Откуда я знаю?.. Я ничего не знаю...

- Ну, хорошо. Спасибо вам...

- Не за что. Это... а зовут вас как?

- Семен Степанович.

- Ага... а фамилия?

- Бабышев. А что?

- Может... это... и не свидимся больше...

- Да? Странно!.. Ну, до свидания.

Бабышев засеменил к проходной.

- А дети у вас есть? - закричал шофер вдогонку и, не дождавшись ответа, укатил.

Завод начинался надписью на мятой жести, белым по синему:

"ЗАВОД "ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК".

В проходной на пути Бабышева оказался закрытый турникет. Стоило Семену Степановичу полезть в "атташе-кейс" за пропуском, как турникет, лязгнув, раздвинулся и, пропустив Бабышева, захлопнулся сам собою. При этом Бабышев отметил, что будочка вахтера пуста.

Семен Степанович ступил на заводской двор, и тотчас на него обрушились хриплые аккорды "Марша энтузиастов". С желтого триумфального портика, воздвигнутого посреди двора, надрывалась гроздь репродукторов. Коринфский ордер был декорирован виноградной лозой и пшеницей с комбайнами, что выдавало его сравнительно небольшой возраст. От портика к трем белым корпусам расходились асфальтовые дорожки. У входа в каждый корпус они пересекались узкоколейкой, опутывавшей здания и уходившей вдаль.

Бабышев потоптался на перепутье и решительно зашагал по _правому_ пути. Он аккуратно отворил дверь и оказался в рабочей раздевалке. Стены от пола до потолка были забраны в зеленые почтовые ящики увеличенного объема, с номерами и скважинами. На полу валялись проволочные плечики и платяные щетки. В соседней комнате стоял бильярдный стол. Возле него сидели двое мужчин и молча играли в карты.

- Здравствуйте! - сказал Бабышев.

Ответа не последовало.

- Я говорю, здравствуйте! - повторил Семен Степанович громче.

- А кто тебе сказал, что мы здравствуем? - спросил, обернувшись, человек с сигаретой. Был он небрит, имел желтые зубы и мятую голубую рубаху. - Может, ты здравствуешь? - обратился он к партнеру.

- Нисколько, - ответствовал партнер, веснушчатый, в запятнанной синей рубашке, при галстуке.

- Тогда я не понимаю, что он от нас хочет?

- Он хочет нас отвлечь.

- Или развлечь.

- Или навлечь.

- А потом привлечь!

- За что ты хочешь нас привлечь? - подозрительно спросил Бабышева Небритый.

- Я ведь только сказал "здравствуйте"...

- Вот в этом-то и дело! - возмутился Небритый. - Кто-то здесь здравствует, а?

- Что до меня, то я - нет, - отмахнулся Веснушчатый.

- Так что же ты на нас навлекаешь?

- С чего вы взяли?! - изумился Семен Степанович.

- Мы ничего не берем. А вот дать можем. По носу, например, - высказался Веснушчатый, - садись, а? Сыграем в дурака "на носики"?

- Садись, садись! - пригласил и Небритый.

Бабышев молча отклонил предложение.

- Ну, была бы честь... - сказал, отвернувшись. Веснушчатый.

Игра продолжалась в полном молчании. Через несколько ходов Небритый вдруг швырнул карты на сукно и ткнул пальцем в Бабышева:

- А ведь честь - это только часть, и сколько ее не чисть... - говорил он, перемешивая свои карты с отбоем.

- Игра слов, - пояснил Веснушчатый.

- Игра ослов! - не сдержался Бабышев, увидав уловку Небритого.

- Острослов! - похвалил Веснушчатый, ухватил партнера за уши и отсчитал шесть ударов колодой по носу.

- Моя луза полна! - заявил как ни в чем не бывало Небритый. Передвигаемся!

И они передвинулись вместе со стульями. Только теперь Бабышев заметил, что три бильярдные лузы доверху полны окурков.

- А когда все лузы переполнятся, куда вы будете двигаться?

- А кто ты такой, чтобы трогать наше будущее? Оракул? Авгур?

- Или юродивый?

- Я новый директор завода, - скромно объяснил Бабышев.

На него посмотрели с интересом.

- Вот и славненько! - обрадовался Небритый. - Тем более садись с нами!

- Нет уж, я лучше пойду.

- Секундочку! - вскричал Веснушчатый, подбежал к директору и выбил из рук "атташе-кейс".

- Извините! - сказал он жалобно.

Бабышев нахмурился и наклонился, чтобы поднять "кейс". Тогда Веснушчатый с воплем: "Секундочку!!" прыгнул на "кейс" двумя ногами и продавил его.

- Вы что?! - разъярился Бабышев.

- Извините его, - зашептал подбежавший партнер, - он недавно пережил печальную историю и переживает до сих пор. Но переживет, поверьте!