Горячая поклонница

Ее сердце сжалось еще сильнее, на глаза навернулись слезы.

— В Виста-дель-Мар я встретил одного человека, который помог мне понять это, прочувствовать это. Я хотел бы, чтобы этот человек был сейчас со мной, на этой сцене.

Она затаила дыхание, ожидая, что Уорд назовет ее имя, но он сказал:

— Рики Круз. Рики, ты можешь подняться сюда?

Рики молниеносно преодолел лестницу на сцену. На этот раз он был одет куда лучше, аккуратнее и приличнее.

Ана подняла бровь. Все это явно было подготовлено заранее.

— Я присматривал за Рики последние недели. Он пообещал мне, что не бросит школу, но и сам многому научил меня. Он даже помог мне исправить некоторые недостатки моей новой песни, которую я собираюсь вам спеть. — Толпа дружно рассмеялась. — Поэтому я с уверенностью говорю: работать в нашем фонде — полезно для обеих сторон.

Уорд сказал, что песню, которую он сейчас споет, можно скачать и все доходы от скачивания также пойдут в фонд. Пока он говорил, Рики вытащил на сцену стул и словно бы из ниоткуда достал гитару и вручил ее Уорду.

Сердце Аны почти остановилось. Это был альварез. Она узнала бы его потертую золотую деку из тысячи. Закрыв глаза, она пыталась вдохнуть, чувства переполняли ее. Зрители ахнули — гитару узнала не только Ана, однако только она могла понять, насколько трудно Уорду далось это решение. Тут она заметила, как Чейз сжал плечо Эммы, и поняла, что он потрясен так же, как Ана.

Уорд поправил микрофон:

— Как звук?

Толпа одобрительно загудела.

Уорд начал играть. Пару минут он играл молча. Его пальцы легко касались струн, выманивая из них мелодию. Музыка, казалось, была многослойной, она была полна чувства, и, не видя, как он играет, невозможно было поверить, что это один человек и одна гитара. Чудесным образом альварез в его руках звучал как целый оркестр.

Ана смотрела, как сосредоточенно он играет, и ее сердце билось тяжело и гулко. Уорд был создан для этого, все остальные его занятия были просто способом убить время в ожидании момента, когда он снова сможет взяться за гитару. Песня, которую он играл, была совершенно новая — Ана слышала все его старые песни в том или ином варианте. Зрители не издавали ни звука, ловя каждую ноту пленительной мелодии. А потом палец Уорда дрогнул, и он дернул не за ту струну. Он наклонил голову, чтобы все видели его усмешку:

— Извините. Давно не практиковался.

По толпе прокатились добродушные смешки, а Уорд продолжил как ни в чем не бывало. Ане даже показалось, что он специально допустил ошибку. Не прекращая играть, он заговорил, а его пальцы порхали по струнам, как пальцы простых людей барабанят по столу.

— Написать эту песню, — говорил он в такт музыке, — мне помог Рики. Помните Рики?

Мальчик сидел на краю сцены, свесив ноги.

— Рики спросил: «Эта песня будет такая же сопливая, как все остальные?»

Толпа застонала, улыбающийся Рики помахал рукой. Уорд изобразил ужас.

— «Что?» — спросил я, а он сказал: «Чувак, твои песни просто…» — Уорд окинул взглядом зрителей. — Не буду повторять, что конкретно он сказал, но потом он добавил: «Ты мужчина. Неудивительно, что она не верит, что ты любишь ее, когда ты поешь ей такие песни».

Зрители снова рассмеялись, и Уорд пожал плечами.

— Так что я вспомнил, что я мужчина, который просто пытается убедить девушку, что он любит ее, и написал новую песню о любви. Вот она — «Не хватает слов».

Сложное кружево мелодии резко контрастировало с простыми словами. В песне был юмор, которого недоставало его прежним работам, а лицо Уорда выражало огромное счастье — он снова играл. Песня говорила о том, как трудно описать любовь словами. Текст был незамысловатый, как будто автор сам не был уверен, что сможет выразить свое отношение к любви. Его старые тексты были куда изящнее, но Ане казалось, что он специально написал такой простой текст. Снова и снова он повторял припев: «Если бы я сказал тебе, как сильно люблю тебя, ты все равно не поверила бы мне».

Музыка стихла. Несколько секунд казалось, что все в импровизированном зале затаили, дыхание, а потом толпа взорвалась восторженными криками. Ана поймала себя на том, что тоже хлопает, несмотря на хаос внутри. Разве она могла не хлопать? Песня была великолепна, она определенно станет хитом и принесет кучу денег «Надежде Ханны» — может быть, им даже не придется больше зависеть от Рейфа. Им даже не надо будет устраивать благотворительный вечер, хотя его уже начали готовить. Впрочем, когда речь идет о благотворительности, деньги никогда не бывают лишними.

Однако эти деньги будут постоянно напоминать ей о любви, от которой она отказалась. Напоминать ей об этом было совсем не нужно.

Уорду потребовалось полчаса, чтобы сойти со сцены, и еще минут двадцать, чтобы выбраться на улицу. Репортеры щелкали камерами, люди хотели его автограф или просто пожать ему руку. Уже человек пятьсот сказали ему: «Отличная песня!» — пока он жал им руки. Он не отказывался от общения и с благодарностью принимал восторженные отзывы. Однако на деле только с одним человеком он хотел сейчас поговорить, только ее мнение было важно для него.

Уорд знал, что она слышала песню. Он ловил ее взгляд в толпе, и только это удерживало его от того, чтобы спрыгнуть со сцены и пойти к ней, забыв о том, что он выступает для всех. Она должна была услышать песню, понять, что он чувствовал, она должна была пережить это. Он хотел, чтобы она знала, каково это — когда твои отношения выносятся на люди, если, конечно, она согласится вернуться к нему.

Поэтому он сдерживал желание немедленно узнать, что она думает, и не срывался на бег, не торопясь пробираясь сквозь толпу. Он не спускал с нее глаз и видел, как она что-то сказала Эмме и Чейзу и начала проталкиваться к «Бистро», где Омар устроил командный пункт. Когда Ана скрылась за дверью, Уорд прибавил шагу: он не хотел, чтобы она ускользнула через черный ход.

К его облегчению, ресторан был почти пуст. Было слышно, как на кухне готовят и моют посуду, но в зале сидела только Ана. Уорд подождал, пока она посмотрит на него, и спросил:

— Что думаешь?

Ана опустила глаза и заправила волосы за уши:

— Я думаю, что ты… — Она тихонько засмеялась. — Я думаю, ты пишешь хорошие песни, но ты и сам это прекрасно знаешь.

— Ана…

Он шагнул к ней, но она продолжала говорить, отгораживаясь от него словами:

— Очень щедро с твоей стороны отдать нам все доходы с песни. Мы сможем столько сделать с их помощью, я позабочусь об этом… — Она наконец подняла на него глаза. — Но это ничего не меняет. Хочу, чтобы ты это знал.

Он едва не выругался.

— Но я рада… — Ее голос сорвался, и она сглотнула, прежде чем продолжить. — Я рада, что ты снова играешь. Давно пора.

Уорд вдруг разъярился:

— Ана, ты ведь знаешь, что все твои теории про гитару и дом — полная чушь, верно? — Она удивленно моргнула, но он не замолчал. — И честно говоря, я уже устал от твоих идиотских выводов про мою жизнь, душевное состояние и наши отношения, которые ты делаешь, даже не поговорив со мной.

Она подняла бровь:

— О чем ты?

— О том, что ты, может, не всегда права, может, то, что я не играл на гитаре и не продал дом, не имеет никакого отношения к смерти Кары и моим чувствам по этому поводу.

Она вздернула подбородок:

— Ладно, как тебе такое предложение: почему бы тебе самому для начала не рассказать мне все? В противном случае я не смогу правильно судить о тебе.

Он усмехнулся:

— Ты разве не слышала песню? Я — мужчина, а мужчины не говорят о своих чувствах.

Она уперла руки в бока:

— И это твое оправдание?

— Нет, — неожиданно серьезно ответил Уорд. — Просто сказать это песней было легче.

Ана закатила глаза:

— Представляешь, миллионы мужчин по всему миру как-то справляются, притом что они далеко не оглушительно популярные певцы. Давай, попробуй еще раз.

Проклятье! Он провел рукой по волосам. Он знал, что должен сказать это, но легче не становилось.