Две недели в Венеции

Впервые в жизни Макс понял, что его отец был эгоистом и что их с Финой брак рухнул по его вине из-за отсутствия эмоционального равновесия между супругами.

Макс тоже не чувствовал этого равновесия между собой и хрупкой женщиной, которая сидела напротив.

Он не повторит ту же ошибку. Он не будет трусом и не заставит Руби расплачиваться за его слабость. Он не хочет, чтобы она переделывала себя ради него. Это слишком высокая цена. Есть всего один способ этого избежать, и он им воспользуется, несмотря на то что остаток его жизни будет скучным и безрадостным.

Он сделал глубокий вдох, надеясь, что на этот раз она даст другой ответ. Спасет их обоих.

— Ты все еще хочешь согласиться на работу, которую предлагает твой отец?

Руби встретилась взглядом с Максом. Когда он приглашал ее в ресторан, она думала, что их разговор будет более интимным. Какого черта он заговорил о ее отце?

— Да, — решительно ответила она, по-прежнему желая ему доказать, что способна быть серьезной и прагматичной.

Он вздохнул:

— Мне бы этого не хотелось.

Положив нож и вилку, она беспомощно посмотрела на него:

— Почему?

— Потому что это не твое призвание.

Она сделала глоток вина.

— Это может стать моим призванием. Ты сам сказал, что невозможно узнать, если не пытаться.

По правде говоря, ей было уже плевать на работу. Ведь это, в конце концов, всего лишь источник заработка. Больше всего на свете ей хотелось быть с Максом, но она сомневалась, что в этом странном расположении духа он готов ее выслушать.

— И я не могу ничего сказать, что могло бы заставить тебя передумать?

Она покачала головой:

— Нет.

Макс хочет знать, способна ли она заняться чем-то всерьез. Она докажет ему, что способна. Что не собирается идти на попятную.

Выражение его лица было мрачным. Она не понимала, почему ему не понравилось ее решение.

Ужин они доедали, изредка нарушая тишину обрывками бессодержательного разговора.

Когда им принесли эспрессо, Макс выпрямился и, глядя ей в глаза, сказал:

— Мне нужно поговорить с тобой о чем-то важном.

У Руби потеплело на душе. Макс был так серьезен, потому что хотел все сделать правильно. Чтобы его поддержать, она накрыла его ладонь своей.

— Нанимая тебя, я сказал, что буду нуждаться в твоих услугах максимум две недели. Ты проработала даже дольше.

Значит, вот о чем он собирается с ней говорить. Руби заставила себя спокойно сидеть и слушать его, несмотря на то что ее сердце разрывалось на части.

— Думаю, наша договоренность закончилась.

Руби часто заморгала. Она совсем не это ожидала от него услышать. А может, таким образом он просто хотел сказать, что пора менять характер их отношений.

— Хорошо. Когда мы возвращаемся в Лондон?

Макс сглотнул:

— Ты возвращаешься, а я остаюсь.

Руби отдернула свою руку:

— Я не понимаю.

— Не знаю, как и благодарить тебя за то, что ты помогла мне измениться. — Его черты оставались бесстрастными, но взгляд потеплел. Ее сердце потянулось к нему, хотя инстинкт самосохранения велел ей от него закрыться. — Думаю, мне пора начинать летать в одиночку.

— Что это значит?

Он отвел взгляд:

— Мне нужно научиться взаимодействовать с моей семьей без твоей помощи. Думаю, я к этому готов, Руби.

По-прежнему ничего не понимая, она покачала головой:

— Но я могу просто держаться в стороне. Я могу…

Макс тоже покачал головой:

— Ты удивительная, но тебе пора возвращаться домой. — Он мрачно рассмеялся. — Я бы сказал, что тебе пора снова отправиться в путь, продолжить искать свое призвание, но ты твердо решила работать на своего отца.

Она нахмурилась:

— Да, решила. Но какое отношение это имеет ко всему остальному?

Он снова посмотрел на нее, пытаясь передать ей взглядом какое-то послание, но попытка была слабой, и он не смог его расшифровать. Его внутренние барьеры вернулись. Он опять от нее закрывается. Когда она наконец поняла, зачем он затеял этот разговор, внутри у нее все оборвалось. В течение двух последних дней он постепенно от нее отдалялся, но, ослепленная любовью, она этого не замечала.

«Молодец, Руби. Ты отдала этому мужчине свое сердце, а он вернул его тебе за ненадобностью».

Часть ее до сих пор не могла в это поверить.

— Но когда ты вернешься в Лондон, продолжим ли мы?..

На этот раз она прочитала ответ в его глазах.

Нет.

В Лондоне между ними ничего не будет.

— Макс?

Он покачал головой:

— Мне жаль, Руби, но в твоих профессиональных услугах я больше не нуждаюсь.

— А во мне лично?

Больше он ничего ей не сказал, лишь продолжил сидеть в напряженной позе с пустым взглядом.

Руби прежде ни разу не увольняли. Она всегда уходила сама. По милости Макса она никогда не забудет этот опыт. Он отказался от нее дважды. Она не нужна ему ни в качестве няни для его племянницы, ни в качестве спутницы жизни.

Она встала, положила салфетку на стол и вышла из ресторана. К счастью, отсюда до Ка’Дамиани недалеко, так что она сможет быстро вернуться туда и собрать вещи. На этот раз Макс ее не остановит.

Он догнал ее, когда она сворачивала с широкой улицу на узкую.

— Руби!

Она не остановилась.

— Куда ты идешь?

В его тоне не было ни беспокойства, ни отчаяния.

«Домой», — чуть не сказала она, но вовремя спохватилась.

— Назад в палаццо. Собирать вещи.

Он поравнялся с ней. Улочка была очень узкой, поэтому они шли близко друг к другу.

— Тебе нет необходимости уезжать на ночь глядя. Подожди до утра.

Что он ей предлагает? Лечь в постель и до утра плакать из-за него? Нет, она не останется на ночь. Ей пора двигаться дальше.

«Вперед и вверх» — вот ее девиз.

Как она могла думать, что Макс испытывает к ней какие-то чувства?

Перед ее внутренним взором пронеслась череда образов. Она увидела их с Максом целующихся в лодке на закате, Макса, строящего замок из кубиков, Макса, целующего ее палец, поврежденный крабом, Макса, вызывающего свистом волшебный остров.

Руби остановилась.

То был настоящий Макс. Она в этом не сомневалась.

Он тоже остановился, но она продолжила смотреть прямо перед собой.

Она прожила под одной крышей с этим мужчиной две недели и поняла одно: лжец из него никудышный. Возможно, он держит свои чувства в себе, но он не из тех мужчин, которые взглядами, улыбками и поцелуями многого наобещают женщине, а затем убегают.

Руби повернулась и посмотрела на него. Его лицо по-прежнему было непроницаемым, но она знала, что это всего лишь маска, которую он надевает, когда хочет притвориться, что его ничто не волнует. Это его единственная ложь.

Она внимательнее вгляделась в его лицо, но ничего нового там не увидела. Тогда она продолжила идти, и вскоре они вошли в деревянную дверь, ведущую в маленький дворик.

Руби подождала, пока Макс запрет дверь.

Сегодня вечером она в очередной раз сделала вывод, к которому уже не раз приходила: Макс Мартин поступает правильно, даже если это очень дорого ему обходится. Как ей убедить его в том, что, прогоняя ее, он поступает неправильно? Как ей заставить его передумать?

Нужно сделать что-то радикальное. Что-то, что он не сможет игнорировать. Обычно ей хорошо удавались подобные вещи. Она быстро покопалась в потайных уголках своего воображения, но нашла только то, о чем думала последние несколько дней.

— Я люблю тебя! — выпалила она и стала ждать его реакции.

Выражение его лица нисколько не изменилось.

— Я знаю.

— Ты поэтому меня прогоняешь? — Ее голос слегка дрожал.

Макс кивнул.

Он не заключил ее в объятия, не признался ей в ответных чувствах. Он продолжал молчать, и в крошечном дворике, обнесенном высокими стенами, тишина была абсолютной.

«Затем я стала пытаться вызывать у него гнев…» — пришли ей на память слова Фины. Он знала, что идея была не очень хорошей, но терять ей было нечего. По крайней мере, она пробудит в нем хоть какие-то эмоции.