Две недели в Венеции

Руби подошла к нему почти вплотную:

— Невозможно полностью себя чему-то посвятить, если какая-то ваша часть остается в стороне. Возьмем, к примеру, эту лагуну. Она обманчива. Она выглядит как глубокое синее море, пахнет как оно. Вода в ней соленая, как в море, но, когда вы в нее прыгаете, вы узнаете, насколько она мелка. Оттуда, где мелко, легче убежать.

Максу хотелось на нее разозлиться, сказать ей, что она ошибается, но он не смог. Вместо этого он шумно выдохнул и встретился с ней взглядом.

— В таком случае мы с вами очень похожи.

— Да, — с вызовом ответила она.

На первый взгляд они с Руби кажутся разными. Она разговорчивая и открытая, в то время как он молчаливый и сдержанный. Но они оба способны на глубокие внутренние переживания. Оба от чего-то бегут.

Выражение ее глаз стало мягче, но в нем осталась неподкупная честность.

— Хорошо, я признаюсь. Когда дело касается моих отношений с отцом, я трусиха. Возможно, я постоянно меняю работу, потому что боюсь полностью себя чему-то посвятить, но с этим нужно что-то делать. Макс, несмотря на все ваши красивые слова, вы предубеждены против вашей матери, и это мешает вам ее простить.

Он повернулся, снова завел мотор и вывел лодку из Большого канала в лагуну, чтобы они могли увидеть солнце, опускающееся за горизонт за монастырем на острове Сан-Джорджо. Соленый бриз успокоил его, позволил ему дышать полной грудью.

С того момента, как они снова поплыли, Руби не произнесла ни слова. Она просто сидела на банке, сложив руки на груди.

— А вы простили вашего отца? — спросил Макс, заглушив мотор.

Руби закусила нижнюю губу.

— Я не знаю, нужно ли мне это делать. — Она подняла глаза и впервые обратила внимание на закат. Ее глаза загорелись, с губ сорвался стон восхищения. Макс обнаружил, что не может отвести от нее взгляд.

Немного полюбовавшись закатом, она пристально посмотрела на Макса:

— Сомневаюсь, что это что-нибудь изменит. Скорее всего, он будет относиться ко мне так же, как и до этого. Но у вас с Финой все может быть по-другому, если вы ее простите.

— Возможно, — сказал он и перевел взгляд на закат.

Они молча наблюдали за тем, как оранжевый диск погружается в серо-голубую воду. Тишину нарушал только плеск волн.

Когда солнце село, Макс снова завел мотор.

— Не хотите обойти вокруг острова?

В ее глазах появился озорной блеск.

— Вы знаете, чего я хочу на самом деле?

Макс покачал головой.

— Когда с нами София, мы всегда двигаемся на маленькой скорости по каналам. Мне бы хотелось выйти в море и узнать, на что способна эта старушка.

Макс снова привел лодку в движение, и они на умеренной скорости обошли остров, после чего вышли в открытую лагуну. Там было очень мало лодок, что давало отличную возможность погонять. Он обнаружил, что хочет этого не меньше, чем Руби.

— Вы готовы? — спросил он и, прежде чем она успела дать ответ, увеличил скорость.

Нос лодки поднялся, и Руби, завизжав, вцепилась в край деревянного корпуса. Он мчались по залитым лунным светом волнам, ветер трепал их волосы. Когда Макс начал поворачивать, лодка слегка накренилась, и Руби громко рассмеялась и издала восторженный крик.

Макс тоже смеялся. Это было удивительно, учитывая его серьезные размышления несколько минут назад. Не сбавляя скорости, он ради удовольствия сделал несколько резких поворотов, после чего направил лодку в сторону острова Лидо, а затем назад.

Только после того, как они еще раз обогнули остров Сан-Джорджо, Макс неохотно сбавил скорость. Ночное небо над ними походило на покрывало из темно-синего бархата, а огни Венеции по численности и яркости соперничали со звездами.

Руби вздохнула:

— Мы можем здесь немного постоять, прежде чем возвращаться домой? Мне вряд ли еще когда-нибудь предоставится возможность полюбоваться всей этой красотой.

Вместо ответа, Макс повернул ключ в замке зажигания, и шум мотора тут же стих. Руби подошла ближе, но их по-прежнему разделяло несколько футов.

В борт ударила волна, и лодка покачнулась. Макс, который с детства привык к прогулкам на лодках, едва это заметил, но Руби пошатнулась, потеряла равновесие и хаотично задвигала руками, пытаясь за что-то ухватиться. Макс среагировал машинально. Выбросив вперед руку, он схватил Руби за локоть и предотвратил ее падение. Затем он посмотрел на то место, где его пальцы прикасались к ее руке, и понял, что ему совсем не хочется ее отпускать. Глаза Руби расширились, но выражение лица было спокойным и открытым.

Может, ему и не нужно ее отпускать?

Его ладонь скользнула по ее руке, и он соединил свои пальцы с ее. Руби посмотрела на них, затем в его глаза. Ее щеки раскраснелись, дыхание было поверхностным.

Тогда он притянул ее к себе, слегка наклонился и коснулся губами ее губ. Этого ему оказалось недостаточно, и он поцеловал ее снова, на этот раз крепче. Руби вздохнула, прижалась к нему и начала водить ладонями по его спине и шее.

Затем она слегка отстранилась и снова встретилась с ним взглядом. Ее пальцы при этом скользили по его шее, вискам, скулам.

Их следующий поцелуй не был похож на два предыдущих. Он был медленным и глубоким, словно они уже много лет были любовниками.

Макс не обладал даром красноречия, но сейчас под колокольный звон, разносящийся над лагуной, он разговаривал с Руби на языке, который хорошо знает каждый итальянец.

Глава 12

Домой они вернулись в половине десятого. Заглушив мотор, Макс уставился на палаццо своей матери. Когда они войдут внутрь, это безумство закончится и они снова станут боссом и подчиненной.

Выбравшись на пристань, Руби взяла швартов и привязала его к столбику.

Макс не торопился вылезать из лодки. Ему не хотелось идти в дом.

На целый час чувство утраты, которое со дня смерти отца было его постоянным спутником, покинуло его, и он почувствовал себя живым и свободным. Сейчас оно обрушилось на него с такой силой, что ему стало трудно дышать.

Руби заманчиво улыбалась ему, но он обнаружил, что не может улыбнуться ей в ответ. Внутри его быстро поднялись защитные барьеры, словно там кто-то нажал кнопку сигнала тревоги. К тому времени, когда он выбрался из лодки и вошел в дом, в них не осталось ни единой бреши.

Каждый следующий шаг вверх по лестнице давался ему тяжелее, чем предыдущий, словно земное притяжение постепенно усиливалось.

— Макс? — обратилась к нему Руби, когда они поднялись наверх. В ее глазах читалось беспокойство.

Он хотел ей сказать, что она здесь ни при чем, что она сейчас единственное светлое пятно в его жизни, но не смог произнести ни слова. Тогда он просто взял ее за руку и переплел свои пальцы с ее, как сделал в лодке, прежде чем ее поцеловать.

Черты Руби расслабились, улыбка вернулась на ее лицо. Но он знал, что не может себе позволить раствориться в этой улыбке.

— Вы вернулись? — послышался из гостиной голос его матери.

Руби вздрогнула и отдернула свою руку до того, как Фина появилась в дверном проеме.

— Может, выпьем кофе и вы мне расскажете о своей прогулке?

Его мать посмотрела на него с надеждой. Руби сделала то же самое.

Ему на память пришел разговор с Руби в лагуне. Он знал, что ему следует попытаться дать своей матери шанс и выслушать ее версию истории, но не смог себя заставить сделать шаг ей навстречу.

— Макс? — нахмурившись, произнесла Руби.

— Простите, но мне нужно работать, — пробормотал он и направился в библиотеку.

Руби и Фина смотрели вслед удаляющемуся Максу. Когда за ним закрылась дверь библиотеки, Фина вздохнула и вернулась в гостиную. Руби проследовала за ней.

— Я его не виню, — сказала пожилая женщина, наливая эспрессо в чашечки из тонкого фарфора. — Во время наших с Джеффри ссор я вела себя просто отвратительно. У Массимо, наверное, достаточно негативных воспоминаний, чтобы меня ненавидеть.