Две недели в Венеции

— Уверена, что это не так, — мягко ответила Руби.

Фина покачала головой:

— Я любила этого человека, несмотря на то что он был очень упрямым. — Она вздохнула. — Его упрямство я могла вынести. Гораздо труднее мне было свыкнуться с тем, что он держал все свои чувства глубоко вот здесь. — Похлопав себя по груди, она посмотрела Руби в глаза. — Я устала желать того, что он не мог мне дать. — Вместо того чтобы начать пить кофе, Фина подошла к окну и уставилась на луну. — Изредка я видела проблески того, что пряталось под маской суровой сдержанности, и тешила себя надеждой. Думала, что со временем он изменится, хваталась за каждую соломинку, пыталась любовью, заботой и вниманием пробить брешь в его броне и проникнуть внутрь, но у меня ничего не получалось.

Руби тяжело вздохнула. Она знала по собственному опыту, как это мучительно.

— Затем я стала пытаться вызывать у него гнев — самое простое из чувств. Я говорила себе, что, если смогу его заставить что-то почувствовать, это будет доказательством того, что я ему по-прежнему небезразлична. — Она покачала головой и посмотрела на Руби. — Я провоцировала его снова и снова. Делала и говорила то, чего не следовало. С каждым разом я прилагала все больше усилий. Должно быть, я казалась чудовищем своему сыну, но на самом деле я была просто… — Она задумалась, чтобы найти подходящее слово.

— В отчаянии? — предположила Руби.

— Да, — благодарно улыбнулась ей Фина, — и в конце концов у меня получилось. Я довела его до крайности.

— Что вы сделали?

— Ушла от него.

Руби подошла ближе.

— Это сломало его, — продолжила Фина сдавленным голосом. — Я наконец получила желанное доказательство, но вернуться не могла. Я причинила слишком много вреда не только ему, но и нашему сыну.

Руби промолчала. Она боялась, что, если что-то скажет, из ее глаз потекут слезы.

— Это из-за меня Массимо такой, — мягко добавила Фина, — поэтому я не могу на него злиться. Я просто не хочу, чтобы он еще больше очерствел и повторил судьбу своего отца. — Вздохнув, она произнесла: — Мне не следовало его оставлять, но я думала, что поступаю правильно. Он учился в хорошей школе и подавал надежды. Джеффри его обожал, и я не могла отнять у него еще и сына.

Кивнув, Руби вернулась к столику и выпила остывший кофе.

— Пойду загляну к Софии, — сказала она и вышла из комнаты. Похоже, Фина каким-то образом догадалась, что произошло между ней и Максом во время прогулки, и решила ее предостеречь.

Утро было ясным и солнечным. Синяя лодка выплывала из канала в лагуну. Макс стоял у руля и прокладывал в уме маршрут.

— Куда мы? — донесся до него с кормы голос Софии.

Бросив взгляд через плечо, Макс улыбнулся малышке, сидевшей между Руби и его матерью. Перед ними стояли корзина для пикника и две большие сумки с полотенцами, одеждой и солнцезащитными кремами.

Макс не встречался взглядом с Руби, чтобы не лишаться остатков самоконтроля. Когда он на нее смотрел, у него возникало непреодолимое желание к ней прикоснуться, и несколько раз он поддавался этому искушению. За те несколько дней, что прошли после их прогулки на закате, она стала для него как наркотик. Чем больше времени он с ней проводил, тем больше в ней нуждался.

Сделав глубокий вдох, он напомнил себе, что должен вести себя хорошо, поскольку кроме них с Руби в лодке были также его мать и трехлетний ребенок.

— Мы плывем на пляж, — весело ответил он Софии и снова уставился на очертания побережья вдалеке, пытаясь вспомнить, где находится то место, которое он ищет. Через некоторое время он осмотрелся и, поняв, что нашел его, заглушил мотор и опустил якорь.

— Хочу пляж! — заявила София, и Макс снова ей улыбнулся.

— Мы уже на пляже, — ответил он.

— Не дразни ее, — нахмурилась Руби. — Она еще маленькая и не понимает.

— Я и не дразню, — сказал он и, отметив про себя, как она прекрасна, когда злится, снова обратился к своей племяннице: — Это волшебный пляж. Нужно только немного подождать, и ты все увидишь. — Засунув в рот большой и указательный пальцы, он громко свистнул. — Сейчас начнется волшебство.

Его мать потрепала Софию по руке и посмотрела на него глазами полными светлой грусти.

Это место всегда было особенным не только для него, но и для всей его семьи. Каждый год во время летних каникул они обязательно сюда приплывали. Макс знал, что его мать предается сейчас тем же воспоминаниям, что и он. Он привез ее сюда для того, чтобы показать ей, что их по-прежнему что-то связывает.

У него было мало воспоминаний о его отце в Венеции. Тот много работал и прилетал к ним лишь на выходные, но это место было одним из его любимых.

Из-за отлива лодка начала покачиваться на якоре. Тогда Макс помахал рукой Софии, разулся и прыгнул с борта в воздух.

— Нет! — крикнула Руби и вскочила с банки, но тут же снова села, поняв, что вода доходит ему до середины лодыжек.

София подбежала к краю лодки и уставилась вниз.

Руби сердито посмотрела на него и одними губами сказала бранное слово. Макс довольно ухмыльнулся. Ему было приятно, что она о нем беспокоится. Руби покачала головой и улыбнулась в ответ. Он мог бы стоять в воде и смотреть на нее весь день, но заставил себя отвернуться.

— Я же говорил, что это волшебство, — сказал он и, вытащив из лодки Софию, уже босую и в спасательном жилете, поставил ее рядом с собой.

Девочка завизжала, но ее ноги быстро привыкли к прохладной воде. Тогда он, держа ее за руку, прошелся вдоль скрытого под водой участка песчаной отмели, затем вернулся к лодке.

— Волшебный пляж — это, конечно, здорово, — произнесла Руби с притворным самодовольством, — но что, если он останется под водой?

— Подожди немного, и ты все увидишь. Ты идешь к нам?

Кивнув, Руби сняла юбку. При виде ее округлых ягодиц и стройных ног у него пересохло во рту. Тогда он перевел взгляд на свою мать и поднял бровь.

— Не будь идиотом, Массимо. Я слишком стара, чтобы плескаться в лагуне. Я лучше пока позагораю в лодке.

Кивнув, он протянул Руби руку и помог ей выбраться из лодки. После этого они втроем пошли гулять по отмели. Через некоторое время вода отступила, обнажив песчаную полосу.

София уставилась на мокрый песок:

— А где вода, дядя Макс?

Он сел на корточки рядом с ней.

— Я свистнул, и она ушла.

София засунула в рот пять пальцев и подула.

— Не получается, — пожаловалась она, убрав руку.

— Это потому, что свистеть сначала нужно научиться, — сказал ей Макс. — Ты будешь делать это снова и снова, пока у тебя не получится хорошо. Когда ты станешь постарше, ты тоже сможешь вызывать волшебный остров. Все в нашей семье могут.

После этого он стал показывать Софии, как нужно вставлять пальцы в рот и дуть на них. Свист у нее не получился, но она не расстроилась.

Макс посмотрел на Руби:

— А ты умеешь свистеть?

Она улыбнулась:

— По сравнению с твоими мои успехи в этом деле кажутся жалкими.

Песчаная полоса постепенно увеличивалась в размерах.

— Давайте посвистим все втроем, и, возможно, остальная часть острова покажется, — предложил Макс.

Они встали в ряд и начали свистеть. У Руби получалось неплохо, а София пыхтела, как паровоз.

Как странно, сначала он думал, что ему будет тяжело на острове, но в присутствии Руби мрачные голоса в его голове затихли. Это давало ему надежду на то, что однажды он, возможно, освободится от них навсегда.

Когда им надоело свистеть, они вернулись к лодке. Песок к этому времени подсох на солнце, и они начали готовиться к пикнику. Макс воткнул в песок большой зонт и расстелил покрывало, а Руби с помощью Софии достала из корзины еду. Фина давала им указания из лодки и, только когда они сделали все как надо, присоединилась к ним.

Их простой, но вкусный ланч состоял из холодного мяса, нескольких видов сыра, хлеба и оливок. Когда они закончили, Руби взяла полотенце и, расстелив его на солнце, начала расстегивать свою белую блузку в стиле пятидесятых годов. Под ней оказался старомодный рубиново-красный цельнокроеный купальник с огромными черными розами, широкой лямкой-хомутом и рюшем спереди. Макс видел такие только на старых фотографиях. На большинстве женщин он смотрелся бы комично, но Руби он очень шел. В нем она напоминала ему одну из длинноногих красоток, которых рисовали на корпусах самолетов во время войны.