Муки ревности

— Ну ладно, черт с ним, с гомосексуализмом или бисексуализмом, как бы это ни называлось. Но какое отношение это имеет к наезду и его последствиям?

— Да самое прямое. Уоррен не остановился, потому что отдавал себе отчет, как будет расценено его нахождение в обществе известного дизайнера-гомосексуалиста. Поэтому он повез Орландо домой. Увы, дорога оказалась неблизкой. По пути они услышали по радио сообщение о дорожном происшествии и о том, что жертва скончалась. Уоррен понял, что возвращаться уже поздно, и решил, что в таких обстоятельствах лучше надеяться, что его не найдут. Заметь, последующие четыре года убедили его в том, что решение было правильным.

— Как же теперь всплыло это дело?

Дуэйн усмехнулся.

— Он бросил Орландо ради нового любовника, более молодого. И это оказалось его роковой ошибкой. Орландо пришел в бешенство и начал шантажировать Эндрю. Не очень успешно, поскольку сам был свидетелем преступления и своевременно не сообщил в полицию, что делало его соучастником. О чем Уоррен прямо заявил бывшему любовнику. Но тот никак не мог успокоиться. Тут-то его и разыскал Макс Максвелл.

Оливия покачала головой.

— Вот это да. Ты ошеломил меня, Дуэйн. Даже не знаю, что сказать…

— Пока ничего не говори. Тебе предстоит принять непростое решение, поэтому надо все как следует взвесить.

— Что ты имеешь в виду под непростым решением? — удивилась Оливия.

— Ты должна сказать, будет ли дан ход этому делу или нет. Потому что Максвелл находится у меня в неоплатном долгу и будет молчать, если я его попрошу об этом.

Оливия повернулась и пристально посмотрела на Дуэйна. Адвокат следил за дорогой, но видно было, что он чувствует ее взгляд.

— Но почему? Почему именно я?

— Потому что из-за скандальных обстоятельств репортеры обратят внимание и на тебя…

— И ты готов замять преступление, лишь бы меня не потревожили?

Дуэйн притормозил и повернулся к ней.

— Олли, ты должна понять раз и навсегда, что ради тебя я готов на все.

— Как ты можешь? — выкрикнула она, окатив его презрительным взглядом. — Ведь погиб человек, ребенок, девочка!

— Я помню об этом. Но ее уже не вернуть к жизни. Никаким скандалом, никаким расследованием…

Оливия перебила его:

— Да, девочку к жизни не вернуть, но родители! Что должны испытывать ее родители?

— К сожалению, ее родители — падшие, спившиеся люди. И произошло это не в результате аварии. Они практически даже не заметили случившейся катастрофы. Мой детектив навестил их вчера. Оба были дома. В десять утра. Оба в полубессознательном состоянии. Он пробыл с ними несколько часов, пытаясь выяснить кое-какие подробности. И, я знаю, тебя это огорчит, но они с трудом могли сказать, кто такая Летти. Единственное, что пьяницы помнили, — это то, что вскоре после похорон получили конверт с тысячей долларов наличными. И с запиской, в которой говорилось, что деньги принадлежат им при условии, что они не будут настаивать на тщательном расследовании. У полиции забот и без того хватает, поэтому после обычных положенных в таких случаях действий о деле просто забыли.

— Какой кошмар! — воскликнула Оливия.

— Да, это все ужасно. Но не забывай, реальная жизнь сильно отличается от детективных романов. Масса преступников остаются не пойманными. А это порождает мысль о безнаказанности. И следующее преступление дается уже легче… Что, видимо, и произошло в случае с твоим бывшим мужем.

— А я… я позволила ему и во второй раз выйти сухим из воды, — прошептала она. На глаза ее навернулись слезы.

— Ты решила так, чтобы не пачкать память об отце, — тихо напомнил Дуэйн, с искренним состраданием глядя на любимую. В этом нет ничего постыдного. Тобой руководили понятные человеческие чувства. Кроме того, наше расследование было затеяно именно потому, что ни ты, ни я не желали оставить это преступление безнаказанным. Разве нет?

— Да, Дуэйн, да. Пожалуйста, прости мою вспышку праведного гнева. Я понимаю тебя… Но девочка, бедняжка Летти… Погибнуть так ужасно и даже не иметь любящей семьи, которая бы оплакала ее смерть!.. Откуда только берутся столь ужасные люди? — Она всхлипнула, но не потрудилась вытереть скатившиеся слезы.

Они доехали до ранчо, не разговаривая, погруженные в невеселые размышления.

И только выйдя из машины, Оливия вынуждена была отвлечься. Джек Верной, управляющий ранчо, с которым она не успела переговорить до отъезда, дожидался ее возвращения. Она извинилась перед своим гостем и провела управляющего в кабинет, где постаралась поскорее разрешить возникшие вопросы.

— Отлично, Джек, убедили. Так и сделаем. В конце концов, если эти затраты окупятся, как вы обещаете, за два года, то почему бы и не обновить стадо? Покупайте, Джек, покупайте.

Оливия приветливо улыбнулась, кивнула и поспешила в гостиную, где ее дожидался Дуэйн. Но была остановлена по пути настойчивым телефонным звонком. Сняв трубку с ближайшего аппарата, она с удивлением услышала голос своей бывшей мачехи.

— Почему ты так поступаешь со мной, Оливия? — плаксиво простонала та. — Разве я не пошла тебе навстречу с этим твоим драгоценным ранчо? Ведь я могла бы и не уступать…

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Присцилла, — холодно ответила молодая женщина.

— Не понимаешь? А кто натравил на меня этих чертовых законников? Кто норовит отнять у меня то, что принадлежит мне по воле моего дорогого Джонни?

Оливия едва сдержалась, чтобы не завизжать от ярости.

— Твоего дорогого Джонни? Не смей трепать его имя своим грязным языком! — воскликнула она. — И что бы там с тобой ни происходило, помни: ты заслужила это! И не только это, но и много большее. Не думай, что тебе удалось надуть меня, Присцилла. И благодари Господа, что я по-настоящему любила отца. Надеюсь, ты понимаешь меня? — И она с такой силой швырнула трубку, что несчастный телефон дал трещину.

Впрочем, ее такой пустяк не затормозил ни на мгновение. Она ворвалась в гостиную и выпалила:

— Мне только что звонила Присцилла.

— Вот как? — Дуэйн приподнял бровь и улыбнулся. — И что же она сказала?

— Что я натравила на нее законников и хочу отнять отписанное по завещанию имущество.

— Какой у нее был голос?

— Словно у нее саму жизнь отнимают, — усмехнувшись в ответ и тут же успокоившись, ответила Оливия. — Так это твоих рук дело?

— Конечно, дорогая. Что бы ни говорили о нас в народе, но многие адвокаты в высшей степени совестливые люди. И я отношусь к их числу.

— А что говорят? Я не знаю, — заинтересовалась она.

— О, самое разное. Одному моему знакомому клиентка заявила: «Что вы можете знать о совести? Вы же адвокат!»

— Какой ужас! — возмутилась молодая женщина.

— Да, неприятно. Но зачастую такое отношение, к сожалению, бывает вполне заслуженным.

— Как скажешь, — не стала спорить Оливия. Сейчас ее не занимали абстрактные материи. — Так что же с Присциллой?

— О, я, как и говорил тебе, связался со Стивенсоном. Он помог повернуть кое-какие колеса в нерасторопной машине правосудия. Слушание дела по признанию завещания недействительным, назначено на двадцать восьмое июня.

— Так скоро?

— Да, и у нас высокие шансы выиграть его. Очевидно, Присцилла только что узнала об этом. Ты довольна?

Оливия кивнула.

— Да, Дуэйн, очень. Спасибо. Надеюсь, ты понимаешь, что мне не важны деньги. Для меня главное…

— Понимаю, милая. — Он поднялся и подошел к ней. Крепко обнял за талию, заглянул в любимые карие глаза. — Мне так жаль, что приходится вести разговоры, причиняющие тебе боль. Тебе, женщине, которую я боготворю и которой желаю только счастья.

У нее закружилась голова — от искренности его тона, от смысла, который он вложил в эти слова.

— Дуэйн… — шепнула Оливия, прижимаясь к нему всем телом, — давай не будем больше говорить.

— И чем же тогда мы займемся? — с дразнящей улыбкой отозвался он.

— Догадайся…

И он догадался. Так и не разомкнув объятий, они направились к лестнице, ведущей на второй этаж.