Тот, кто не со мной

— Я так понимаю, ты к работе еще не приступала?

Она вспыхнула от предположения, что ее обвиняют в безделье.

— К работе? — переспросил старик с крякающим смехом. — Да вы, молодежь, и понятия не имеете, что такое работа. Знаешь ли ты, голубушка, — при этих словах Лестер завел глаза к потолку, как бы говоря: «Ну все, старика опять понесло», — сейчас с рабочими на стройке обходятся так, словно они члены королевской фамилии. Теперь им даже не надо самим добираться до работы — их привозят в фирменных автобусах на строительную площадку. Больше того, — он потряс пальцем, — оплату им считают с того времени, как они сели в автобус, а не с того, как они приехали на стройку, как раньше бывало. Теперь рабочим оплачивают праздники — раньше, когда я сам еще был работягой, такого никогда не делалось. А им ко всему этому еще положен отпуск и зимой, а не только летом!

— Элиза пришла сюда работать, — осторожно напомнил ему Лестер, но он мог бы с тем же успехом промолчать, потому что его высказывание не произвело никакого эффекта на красноречие дедушки.

— И я тебе еще вот что скажу, деточка. Все эти разговоры о «свободном дне» для учебы в техникуме… В старые добрые времена ребятам приходилось заниматься этим в свое свободное время, вечерами, когда они уже смертельно уставали от целого дня на работе. А теперь у них такая малина — это записано в условиях договора, это обязательно, они все этим пользуются, — и днем их обязаны отпускать с работы. И при этом они ничего не теряют из зарплаты. — Он покачал головой, не заметив, как Лестер осторожно выманил Элизу из комнаты.

Когда она выходила, он все еще продолжал разговаривать сам с собой:

— В наши времена строителю платили только за то, что он делал, и он делал то, за что ему платили. А теперь… — Голос его замер вдали.

Стол в комнате, куда Лестер привел Элизу, был завален папками и чертежами, на стульях лежали внушительные стопки бумаг. Даже пол не избежал этой участи. На нем были набросаны вскрытые конверты, письма и журналы, связанные со строительным бизнесом.

— Это мой кабинет. Но так как я здесь бываю совсем редко, мы сюда же поставили и стол для машинистки. — Он улыбнулся ей. — Ну, не волнуйся так. Говорю тебе, ты не очень часто будешь обременена моим присутствием.

Она неуверенно спросила:

— А кто будет давать мне работу? Ты или дедушка?

Он с насмешливой улыбкой ткнул себя в грудь.

— Но, — сказала она, глядя на него с упреком, — ты же мне сказал, что помощница нужна твоему дедушке.

— А если бы я тебе сказал, что помощница нужна мне, ты убежала бы за милю, да?

— Значит, ты завлек меня сюда под фальшивым предлогом?

Он отвернулся так, чтобы она не могла видеть его лица.

— Я пригласил тебя сюда, потому что фирме, — он сделал ударение на этом слове, — нужна помощь и по доброте сердечной ты согласилась прийти. Я полагаю, это вполне пристойный предлог. А теперь, — сказал он, слегка прищурив глаза, — давай пока отложим в сторону нашу обычную вражду, забудем про личные разногласия и займемся делом, а?

Она извинилась, сняла пальто и села за машинку.

— Это старая развалина, — заметил он, нажав пару клавиш, — но пока еще работает. Вроде бы.

Элиза открыла ящик стола и нашла там карандаш и блокнотик.

— Мне это понадобится?

Он сидел на краю ее стола, лицом к ней, просматривая охапку писем.

— Что? Да, это пригодится. Я буду тебе диктовать ответы на эти письма.

В следующие полчаса она стенографировала то, что он диктовал. Лестер говорил так бегло, что к своему огорчению она заметила, что почти не успевает, и ей пришлось несколько раз переспрашивать. Каждый раз он высокомерно улыбался ей и говорил преувеличенно медленно и чересчур внятно в течение нескольких минут, а потом снова набирал скорость.

В конце он поцокал языком:

— Если бы я был твоим постоянным начальником, я бы послал тебя в подготовительный класс, чтобы ты поднабрала скорости.

Она бросила карандаш, как избалованное дитя и начала подниматься со стула.

— Если я тебе не гожусь…

Лестер склонился вперед и схватил ее за плечи подталкивая вниз.

— Уверяю тебя, моя славная Элиза, ты мне вполне, вполне подходишь.

Она вспыхнула и насупилась, подозревая в его словах двойной смысл, но его лицо ничего не выдавало.

— Это все?

— Пока да.

Все время, пока она печатала, Лестер сидел в комнате. Закончив, она спросила, не хочет ли он прочитать отпечатанное. Он прислонился к ее столу, просмотрел письма одно за другим, взглянул на ее лицо, раскрасневшееся от старания, и улыбнулся:

— Очень хорошая работа, ни одной ошибки. Все знаки препинания на месте.

Его похвала заставила Элизу просиять, и она не смогла удержаться. Он наклонился к ней и взял ее за подбородок, вынуждая глядеть ему прямо в глаза.

— Клянусь, когда ты так выглядишь, — прошептал он, — ты просто неотразима.

Их глаза встретились, и само время замерло. Она облизала губы и попыталась заговорить.

— Даже для тебя? — прошептала она.

— Даже для меня, — шепнул он ей в ответ.

С усилием они разъединили взоры, и он вернулся к своему столу. Она сидела, выкручивая пальцы, спиной к нему.

— Это все? — спросила она наконец.

— Да, спасибо, это все. — Он говорил коротко и отрывисто. — Если ты подождешь несколько минут, я тебя подвезу домой.

— Нет, ничего, я могу доехать и на автобусе.

Он стоял у своего стола, читая письмо, и не обратил внимания на ее ответ. Она надела пальто и снова присела.

Он бросил письмо на стол.

— Готова?

Они вышли черным ходом.

— Я не попрощалась с твоим дедушкой, — спохватилась Элиза.

— Могу тебя заверить, что он этого даже не заметит.

Она не могла понять, почему он говорит так раздраженно.

— Боюсь, придется взять микроавтобус. Моя машина сейчас в починке.

Элиза открыла дверцу для пассажиров и устроилась на неудобном жестком сиденье. Когда они влились в поток машин на главной улице, Лестер спросил странным голосом:

— Как там наш друг Поллард поживает? Он уже примирился со строительством жилья как с неизбежной прозой жизни?

— Сомневаюсь. Он все еще сердится, когда об этом заходит речь.

Лестер кинул на нее быстрый взгляд:

— А ты? Ты уже с этим примирилась или вид растущих домов до сих пор вызывает у тебя святую ярость?

Она нахмурилась, не понимая, к чему он клонит, но все же кивнула.

— И ты все равно согласилась пойти помочь мне, вернее моему деду, с письмами?

Она безрадостно засмеялась:

— А, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ирония судьбы, да?

— Да, — сухо откликнулся он. — Если только это не мои магнетические чары, перед которыми ты не смогла устоять.

На это она отвечать не собиралась и спросила:

— Когда тебе понадобится моя помощь в следующий раз?

— Значит, ты по-прежнему готова сотрудничать с врагом?

Она быстро посмотрела на него, не понимая, серьезно он говорит или нет, но он улыбался. Что он пытается доказать — что она слишком легко соглашается действовать в разрез со своими принципами? Элиза стала бороться с совестью, которая отчаянно пыталась доказать ей, что он прав.

— Значит, тебе больше не нужна моя помощь? — взорвалась она, слишком поздно поняв, что ее вспышка раздражения немедленно докажет ему, что его злая насмешка попала прямехонько в цель.

— Нужна, конечно, еще как. — Голос его сделался совершенно шелковым. — Ты для меня просто незаменима. — Он прикрыл ладонью ее руку, Элиза отодвинулась. Тон его стал прежним, нормальным. — Я скажу тебе, когда приходить. Дня через два, наверное. — Затормозив возле ее дома, он спросил:

— Роланд сейчас у себя, как думаешь?

— Прости, но в последнее время я не знаю, где он бывает. Раньше я бы, конечно, сказала без колебаний «да», а теперь…

— Завел подружку и стал непредсказуем? Хорошо, попозже я загляну на минутку, вдруг он дома.

Девушка выскочила из микроавтобуса.