Иной жизни для себя не представляю! Книга первая. Сложности переходного периода (СИ)

"А потом куда?" - поинтересовался я, поеживаясь в непривычной прохладе, - "Верунчика навестить не собираешься?" С давней подругой, точнее с одной из них, по моему разумению этот законченный бабник должен в Москве встретиться обязательно. К удивлению, ошибся:

"Не, сразу на вокзал, домой к папе и маме", - мог бы добавить и женское имя, подружка и там у него точно была, - "А ты конечно в общагу, Светка же туда писульку отправила!" - насчет писульки я ему ничего не говорил. Только ведь угадал! У меня что, на лице написано?

В забегаловке мы по соточке хлопнули, Лешка свои образцы пород и руды переложил в рюкзак мой, отвезти в общагу, раз я туда еду, и мы разбежались.

Студенческая обитель встретила беготней - на младших курсах практика закончилась раньше, раньше начались и занятия. Кивнул вахтерше, знающей всех старшекурсников в лицо, и побежал к ящику на стене, где в ячейках раскладывались приходящие студентам письма.

Издали заметил, что несколько писем на В есть. Схватил все, быстро просмотрел: два письма мне! От Светы! Вскрыл по времени отправленное первым, и перестал вокруг себя видеть и слышать. Душа рванула в рай, если он все же есть, и там встретилась с душой другой, чье письмо я держал в руках, но видел не буквы, а непонятно как и откуда возникший образ девушки, говорящей мне слова любви.

Не знаю, как долго я пробыл на небесах, очнулся от физического воздействия: попутчик в недавних походах в соседнее женское общежитие будущих химиков дергал меня за курточку.

"Юр, ты что?" - попытался заглянуть в письмо, - "Что случилось?"

"А...Это...только приехал, вот и радуюсь!", - сунул письма в карман, от чужих глаз подальше, товарищ же покачал головой:

"Ладно, попозже встретимся!" - и побежал по своим делам.

Забрал у вахтерши ключ, поднялся в свою комнату. Дверь им закрыл изнутри, и еще раз письмо прочитал. Вскрыл второе, прочитал и его. Они мало отличалось - те же слова любви, желание встречи как можно быстрее. В тумбочке нашел лист бумаги, ручку, и излил душу. Побежал на почту, письмо отправил. И сразу на вокзал. До посадки бродил по перрону с улыбкой счастливого идиота, мало что замечая вокруг.

У родителей пробыл три дня, и больше не выдержал - уехал, хотя до занятий времени оставалось столько же.

В общаге студенты дипломники наверстывали упущенное в непрерывных пирушках, на которые приглашались девушки, чаще всего будущие химики из соседнего общежития. С восторгом и завистью смотрели ребятам в глаза, а те дурили им головы - приключений за лето у каждого набралось выше макушки.

Лешка был в своей стихи: в нашу комнату, где третий жилец только числился, а жил у тетки в ближнем Подмосковье и она подбирала ему жену, по вечерам приводил двух-трех девчонок, забалтывал их, а меня толкал кулаком в бок. Что было указанием не молчать, девочек тоже веселить, потому что три - и для него многовато.

А я не хотел. И девчонки не против поговорить, и - по глазам видно - дело бы пошло и дальше. Но я начинал думать о Свете! Сравнивать с гостьями и убеждаться, что для меня она лучше всех. И уже тревожился, что от нее писем нет и нет, хотя по времени их и быть не могло.

Первый день занятий студенты-старики, до института побывавшие в армии, решили отметить в коктейль-баре, о существовании которого раньше не знали. Я, к общему удивлению, идти наотрез отказался. И побежал в метро, добрался до общежития, с волнением заглянул в ящик. Есть! Переписка со Светой наладилась!

В институте занятия тоже наладились, и пропускать лекции мало кто решался - впереди самые сложные экзамены, по материалам, которые вбивали нам в головы несколько семестров, а ответ держать один раз сразу после нового года. О дипломах никто не вспоминал, не до них было, как не было на руках собранных материалов. Кое-что в них считалось секретным и из партий в институт пересылалось спецпочтой - дело не быстрое. А на носу ноябрьские праздники, и к ним уже началась подготовка.

Обычно ребята разбивались на группы, человек по пять-шесть, и на торжество в одной из комнат приводили с собой девушек. На танцы спускались на первый этаж в вестибюль.

Лешка на праздник всегда приглашал Верочку, постоянную и верную подружку, я - Инночку, хотя назвать ее подружкой не совсем правильно. Мы были друзьями: приятно вместе сходить в кино, поговорить на любые темы, посидеть при возможности в кафешке. Но в одном мы разные и несовместимые: девушка дитя цивилизации, и не представляла себя вне города, я же наоборот, в городе жить не мог и не собирался. Инночка сразу сделала правильный вывод, что до свадьбы у нас дело не дойдет, но и отказаться изредка провести со мной ночь не могла. Секс по дружбе, как сейчас называют, и не более. И вообще-то редкий, когда мне становилось совсем невмоготу, и я ей звонил, с жалобой на одиночество.

Лешка со своей пассией быстро договорился, я же отмалчивался, своей подружке ничего не обещал, Лешку по вечерам из комнаты не выгонял, и вообще вел себя не по джентельменски, Инночку удивляя. В итоге напросился совсем в чужую компанию, одних мужиков, чего раньше никогда не делал. Удивил всех, но Инночка, как я заметил, не очень и обиделась. Был, наверное, у нее кандидат в мужья, или к такому приглядывалась.

Праздничному застолью не было конца. Долго выпивали одни, потом половина ребят разбежалась кто на танцы, кто в компании другие. К оставшимся тоже начали заходить и ребята, и девушки, потом...мне все надоело. В своей комнате закрылся на ключ - иначе покоя не дадут - из замочной скважины его вынул, что бы слишком умные, заглянув в нее, ключа не увидели и посчитали, что в комнате никого нет. Устроился за столом, написал Свете, что без нее не могу, только о ней думаю, и праздник без нее для меня не праздник. Письмо заклеил в конверте, спустился вниз в вестибюль, прокрался вдоль стены между танцующими и отдыхающими, и опустил его в почтовый ящик.

Вернулся в комнату, разобрал постель, разделся, погасил свет, и залез под одеяло. Все, хватит праздника. Но дверь оставил открытой, для Лешки, если тот не застрянет где-то на всю ночь.

Сквозь дрему услышал, что в комнату кто-то зашел. Лешка, кто ж еще. Ключ скрипнул - это он запер дверь, значит, собирается ложиться спать. Прошуршал одеждой, опустился почему-то на мою кровать. Мягкая рука откинула одеяло от шеи к поясу. Схватил ее своей и открыл глаза: в тусклом свете уличной иллюминации надо мной склонилась женская фигура, в прозрачной комбинации.

"Это я", - пальцы второй руки положила мне на губы, - "только не вздумай кричать".

"Зачем?" - узнал я Инночку, и руку ее отпустил, все же между нами был роман, который прервался только из-за моего отъезда на последнюю практику. Подружка воспользовалась полученной свободой, двумя руками обхватила меня за шею и своими губами прижалась к моим. Не знал, что и делать.

"Леша мне все рассказал", - прошептала после поцелуя, руки не убирая, - "что ты в девочку влюбился. И что ни на кого из нас не смотришь", - склонилась еще ниже, прикоснулась ко мне своей грудью, обдавая знакомым ароматом ухоженного женского тела. Я задергался, пытаясь освободиться от ее рук, от одуряющих ароматов. Потому что все же простой смертный, который женщин давно не имел. Что в моем возрасте для здоровья вредно. И чего я - видит бог! - старался не допустить. Но природа брала свое, и сил к сопротивлению, тем более с давней и уважаемой подружкой, с которой у нас было много приятных моментов и никаких ссор или обид, уже не оставалось. Из моих рук они уходили, в нижнюю половину тела, и там, в определенном месте, уже приподнялось одеяло. Девушка это поняла в момент, и через секунду была в кровати, прижимаясь ко мне почти голым телом. Все, спекся.

Когда отдышались, и подруга не услышала обычных от меня приятных для нее слов, и даже разглядела мою грустную физиономию, заговорила сама.

"Не обижайся, Юрочка. Я же все понимаю. Ну влюбился, ну хочешь остаться девушке верным - оставайся! Только себя не мучь, и меня не осуждай. Я же для тебя старалась, что б совсем не заболел! Что б девушке достался мужик, а не импотент!" Ну и что с ней сделаешь? Каюсь, грешен, но соблазнила еще раз, и я не мог с собой совладеть, столько накопилось мужской энергии. Потом с кровати поднялась, включила свет, что бы я мог ею полюбоваться, оделась, поправила перед зеркалом прическу, подкрасила губы. С кровати я не слез, но на нее сел и наблюдал за девушкой, давней подружкой, отвергнутой моим вниманием, но все понявшей, и не оставившей вниманием своим в сложный для меня момент. Спасибо, Инночка! Приведя себя в достойный для праздника вид, девушка повернулась ко мне: