Как на вулкане

— Ты простила меня за то, что произошло между нами тогда, семь лет назад?

Она пожала плечами:

— Конечно.

— Такой ответ меня не устраивает. Мы едва разговаривали последние годы.

— Это правда.

— Значит, мы к ней возвращаемся? — прямо спросил он. — Я имею в виду скрытую враждебность.

— Сомневаюсь, что у меня будет возможность поговорить с тобой, когда ты женишься и обзаведешься детьми.

Ее слова были одновременно язвительными и сдержанными. Сэм вглядывался в ее лицо. Чего она, черт побери, от него хочет?

— В таком случае, — сказал он, чувствуя гнев и нетерпение, — я довольствуюсь тем, что могу получить прямо сейчас.

Неизвестно, кто из них первым бросился друг к другу. Аннелиз шептала его имя, утопая в его крепких объятиях. И страстно отвечала на его жадный поцелуй…

— Хочешь, чтобы я остался? — спросил он, давая ей еще один шанс потребовать то, чего она жаждет.

Да, Аннелиз не соответствует образу идеальной жены, о которой он всегда мечтал. Но это не важно. Он хочет ее, несмотря ни на что.

Аннелиз головой коснулась его ключицы, обхватила руками за талию, а затем вдруг отпустила Сэма. Она выглядела спокойной, хотя ее грудь резко вздымалась.

— Мне не нужно, чтобы ты оставался, — произнесла она. — Достаточно того, что со мной будут Рейчел и Даррен.

Аннелиз так и не ответила на его вопрос. Она говорила о необходимости, а не о желании.

— Боже, как ты упряма! — Сэм говорил спокойно, без упреков, но с грустью. — До встречи, принцесса!

Когда он вышел и закрыл за собой дверь, перед его глазами стоял образ Аннелиз — высокой, стройной и одинокой женщины.

Аннелиз не понимала, почему до сих пор жива, если ее изнывшее сердце разрывалось от тоски. Два часа она просидела в гостиной с Харреллами, играя с ними в «Монополию», болтала о текущих событиях, размышляя об экономике. Она просто не могла заставить себя уйти в свою комнату и смотреть на кровать, на которой Сэм занимался с ней любовью…

Ребенок проснулся около девяти часов. Рейчел принесла его в гостиную, его личико покрылось красными пятнами от слез.

— У бедняжки режутся зубки, — объяснила она. — И он не привык к дому. Но ты привыкнешь, да, дорогой? — Она погладила его макушку и прижала мальчика к груди.

Перед отъездом Сэм принес кресло-качалку из спальни бабушки и дедушки.

Аннелиз посмотрела на младенца с едва скрываемой тоской:

— Можно мне его покачать? Вы не против?

Рейчел и Даррен рассмеялись в унисон. Рейчел обернула ножки Бобби тонким одеялом и передала малыша Аннелиз, усевшейся с кресло-качалку:

— Поверьте мне, милая, мы с радостью принимаем любую посильную помощь.

Некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Рейчел взяла карандаш и стала разгадывать кроссворд судоку. Даррен принес красивую гитару из своего грузовика и запел старые баллады.

Аннелиз медленно раскачивалась в кресле, держа на руках малыша, чье маленькое тело очень быстро обмякло. Она посмотрела на родителей Бобби поверх его головы.

— Откуда вы знаете, что делать? — спросила она.

Рейчел с недоумением посмотрела на нее, покусывая кончик карандаша:

— Что вы имеете в виду?

— Как вы научились быть матерью?

— О, дорогая, я действовала методом проб и ошибок. Все младенцы разные. Нам повезло. А вот ребенок моей лучшей подруги страдал от колик в животе. Он полгода не давал покоя родителям! Так что определенных правил нет. Я звоню своей маме, если действительно не знаю, что делать. И Даррен мне очень помогает, особенно если мальчик просыпается посреди ночи, а мы не понимаем, чего он хочет. Но самое главное — мы любим Бобби. Мы делаем то, что должны и когда должны. Вот и все. Никакой секретной формулы здесь нет.

Аннелиз кивнула, хотя ничего не поняла.

Рейчел, несмотря на молодость — ей было не больше девятнадцати, — уже обладала богатым опытом. Она серьезно посмотрела на Аннелиз:

— Разве вы никогда не общались с младенцами, мисс?

— Нет. Я была самой младшей в семье.

— Вы одна из Вольфов? Даррен узнал вас по фотографии в газете.

Только этого не хватало! Аннелиз мысленно выругалась.

— Да. Я единственная девочка в семье. — Аннелиз говорила беспечно, задаваясь вопросом, о чем думает Рейчел. — У меня много братьев.

— Должно быть, трудно расти среди постоянно соперничающих парней?

Аннелиз поморщилась:

— Можно сказать и так. Они никак не могли решить, то ли меня баловать, то ли обходиться со мной жестко.

Даррен тут же перестал играть, на его худом лице отразилось любопытство.

— Что же они предпочли?

Аннелиз на мгновение задумалась. На самом деле она никогда не анализировала, как к ней относились братья, отец и дядя.

— Всякое бывало, — прошептала она, не желая разбудить ребенка. — Они считали меня, что называется, «своим парнем», когда речь заходила о спорте или политике. Но когда я выросла и решила жить самостоятельно, иногда возникали споры.

Рейчел кивнула:

— Они хотят завернуть вас в вату. Мне знакомо это чувство. У меня две сестры, и наш папа считает, будто нам все еще по десять лет и мы носим косички.

Даррен запел колыбельную. Грубоватый тенор звучал немного фальшиво, но все равно мелодично.

— Если у меня родится дочь, — сказал он, делая проигрыш на гитаре, — я буду поступать точно так же. У отцов особенное отношение к дочерям.

Аннелиз и Рейчел рассмеялась, с сожалением признавая общепризнанную истину.

Рейчел встала и протянула руки к ребенку:

— Его пора укладывать. Я лучше тоже лягу спать. На рассвете он снова нас разбудит.

Аннелиз наблюдала, как Даррен убрал гитару и обнял жену и сына:

— Спасибо за гостеприимство, мэм. Рейчел рада, что вы составили ей компанию.

— Я тоже, — сказала Аннелиз. — Я тоже.

Аннелиз прошлась по дому, выключая свет. И куда бы она ни смотрела, везде видела образ Сэма. Вот он смеется, хмурится, дразнится, соблазняет… Сэм заполнил большой дом обаянием и энергией, и вот теперь, хотя в доме трое гостей, он кажется опустошенным и несчастным.

В спальне Аннелиз стало еще хуже. Она посмотрела на кровать. Они занимались любовью прямо здесь, на этом матрасе, лицом к лицу… Теперь, когда Сэм уехал, трудно поверить, что они были близки. Прошедшие выходные кажутся сном.

Аннелиз часто фантазировала о Сэме Эли. Если бы она не бросилась на него тогда так откровенно, возможно, у них был бы шанс после, когда она повзрослеет… Ну, теперь она совсем взрослая. И Сэм в расцвете сил. И по-прежнему холост.

Ложась в постель, Аннелиз думала о женщинах, с которыми он встречался на протяжении многих лет. Каждый его роман, долгий или короткий, разбивал ее сердце. И когда Сэм снова оставался один, в ее душе зарождалась слабая надежда.

Наивная Аннелиз верила — у нее и Сэма могут наладиться отношения.

И вот, благодаря работе она получила возможность оказаться с ним взаперти на сорок восемь часов. И между ними вспыхнула страсть. Вне сомнения, они идеально подходят друг другу физически.

Но этого мало для полного счастья…

Сэм заслужил идеальную жену. Он слишком хороший человек, чтобы довольствоваться малым. И он слишком дорог Аннелиз, поэтому она не желает его терзать и разочаровывать.

Аннелиз плохо спала, а примерно в три часа ночи ее разбудил детский плач. Надев халат и тапочки, она вышла в коридор и увидела свет из-под двери гостиной.

Рейчел посмотрела на вошедшую в гостиную Аннелиз.

— Извините, — сказала она. — Я пыталась успокоить его в нашей спальне. Но у Даррена завтра очень много работы, ему нужно отдохнуть.

Аннелиз села в кресло-качалку:

— Не извиняйтесь. Я иногда брожу по дому ночью. Большинство знакомых мне женщин чутко спят.

— Я всегда считала: чуткий сон — дар Божий, готовящий нас к материнству.

Ее бесхитростное утверждение поразило Аннелиз, как удар молнии. Неужели все так просто? Правда ли, что женщины от рождения знают, как воспитывать детей? Она попыталась вспомнить свою мать, но в ее памяти не всплыли ни колыбельные, ни объятия, ни сказки на ночь… Она лишь почувствовала, как засосало под ложечкой.