Верю тебе

Он подождал, пока она открыла ему дверь.

— Ты хочешь сказать, чтобы защитить своего сына от его отца?

Эмма бросила испуганный взгляд на Габи.

— Тшш! Он услышит. Раф встряхнул сына.

— Ничего он не услышит. Хоть из пушек пали. Ну так что, будем стоять и пререкаться или я могу отнести его в постель?

Эмма посторонилась и пропустила его.

— А как же быть с его купанием?

— Поспит сегодня чумазый, — ответил Раф.

— Но…

— Все в порядке? — послышался голос Сильвии из гостиной.

— У нас все хорошо, мама. Смотришь свои мыльные оперы?

— Только что начала смотреть первую, но если я вам нужна, то могу…

— Все нормально, Сильвия. — Раф поднимался по лестнице. — У нас все хорошо.

Эмма пошла следом. Она суетилась вокруг Габи, раздевая его, убирая волосы со лба, сокрушаясь по поводу грязи. Когда она отправилась в ванную за влажной тряпкой, Раф преградил ей путь и подтолкнул к лестнице.

— Он грязный, — запротестовала Эмма. — Мне нужно…

— Пусть спит, — сказал Раф. — Завтра отмоешь грязь.

Она подняла брови.

— Прекрасно! Значит, мы можем поговорить.

— Только не сегодня, Эмма. Я все утро искал помещение для офиса, весь день сражался с компьютером, потом весь вечер носился по полю. Потому что тебя не было там, чтобы сделать это вместо меня. У меня чертовски болит нога, и единственное, чего я хочу, — это влезть в ванну с горячей водой и отмокать дня три.

— Нам надо поговорить.

— Утром.

— Утром мне на работу. — Он тяжело вздохнул. — Хорошо. Но тебе придется вести этот разговор через дверь ванной. Я не могу оставаться дольше в этой одежде.

Остановившись внизу лестницы, он повернулся к задней двери.

— Спокойной ночи, Сильвия.

— Спокойной ночи, Раф, — отозвалась та. — Приятного сна…

Помедлив, Эмма не удержалась, чтобы не съязвить:

— Ты бы так не взмок, если бы носил шорты и футболку, как все нормальные люди. Он сверкнул на нее глазами.

— Очень смешно.

— Ты — единственный человек, кого волнуют твои шрамы, Раф. Меня нисколько. И детей, уверяю тебя, тоже.

Он остановился на дорожке.

— Это все, что ты хотела сказать? Тогда можешь идти спокойно спать.

— Это не все.

— Хорошо. — Он показал рукой в сторону гаража. — Только после вас.

Раф хмуро смотрел ей в спину, когда она поднималась по лестнице, — его усталое, измученное болью и раздражением тело еще способно было реагировать. Он открыл дверь и пропустил Эмму вперед.

— Ты сказал Габи. — Это прозвучало как обвинение.

— О чем? — спросил он в ответ.

— О том, что ты — его отец.

— Так весь сыр-бор из-за этого? — Раф закрыл глаза и застонал.

— Ты сказал ему.

Он бросил на нее взгляд.

— Нет. Но не потому, что не хотел. Раф вошел в ванную и решительно закрыл за собой дверь.

Но дверь тут же распахнулась.

— О чем вы говорили в грузовике? Раф отодвинул ее от дверного проема.

— Я оставлю дверь приоткрытой, чтобы ты могла кричать на меня.

— Я не кричу.

— Все равно.

Он прикрыл дверь, оставив щель шириной сантиметров пятнадцать и включил воду погорячее, пока из ванны не повалил пар.

— О чем вы с Габи разговаривали? — прокричала Эмма, перекрикивая шум воды.

— А о чем, по-твоему, мы могли разговаривать? О бейсболе. — Раф бросил взгляд в сторону двери и расстегнул рубашку. — Он рассказывал мне об игре «Отважных», которую видел вчера по телевизору. Потом мы обсуждали разные приемы игры.

— И это все?

Он сбросил рубашку и потянул майку через голову.

— Ехать до парка двадцать минут. Ты думала, мы обсуждали мирный договор?

— Я только… Вы с Габи впервые оставались наедине так долго. Он снял часы.

— Да, я заметил.

— Мы собирались сказать ему сегодня вечером, резко напомнила Эмма. — Я подумала… ты мог поспешить… увидев, что уже поздно.

Раф снял ботинки и носки.

— Я не сделал этого.

— Почему?

— А ты бы хотела? — В жизни не встречал такой упрямой женщины. — Я не сказал ему, потому что… потому что я дурак… Я уже решил, что ты начала мне верить, и не хотел обмануть твое доверие. Мы ведь вроде вместе собирались сказать ему?

Он открыл кран, чтобы почистить зубы, и шум воды заглушил ее ответ.

— Что?

— Я сказала, что так и было.

Раф понял, что Эмма наклонилась ближе к щели.

Он выдавил пасту на зубную щетку.

— Тогда в чем проблема? И снова он не расслышал ее ответа. Потратив на чистку зубов положенные две минуты, он вставил щетку в керамическую подставку и тут заметил какое-то движение в запотевшем зеркале.

Он резко обернулся и замер. Сердце сразу заколотилось, кровь бросилась в голову.

Эмма стояла в клубах пара, с ужасом глядя на его грудь. Слезы ручьями текли у нее по лицу.

Глава 10

То, что она увидела, не могло бы присниться и в страшном сне. Собрав в складки розовую кожу, следы от ожогов шли по диагонали вниз от левого плеча и исчезали в джинсах. Всю поверхность груди покрывали бесчисленные рваные шрамы, среди которых ровными полосками лежали чистые послеоперационные швы.

— Боже мой, Раф. — Ее хриплый шепот безжизненно повис в сыром, горячем воздухе. — Счастье, что ты потерял только память. Как ты вообще остался жив?

Раф выпрямился. Лицо у него было напряженным.

— Уходи отсюда. Она вскинула голову.

— Что?

— Увидела, что хотела, теперь уходи.

Ну нет, так легко он от нее не отделается.

— И это все? Это ты так старательно прятал от меня все время?

— Я говорил тебе — зрелище не из приятных.

— Разумеется. А кто спорит?

Он отвернулся и с силой вцепился в край раковины. Костяшки пальцев побелели. Спина у него была еще хуже, чем грудь.

— Уйди, ради Бога!

Злость вдруг окутала Эмму, как клубы пара. Так чего он боялся? Что она упадет в обморок от такого зрелища? Шесть с половиной лет не вспоминал о ней, не позволил быть рядом, чтобы облегчить его страдания. И столько времени зря потеряно…

Она знала, что не права, и от этого злилась еще больше.

— Черта с два я уйду.

— Эмма, ты не… — Раф обернулся — Все это время ты заставлял меня чувствовать себя виноватой. Я ему, видите ли, не верю! Но ты оказался еще хуже, чем я представляла. Мне, по крайней мере, нужно было думать о Габи, а тебя интересовали только собственные переживания!

— Это нечестно, — прохрипел он. Она всплеснула руками.

— Нет, он еще говорит о честности! А честно было представлять меня слабонервной дурой? Что я умру от страха, увидев несколько пустяковых шрамов?

— Несколько? Пустяковых?

Она постучала по его здоровому плечу.

— Только не надо думать, что ты тут единственный такой страдалец. Ты заставил меня первой сломаться, и тебе было плевать на мои переживания.

Раф схватил ее за руки, не давая прикоснуться к плечу.

— Посмотри на меня внимательно, Эмма. Только честно — я тебе не противен? Она не отвела взгляда.

— Нисколько.

Но ему этого было мало.

— Почему?

Эмма сделала глубокий вдох. Значит, и здесь ей придется быть первой.

Ей вдруг захотелось этого. Даже если он не ответит на ее чувство. Пусть знает и сам все решит.

— Потому что я люблю тебя. Раф стоял неподвижно.

— Ты любишь меня?

Не дав ему опомниться, она обняла его.

— Конечно, идиот ты этакий. — Эмма провела ладонью по сморщенной коже плеча. — Я люблю каждый твой шрам…

— Эмма, не…

— … каждый обгоревший сантиметр… — Она наклонилась к лоснящейся ямке на шее.

— Пожалуйста…

Эмма поцеловала неровный шрам, пересекший ему грудь.

-..каждую морщинку, каждый мускул.

Раф притянул ее и погрузил лицо в ее волосы.

— Этого не может быть. Так не бывает.

Эмма слегка отстранилась и взглянула на него.

— Только попробуй еще раз сказать такую глупость. Кому лучше знать, тебе или мне, люблю я тебя или нет?