Счастье за доллар

Резким движением он закрыл воду.

Конверт, адресованный «Марди Граc», описав круг, упал к его ногам.

Черт побери!

Она нашла пачку неразобранной почты, которую он оставил на столе. Эта оплошность стоила ему дорого. Поленился, хотел сначала душ принять. И не ожидал, что она придет так рано. Должно быть, ее впустила Элла. Вот беда…

— Надя…

— И не смей больше называть меня Надя, ты, лживый сукин сын!

— Я все тебе объясню.

— Ты собираешься объяснять, почему ты превратил всю мою жизнь в сплошной ад? Целых одиннадцать лет мучить меня! А теперь твоя поганая компания решила купить долги «ККЛ»! Финальный аккорд! Ты просто молодец! Хотя бы раз при этом ты подумал обо мне? Или я тебе настолько безразлична? Или Рэнд оказался прав? Это твоя личная месть?

Так Рэнд обо всем уже знает? Час от часу не легче.

— Ты эгоистичный садист, Лукас Дэниел Стоун! И я так раскаиваюсь, что когда-то назвала в честь тебя сына!

Ее слова обожгли его, ударили в самое больное место. Словно кто-то вонзил кинжал в его сердце и несколько раз повернул там. Голова закружилась, и он чуть не оступился на скользком полу. Так она назвала сына в его честь? Он не знал…

Надя развернулась и вышла из ванной.

Перешагнув через намокшую корреспонденцию, он схватил полотенце, обернулся и побежал следом за ней. Ему удалось догнать ее только у входной двери. Надя уже успела надеть блузку, и, держа одной рукой сумку с ноутбуком, другой схватилась за дверную ручку.

Лукас едва успел хлопнуть ладонью по деревянной поверхности двери и закрыть перед самым ее носом.

— Надя, дай мне все объяснить.

Правда, сейчас он пока плохо себе представлял, как же оправдаться и объяснить свое намерение навредить ее отцу. Но это уже не имело значения.

— Отойди от меня. Не хочу больше тебя видеть.

Он понимал, как сильно она обиделась. И это было настоящим ударом для него. Как нож в сердце. Лукас поднял руку, чтобы остановить ее, но она загородилась от него сумочкой. Он в бессилии уронил руки.

— Я не хотел причинить тебе боль.

— А что же, по-твоему, ты сделал? Сначала ты показал, как может быть хорошо, а потом отнял это у меня. И на этот раз — намеренно: влюбил меня в себя, а потом… Ты все у меня отнял. Снова.

Итак, она любила его. И не лгала.

— Моя месть, как ты сказала, была направлена против твоего отца. А не против тебя.

— Но ведь он сейчас мертв! Как и мои чувства к тебе! — Надино лицо исказилось от обиды, досады и боли.

А вот это уже была ложь. Она таким натянутым голосом выкрикнула последние слова, что он все понял.

Нужно любой ценой оставить ее здесь и все объяснить.

— Что ты собираешься делать? Вернуться в Майами и преподнести мне все на тарелочке?

Она выпрямилась. Ее глаза прожгли его насквозь, как два лазера.

— Негодяй!

Она и не представляла, как недалека была от истины.

— Надя, не надо так. Ты же выше этого, сильнее. Ну же, покажи мне свою сильную сторону. Будь той женщиной, которая так отчаянно боролась с компанией-конкурентом и задала ей жару! Ты же умеешь сражаться. — Он весь напружинился, как зверь перед прыжком, каждая его мышца, каждое движение излучало напряжение. — Если только ты не хочешь, чтобы твои братья лишились всего.

Кровь отхлынула от ее лица. Она вся дрожала, как натянутая струна, сплетенная из негодования и гнева. Ее губы были сжаты в тонкую полоску. Он не удивится, если она его сейчас ударит.

— Надеюсь, что ты будешь гореть в аду, рядом с моим отцом!

— Лежа на больничной койке, я мучился сознанием того, что убил нашего ребенка, и что моя жена не хочет больше видеть меня, и что я больше никогда не смогу ходить. Вот это был настоящий ад. И эта игра называется жизнь. Я играю, чтобы выиграть, и играю честно.

— Как благородно с твоей стороны! — Всплеск боли в ее глазах лишь увеличил его собственную. — В тот день я потеряла все, Лукас. Мужчину, которого любила. Ребенка и шанс иметь детей. Месяц спустя я узнала, что моя мать покончила с собой. Она оставила меня, словно я не имела для нее никакого значения. Ты тоже оставил меня. Я потеряла все то, что за деньги купить нельзя. Так что не рассказывай мне про ад. Или про жизнь. Или про борьбу. Или про честные или нечестные игры. Я выжила и я боролась. Чтобы не закончить жизнь так, как моя мать. И поверь мне, были дни, когда я всерьез подумывала о том, что не будет ли легче и в самом деле умереть. Потому что тогда мне было незачем жить.

На этом месте она замолчала и вдруг рассмеялась злым смехом.

— Ах да, я и забыла. Тебе-то что до этого? Ты все это время воевал против меня. А хочешь знать, почему я не занялась дизайном модной одежды? Потому что я тогда думала о том, что просто не доживу до окончания колледжа. Так что какая разница, что будет дальше. В то время я отчаянно боролась с мыслью о смерти.

Она, наконец, распахнула дверь. Ее слова так шокировали его, что он позволил ей уйти.

Надя быстро пересекла холл, вставила ключ в замочную скважину и глянула на него через плечо.

— Держись от меня подальше, Стоун. Иначе я за себя не ручаюсь. Пресса непременно узнает, какой ты жадный, эгоистичный грязный негодяй.

Дверью захлопнулась у него перед носом с грохотом ружейного выстрела.

Лукас попятился назад. Без сил он прислонился к дверному косяку.

Надя хотела покончить с собой.

И виновен в этом только он один.

Это ловушка.

Она свернулась клубком в кресле, словно желая спрятаться от Лукаса подальше, чтобы он не нашел ее. Тяжелый ночной воздух сомкнулся над ней. Жарко. Пусто. Горько.

И при этом ей нельзя покидать Даллас.

Бегство от проблем и просьбы о помощи — больше не ее кредо. Отец был прав. Настала пора взрослеть.

Уже который раз она хваталась за телефон. Ей нужно было позвонить, но сделать это оказалось сложнее всего на свете. Звонить брату и рассказывать о подлости Лукаса. Снова. Ее снова предали. Использовали в своих целях. Она опять попалась в ловко расставленные сети.

Тяжело вздохнув, она набрала номер.

— Рэнд Кинкейд, — ответил брат сонным голосом.

Любопытно, сколько сейчас времени? Она не знала. Откинула голову назад.

— Это… Надя. Прости, что так поздно беспокою.

— Что случилось? — его сон как рукой сняло.

— Ты был прав. Это личная месть. За всеми этими делами и за компаниями стоит Лукас.

Рэнд, не стесняясь в выражениях, выругался. Где-то на заднем плане послышался сонный голосок Тары. Разобрать слов не было возможности.

— Расскажи все, что знаешь.

Она вывалила на него все свои недавние открытия. Рэнд не прерывал ее, давая выговориться. Когда она закончила, то прислонилась к стене, обессиленная.

— Надя, как ты? Я срочно закажу для тебя самолет.

— Нет! Еще не хватало! Мы не дадим ему выиграть. Я остаюсь. А ты будь на своем месте. Мы сражаемся до победного конца!

— Что мне надо делать?

— Да ничего. Просто веди бизнес как можно осторожнее и внимательнее. Обо мне не беспокойтесь, все будет в порядке.

Невысказанные вслух вопросы крутились в ее голове, разламывая череп пополам.

— Почему он это сделал, Рэнд? Почему отец грозился отдать все человеку, который продал меня за деньги? Почему он выбрал Лукаса вместо своих детей?

— У отца всегда были свои заскоки. Трудно было понять логику его поступков. Однако эта задачка посложнее всех остальных. Он испытывал его. Отчасти потому, что считал твоего мужа охотником за удачей, и еще потому, что отец не желал потерять контроль над тобой.

Она заморгала и выпрямилась:

— Контроль?

— Отец заботился о тебе. Чересчур. Ты сильно напоминала ему о матери. Была похожа на нее. Твой голос, смех — копия мамы. Ты так же артистична, как она.

Рэнд это знал. Ему было уже четырнадцать, когда ушла из жизни их мать. У Нади не было таких воспоминаний. Разве что какие-то смутные обрывки из раннего детства, расплывчатые и выцветшие.