Мило, когда ты плачешь (СИ)

— Неприлично смотреть на кого-то дольше двадцати секунд, — с весельем отмечает парень и я краснею. — Приятно было познакомиться с тобой, Елена, — Гарри целует мою руку и спускается по лестнице.

Слышу как он прощается с моей мамой и миссис Доусон.

Не хочу становиться плохой лгуньей, поэтому даже не буду спорить сама с собой: благодаря его привлекательности и навыкам в красноречии он не пропадёт, но делать в «Стиле» нечего.

***

Второй день подряд я думаю о нахале с кудрявыми волосами и прямолинейными комментариями. Это раздражает меня. Я имею в виду тот факт, что какому-то Гарри Стайлсу, взявшемуся из ниоткуда, удалось задеть меня пару раз за разговор, который, на минуточку, длился не более пяти минут!

— Елена, твоя мама ждёт тебя, — Карли сообщает мне и я вздыхаю. — Она безумно раздражена, так что берегись её гнева.

Да, моя мама страшна в гневе и я с детства запомнила её выражение лица в тот момент, когда всё очень плохо. Теперь у меня туз в рукаве, так что всё под контролем.

— Она целый час беседовала с каким-то Гарри, так что её нервы просто на пределе! — Уинс поправляет свою слишком короткую юбку цвета морской волны и перекидывает волосы на одну сторону. — Он самый нахальный парень из всех, кого я вообще встречала за свои двадцать три года.

— Он приходил к нам домой пару дней назад, — говорю я и наношу прозрачный блеск от «Dior» на губы. — Он действительно нахал, Карли.

Карли поддерживала меня после расставания с Зейном, потому что она знает, что такое быть брошенкой. Два года она строила отношения с мужчиной, который был старше её на восемь лет. Сначала мне показалось, что это трата времени, но потом, когда я узнала некие подробности, поняла, что это прекрасно: после стольких месяцев отрицания химии между ними, он сдался — просто признал тот факт, что они идеально подходят друг другу. Потом, правда, что-то изменилось и он вернулся к своей бывшей жене, а Карли погрязла в вечеринках и мальчиках, которым очень не нравилась юбка на её бёдрах.

— Тогда я понимаю возмущение твоей матери, — хмыкая, комментирует Уинс. — Советую тебе всё же поторопиться к ней, иначе отгребём обе.

Киваю и встаю с кресла.

— Как я выгляжу?

Карли что-то делает с моими светлыми волосами и хмурится.

— Тебе нужно подстричь кончики, а так всё прекрасно. Не хватает только одного штриха, — рыжеволосая закусывает губу и достаёт из своей сумочки от Майкла Корса духи. — Так лучше, — подруга наносит немного духов на мои волосы и довольно улыбается. — Это «Versace».

Даже не удивлена.

— Пожелай мне удачи.

Уинс даёт мне «пять» и я стучу в дверь. Слышу холодное «войдите» и, набрав воздуха в лёгкие, открываю дверь. Мама сидит за столом, что-то печатая на макбуке.

— Ты бы ещё подождала, ведь у меня так много времени!

— Пробки, — пожимаю плечами и занимаю место на диване. — О чём ты хотела поговорить?

Мама ухмыляется и качает головой.

— Мне звонили из университета, — её тон холодный и почти что безразличный. — Почему ты не сказала мне, что берёшь академический отпуск?

— А это изменило бы что-то?

Мне не нравится мой выбор в плане университета и специальности. Вот вообще. Кажется, что этот выбор делала не я, а Зейн и моя мама. Малик всегда мечтал о карьере юриста, так что я, ослеплённая своими чувствами к нему, последовала за ним. Мама одобрила и так я оказалась в Колумбийском университете, хотя с детства мечтала о школе Парсонс.*****

— Нет, но это бы показало, что ты ценишь моё мнение.

— Мам, я больше не в пятом классе, чтобы ты следила за каждым моим шагом, — закатываю глаза и сажусь поудобнее. — Я хочу поступить в школу Парсонс.

— Мне казалось, что ты переросла это.

Она серьёзно?

— Да, но я больше не с Зейном, так что смысла в Колумбии не вижу. Что мне это даст?

— Обеспеченное будущее и карьерный рост, Елена, — говорит мама, наливая себе стакан воды. — «Стиль» будет твоим, но я хочу, чтобы ты прежде всего была самодостаточной женщиной, а не девушкой, которой в руки попала компания матери.

Отчасти, мама права, но я не вижу себя в «Стиле». Мне по душе моделирование одежды, а не управление журналом, пишущем о моде.

— Мне не нужен «Стиль» и мы уже это обсуждали. Джордин должна занять твоё место однажды, а мне здесь делать нечего.

Как и Гарри Стайлсу.

— В двадцать пять ты скажешь иначе, Елена.

Раньше я наслаждалась своей уязвимостью, а теперь хочу стать такой же уверенной, как и моя мама. Пока я лишь жалкая пародия, у которой даже права голоса нет.

— Не поверишь, но нечто похожее мне сказал тот нахальный мальчишка пару дней назад, — усмехаюсь, когда вижу недовольство на лице матери. — Кем он себя возомнил?

Мама вздыхает и открывает свежий выпуск какой-то газетёнки, занимающейся сплетнями и непроверенной информацией.

— Так много сплетен, но ни одной обо мне, — её брови сводятся к переносице, и я хихикаю. — Ты должна зарубить на носу одно, Елена, — Патрисия откладывает газету в сторону и кладёт руки перед собой. — Ты никто, пока о тебе не заговорят.******

Это любимая фраза моей матери. Выглядеть лучше всех — её кредо. Но вот я не пытаюсь выглядеть на доллар дороже, если стою всего лишь каких-то двадцать центов. Конечно, я знаю себе цену и знаю, что достойна большего, но показуха — не мой конёк.

— Мам, ты говоришь мне это с пятнадцати лет.

— И столько лет впустую, Елена.

Я даже не буду спорить, поэтому молча встаю с дивана и поправляю юбку.

— Звонил доктор Принстон, — очень тихо говорит мама, но я слышу. — Он просил тебя зайти к нему на днях, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке.

— Доктор Принстон звонил мне вчера, так что я знаю.

— Когда ты зайдёшь к нему?

Закатываю глаза и поворачиваюсь к Патрисии.

— Сегодня, мам, сегодня.

— Это всё.

Что ж, после смерти отца Патрисия стала ещё жёстче и холоднее. Она пыталась делать вид, будто всё в порядке и это лишь временная боль, но мы с Джордин часто слышали как она плачет в ванной или у себя в кабинете. Первое время было очень больно, но я убеждена в одном: никто по-настоящему не умирает, пока память о нём живёт.

— До вечера, мам.

Я выхожу из кабинета и замечаю Карли, разговаривающую с какой-то женщиной. Машу ей рукой и направляюсь к лифту. Складывается впечатление, словно этот разговор с матерью был пустой тратой времени, ведь он закончился ничем. С отцом всё было иначе. Он был моим лучшим другом и слушателем. После его смерти я закрылась в себе на некоторое время, но Зейн был рядом и помог мне справиться с утратой. Благодаря Малику я поняла, что после долгой жизни, в которой не будет моего лучшего друга и слушателя, мы снова встретимся — это обещание покоя.

***

Я прошу остановить машину чуть дальше клиники, чтобы немного пройтись и сложить все мысли воедино.

— Можете не ждать меня, Алекс.

— Вы уверены?

— Да, я доберусь домой самостоятельно.

— Хорошо, мисс Джонс, — мужчина тепло улыбается и поправляет козырёк своей фуражки. — Хорошего вечера.

Я отвечаю ему натянутой улыбкой и тихо благодарю. Визит в клинику — не лучшее времяпровождение. Но загвоздка в том, что сейчас это необходимость для меня. Мой шаг размеренный, а походка уверенная и как бы говорящая о том, что мне всё по плечу.

Пока я не замечаю знакомую копну кудрявых волос.

— И какого чёрта этот нахал здесь делает? — шепчу я и замечаю взгляд мимо проходящей девушки. Если бы она знала, сколько стоят мои туфли, то смотрела бы иначе.

Я собираюсь изменить направление, но вижу самодовольную улыбку на лице кудрявого мальчишки. Пути назад нет, так что я продолжаю делать вид, словно всё в порядке и его присутствие ничего не меняет.

— Я думал, что дочь Патрисии Джонс передвигается на личном автомобиле, — криво ухмыляясь, говорит парень.

— А я думала, что нахалы ходят с табличкой «социально-опасны».

Если он думает, что он задел меня, то он ошибается.