В сладостном уединении

— Но вы единственная из студенток, кто обратился, — устало заметил Колин, — остальные приходили с направлениями из агентства по трудоустройству.

— Я понимаю, — пролепетала Пруденс, хотя, откровенно говоря, уже не понимала ничего.

— Джоан очень порядочный человек, — добавил он, распрямляясь. — Не знаю, с чего это она разоткровенничалась со своими студентами, но я на нее не в обиде.

— Зато я на нее обижена. — Пруденс сама себе удивилась, насколько же она вошла в роль. — Знаете, три удовлетворительные оценки — это не здорово!

На его лице опять мелькнула улыбка, и тут девушка испугалась — уж не переиграла ли она? Но сразу же облегченно вздохнула, когда услышала новый вопрос:

— Вы не будете возражать, если вам придется переехать в другое место?

— Нет!

— Вам все равно куда?

— Все равно. Ну, пожалуй, исключая Внутреннюю Монголию. Остальные места подходят…

Откинувшись на спинку дивана, Колин обнял колени руками и изучающе смотрел на нее.

— Почему?

Пруденс пожала плечами:

— Романтика приключений, да и выбраться из Нью-Йорка я была бы не прочь.

— Личные проблемы?

— Нет-нет! — торопливо воскликнула она. — Жара.

— Оригинальная мысль, — проговорил он и расхохотался.

"А смех у него приятный, — подумала Пруденс, — хотя и резковатый".

— Я встречал людей, которые согласны уехать куда глаза глядят, лишь бы избежать воспоминаний об умерших пуделях или чтобы укрыться от надоевших мужей…

— У меня нет ни пуделя, ни мужа, — добродушно сказала Пруденс. — Я ни от кого не убегаю, мистер Монтгомери. Я посчитала бы за счастье работать с вашим отцом, если, конечно, справлюсь. Вы, между прочим, до сих пор не сказали, в чем должны заключаться мои обязанности.

Он перестал смеяться и вполне серьезно спросил:

— А как вы себе представляете работу секретаря у писателя, мисс Эдвардс?

— Отправлять и принимать почту, вести дела в офисе, печатать рукописи…

— Отец не написал ни одного слова за десять лет, — перебил ее Колин.

— Правда? Тогда мне не придется печатать его рукописи.

— Нет, — печально подтвердил он, — не придется.

Пруденс кивнула. Она не знала, что еще сказать.

Колин Монтгомери поднялся, и девушка последовала его примеру. Он был выше ее сантиметров на тридцать, казался тренированным и мускулистым. Она вспомнила фотографии его отца в старых журналах. Тогда Хейли Монтгомери тоже был высоким и стройным, но вот каким стал теперь — представить трудно. Последние десять лет, кроме сына, его никто не видел.

Прощаясь, Пруденс протянула Колину руку и тут заметила, что у него удивительные пепельно-серые глаза.

— Спасибо, что пришли. Я позвоню вам, — сказал Монтгомери.

Кабинет Эллиота Арнольда Тромбли, выходящий окнами на Пятую авеню, был отделан ореховым деревом и обставлен кожаной мебелью. Нигде не было видно ни книг, ни других печатных изданий, лишь на стене в позолоченной рамке висел номер журнала за август 1898 года.

Хозяин кабинета — импозантный мужчина высокого роста с поседевшими волосами и пронзительными голубыми глазами — выглядел так, словно специально родился, чтобы стать издателем "Манхэттен мансли".

— Он даже не предложил мне стакан воды! — пожаловалась ему Пруденс. — У меня вообще такое впечатление, будто этот человек вместе со своим отцом провел все десять лет на необитаемом острове и отвык от общения с людьми!

— Скорее всего, Хейли Монтгомери прячется в каком-нибудь глухом городе, — возразил Эллиот.

— Может, в Якутске? — предположила Пруденс.

Тромбли рассмеялся:

— Ладно! Ты-то хоть поразила его своими секретарскими способностями? Или так попросила воды, что бедняга ощутил себя полным болваном?

— Не очень-то его выставишь в таком свете! — Пруденс покраснела, заметив, как на нее озорно поглядывает Эллиот. — Я и не думала просить воды. Просто сидела и слушала.

— С тобой мне все ясно, Пруденс.

— Что-то мне не верится, что я ему подошла…

— Это ты уже говорила три раза. Перестань волноваться! Получишь работу — прекрасно, нет — придумаем что-нибудь другое. А сейчас очень важно, чтобы этот тип не вздумал навести о тебе справки у своей бывшей мачехи. Как думаешь, наша легенда сработала?

— Да вроде он поверил. Я так упирала на плохие отметки, что, по-моему, даже вызвала его сочувствие. Вряд ли станет перепроверять. Какой смысл? Я сказала — профессор плохо меня знает. Но, конечно, если спросит, — полный провал. Джоан очень дорожит своими отношениями с Хейли. Вы об этом знаете…

Эллиот вздохнул.

— Да, похоже… Все эти годы мы постоянно пытались что-нибудь из нее вытянуть— мадам молчала как рыба. Пичкала нас всякими окололитературными байками, но никогда ни единым словом не обмолвилась о бывшем муже. — Неожиданно Эллиот ударил ладонью по столу. — К черту! Откопаем все сами и выдадим сенсационную статью! Пруденс, думай только об этом. Хейли Монтгомери — живой классик. Люди будут изучать его творчество и через сто лет. Он уже сейчас входит в учебные программы многих университетов мира. Интуиция мне подсказывает — ты станешь его секретарем!

Девушка пожала плечами:

— Я свой ход сделала…

В этот момент зазвонил личный телефон Эллиота, номер которого был известен только его жене, адвокату, дочерям и теперь еще… Колину Монтгомери. По договоренности с Тромбли она именно его дала сыну писателя — на случай, если тому захочется убедиться, существует ли на свете адвокат Арнольд Тромбли и есть ли у него секретарша Пруденс Эдвардс.

Девушка вопросительно посмотрела на хозяина кабинета. Тот согласно кивнул головой:

— Давай!

— Офис Арнольда Тромбли, — важно сказала новоиспеченная секретарша, подняв трубку. И через секунду изменившимся до неузнаваемости голосом добавила:

— Да, я вас слушаю…

— А, привет! Это Колин Монтгомери. Вы по-прежнему хотите получить работу?

Эллиот уже все понял и внимательно наблюдал за девушкой. Пруденс открыла рот, но произнести явно ничего не могла. Действительно, во рту у нее пересохло, сердце колотилось как бешеное.

— Ну, так как? — переспросил Колин. Пруденс, закрыв глаза, постаралась взять себя в руки:

— Конечно! Я своих решений не меняю.

— С паспортом у вас все в порядке?

Ага, паспорт! Девушка поняла, что приходит в себя, потому что быстро сообразила: "Значит, Хейли скрывается не в Штатах".

— Да, в порядке, — ответила уже более уверенно, глядя на Эллиота.

— Тогда вылетаем в пятницу вечером. Как хотите: либо встречаемся прямо в аэропорту, либо я заеду за вами.

— Я приеду сама, — ответила она вполне твердым голосом. — Значит, в пятницу вечером? Сегодня только понедельник…

— Летим рейсом "Бритиш эруэйз". Жду вас у регистрации в семь часов. Ровно.

— Мистер Монтгомери, я… Все так неожиданно… — начала она, но тут Эллиот сделал страшные глаза и показал ей кулак, явно призывая вести себя иначе. Пруденс послушно перестроилась. — Спасибо большое. Мы еще увидимся?

— Не вижу необходимости, — резко произнес Колин. — Если я вдруг вам потребуюсь, позвоните. Есть еще вопросы?

— Да. — Пруденс старалась говорить как можно спокойнее. — Куда мы направляемся?

— В Шотландию.

— Хорошо, что не в Якутию, — засмеялась она.

— Да, не туда, — подтвердил Колин без всякого юмора в голосе. — До свидания, мисс

Эдвардс.

— "Бритиш эруэйз", семь часов, в пятницу вечером…

— Все правильно, — нетерпеливо прервал он ее. — До встречи! — И повесил трубку.

У Эллиота Арнольда Тромбли был такой победоносный вид, будто бейсбольная команда его родного Гарварда побила йельцев.

— Чего ты так всегда удивляешься? — мягко спросил он. — Помню, когда после колледжа я предложил тебе работу помощника редактора, ты тоже вот так удивилась, хотя была одной из лучших среди выпускников Холиока. В чем дело? Не веришь в свои силы? В прошлом году, когда я переводил тебя на должность обозревателя, по-моему, ты чуть не упала в обморок. А ведь сама знаешь — заслуженное повышение. Твои литературные обзоры и рецензии на детские книги — великолепны! Лично я не сомневаюсь, и с этим ты прекрасно справишься. Напишешь отличный очерк о Хейли…