Возьми меня на карнавал

– Нет, он моложе меня на два года. Красавец – как с картинки.

– Бил?

– Да ты что! У них в семье это не принято. Ну… всякое, конечно, бывает… Но Дэвид очень меня любил.

– Так чего ж?

– Мне с ним было скучно. А еще у него противная мамаша.

– Глупая ты моя девочка! – Франческа со вздохом притянула ее к себе. – Ах, девочка моя непутевая! Разве можно упускать такую партию! Посмотрите на нее! Что ты такое говоришь – «мамаша»? Вот у твоего покойного деда знаешь какая мамаша была? Ей бы армией командовать. Четырнадцать лет с ней прожили, пока этот домик не купили. И ничего!

– Бабуля, да разве в этом дело? Я его не люблю!

– Ну тогда уж… Правда, когда совсем не любишь – плохо. Может, ты и права. Тошно, когда тебя любят, а ты нет. И наоборот – плохо.

– Хорошо, когда взаимно…

Франческа осторожно спросила:

– Ну а может, у тебя в сердце сидит кто-то другой, милая моя?

Эллис почему-то стала озираться по сторонам.

– Н-нет, бабуля. Никого там нет.

Та глубоко вздохнула:

– Ну-ну, птичка моя, не сразу, не все сразу…

– Что не сразу?

– Да это я так, сама с собой разговариваю. Старая я стала уже. Ах, святые угодники! Ну! Пойдем спать, наверно, сегодня посетителей больше не будет.

За ту неделю, что Эллис провела у Франчески, она совершенно позабыла о Джеке. Компьютер, разумеется, остался у Беатрис, а проверить свой почтовый ящик в интернет-кафе ей поначалу не приходило в голову: слишком она привыкла подолгу сидеть над письмами, тут могла понадобиться и вся ночь, а не какие-то жалкие полчаса или час. В конце концов, призвав себя к порядочности и отругав за невнимание к друзьям, Эллис разыскала интернет-кафе на одной из центральных улиц.

Пока она упоенно читала три письма: одно от друзей в Нью-Йорке и два от Джека, к ней подсел импозантный седоватый мужчина. Он молча потягивал кофе и откровенно любовался Эллис, которая увлеченно строчила ответ с подробным пересказом своих ощущений от Флоренции. Потом довольно сухо отписала на тему Паоло, отослала письмо и погрузилась в воспоминания детства, подперев щеку рукой и мечтательно развалившись на столике. Распущенные густые волосы закрывали ей обзор, и она не видела, что происходит возле нее.

– Ну это уже слишком! Вы так и будете сидеть ко мне спиной? – заговорил наконец мужчина. – Я жду, смотрю на вас, а вы витаете в облаках. Здравствуйте, Эллис.

Она опешила. Что-то было знакомое в его чертах, но где они встречались?

Он поправил положение, поняв ее замешательство:

– Меня зовут Жан. Мы вместе плавали на катере. Но вы тогда, кажется, были увлечены Дэвидом. Кстати, он с вами?

– Нет, я здесь у родственников.

Эллис поняла, что Жан прекрасно знает, что они с Дэвидом расстались, просто ломает комедию. Настроение сразу испортилось. Вечер, изумительный флорентийский вечер ссохся и осыпался, как розовый букет, которыми Франческа украшала веранду. Стоило только прикоснуться к той жизни, стоило только вынырнуть из детства, вспомнить Джека, хотя он ни в чем не виноват, сразу стали появляться и другие персонажи, словно отголоски той жизни, от которой она сбежала. Зачем они ее здесь достают?

– Сейчас многие съедутся сюда. Кстати, Беатрис со Стивом собираются чуть позже в Венецию. А я люблю отдыхать подальше от эпицентра событий… Беатрис просила вас позвонить.

– Просила?.. Она что, знала, что мы встретимся?

Жан немного смутился.

– Нет, скорее предполагала. Она сказала, что если вдруг мы где-то пересечемся, то не отпускать вас, пока вы не оставите для нее всех своих координат. Она очень волнуется, как вы тут устроились.

– А чего мне устраиваться, я тут полжизни провела!

Фу, как грубо, подумала она о себе. Но сдерживаться было бессмысленно: ее сильно раздражал этот утонченный Жан и вся ситуация в целом.

Они еще пару минут натянуто поговорили о всяких пустяках, и Эллис ушла домой, даже забыв заплатить за Интернет. На следующий день, в обед, зная, что в Калифорнии сейчас глубокая ночь, она набрала номер Беатрис и попросила ее перезвонить, чтобы не разорять Франческу.

– Вот ты и узнала мои координаты. Только долго говорить не будем: этого Стив уже не потерпит, – съязвила Эллис. – Все-таки Италия подальше, чем Нью-Йорк.

– Да, Эллис, ты – мешок с сюрпризами. С виду такая серьезная тихоня, а на самом деле…

– Беатрис, что, собственно, ты хотела, когда просила позвонить?

– Ага, значит, вы все-таки встретились с Жаном. А ты знаешь, что у нас сейчас ночь?

– Знаю.

– А почему звонишь? Решила отплатить за мой тогдашний звонок?

– Из вредности. Как у вас дела и когда вы приедете?

– Приедем, сегодня какое число… ага. Двадцатого приедем. И ты знаешь… кажется, Дэвид туда собирается.

– Как он?

– Размазывает сопли. Иногда шипит, что ты бессердечная грубиянка и не могла даже высказать свой отказ в деликатной форме. Ты почему так себя ведешь, Эллис?

Эллис обиделась, даже не среагировав на шутку.

– Да я его такой нежностью окружила в тот вечер, как никогда не было даже в лучшие наши времена.

– Хм, лучшие времена. Эллис, скажи-ка мне, а сколько вы вообще встречались?

– Дней двадцать, может меньше.

– Молодец! На моей памяти редко кому удавалось охмурить богатого сыночка за столь короткий срок. Эллис, если бы ты была поумнее, то пользовалась бы этим даром от Бога!

– Беатрис, давай по существу. Зачем ты хотела со мной созвониться?

– Ну… Я хотела узнать, как там Паоло?

Она почувствовала, что Беатрис меньше всего на свете волнует Паоло.

– Его пока нет.

– И еще… Ты меня извини за ту… За навязчивый сервис.

Эллис в очередной раз осознала, что у нее есть замечательная подруга. И очень умная.

– Ладно, проехали.

– Ты из-за этого сбежала?

– Отчасти. Проехали. Как у вас со Стивом?

– Да неплохо. Только скучно. Мне в Нью-Йорке было веселей. Помнишь, как мы зажигали по ночным клубам?.. Замужество, конечно, вещь неплохая, но до чего ж обременительная! В общем, Эллис, мы скоро увидимся, я хочу, чтобы у нас все было по-прежнему. Никаких черных кошек.

– Хорошо. Ах да, Беатрис! Я прихватила с собой вашу камеру и забыла написать об этом в записке.

– А я ее ищу, чтобы взять в Венецию! Прости, Эллис, я тебя недооценила. Ты не такая уж безнадежная: извините, что немного обобрала вас и забыла об этом сообщить. Обо всем остальном вспомнила, а об этом нет.

Они обе рассмеялись.

– Я, кстати, ей ни разу не пользовалась… Беатрис, я прошу тебя: делай, что хочешь, но чтобы Дэвида здесь не было.

– Это сложно. Он, кажется, готовит тебе какой-то сюрприз, чтобы ты осознала, какое счастье упускаешь.

– Ладно, бог с ним. Спасибо, что позвонила. Паоло должен приехать завтра. Пожелай мне удачи.

– Желаю! Держи нос по ветру и не вешайся ему на шею.

Беатрис было легко так говорить! А когда весть о его приезде разлетелась по устному радио на весь квартал, Эллис показалось, что соседние улицы гудят, как растревоженный улей. Он не торопился заходить к Франческе, а Эллис уже заметила, что на соседских лавочках у домов и за столиками местных кафешек стало появляться гораздо больше молодых синьорин. Их раньше столько не было! И все они, как бы случайно, надев свои самые узкие джинсы, самые короткие юбки и почти ничего наверх, прохаживались мимо дома Гиды. Эллис посмеивалась над ними, высокомерно осознавая свое особое положение. Как хорошо, что она не входит в число соблазненных им… Господи, как бы ей хотелось там быть!

Эллис знала, что по неписаным традициям вечером они все соберутся у Франчески отметить приезд Паоло. И он, как бы ему ни хотелось прогуляться по своим друзьям и подружкам, должен будет прежде посидеть с родней, со старшими, и поговорить о жизни с бабушкой Гидой, пока та не отпустит его на все четыре стороны.

Когда цикады завели свою старую добрую песню и над Флоренцией разлились густые чернильно-синие сумерки, Паоло с бабушкой под руку появились в ресторанчике. Гида шествовала по мощеной дорожке с таким гордым и надменным видом, словно везла за собой на веревке «роллс-ройс», который разработала, сконструировала и собрала своими руками.