Великолепный век

Это путешествие было опасно тем, что ей еще раз дадут понять, какой незначительной личностью она является. Глория увидела, как Джеф улыбнулся стюардессе, принимая бокал шампанского. Она не могла не заметить, как блондинка-стюардесса в ответ мило улыбнулась ослепительной улыбкой. Мне Джеф так не улыбается, обиженно подумала Глория.

— Ты, конечно, роскошно путешествовала со своим мужем? — услышала она густой, тягучий голос Джефа. — Реактивные самолеты, комфортабельные яхты, самые лучшие гостиницы, не так ли?

Глория быстро взглянула на запрокинутую голову спящего сына, изнуренного сборами в путешествие. Стало понятно, почему Джеф вернулся к такому неприятному разговору: Брайан заснул и не мог слышать колкостей.

Она посмотрела на холодное холеное лицо своего спутника, и пальцы вцепились в бокал с шампанским.

— Это первый раз, когда я куда-то собралась, — сказала Глория.

— Неужели?

И опять подразумевалось, что ее главный интерес в деньгах.

— Что бы ты сказал, — медленно спросила она, — если бы услышал, что я вышла замуж за Джона не из-за денег?

Джеф улыбнулся так цинично, как и представить трудно.

— О, я давно не верю сказкам.

Глория проглотила комок в горле.

— Нет, я бы хотела знать, — настаивала она.

— Я бы сказал, — и опять появилась эта дразнящая улыбка, — я бы сказал, моя дорогая, — произнес он мягко ей на ухо, — что ты прекрасная, но неубедительная врунья. Если это не так, тогда просвети меня. Что же это еще могло быть — физическое влечение?

Проницательный взгляд заставил ее вздрогнуть.

— Я любила Джона, — негромко сказала она.

Глория вспомнила мужа. Он был небольшого роста, носил очки. Преуспевающий бизнесмен, но внешне ничем не примечательный человек.

Для нее это было неважно. В то время она искала мужчину не из-за физического влечения и верила, что связь между ней и Джоном постепенно перерастет в глубокую и взаимную любовь. И хотя молодая женщина соединила жизнь с лысым, носившим очки мужчиной, глаза которого уже предрекали близкую смерть, она видела в Джоне человека, который помог ей обрести уверенность в себе и определенно любил ее.

И она любила его. Может быть, не так, как Джефа, но любила и была благодарна за моральную и эмоциональную поддержку. Муж стал чем-то вроде отца, которого у нее никогда не было, внезапно поняла Глория.

Однако слова о любви к мужу произвели на ее спутника обратный эффект.

Лицо Джефа потемнело, гнев был ощутим почти физически.

— Так скажи мне, — потребовал он, — был ли муж понимающим тебя человеком, Глория?

Она поставила бокал с шампанским на столик.

— Что ты имеешь в виду?

— Знал ли он о твоих маленьких проделках? Тебе, наверное, чего-то недоставало? Иначе ты не бросилась бы ко мне так стремительно? — Его голос понизился до шепота. — Ты была самой страстной женщиной, которая когда-либо оказывалась в моей постели. Сейчас я догадываюсь, почему.

— Ты отвратителен, — дрожащим голосом сказала Глория. — Я даже не была знакома с Джоном, когда встретила тебя.

— Разве? — В его голосе звучало сомнение. — Тогда что же заставило тебя покинуть меня так внезапно? Неужели тот факт, что это была всего-навсего комната моего дяди, и ты не смогла смириться с нуждой человека, только начинающего жить?

Глория открыла рот от удивления. Сейчас она ему все скажет: о Брук, о телефонном звонке, о встрече с его тетей. И заставит стереть это высокомерное выражение с лица!

Ее губы были накрашены довольно яркой коралловой помадой, приобретенной для дороги, и сейчас Джеф плотоядно смотрел на них, будто голодный. Появившаяся в этот момент стюардесса с ланчем заставила его оторвать взгляд.

Бог с ним, подумала Глория, готовая было высказать Джефу все, что думает. Но она знала, что еще более трудные времена впереди и намного лучше приберечь свои козыри на будущее.

— Наш сын спит, — сказала она стюардессе. — Не могли бы вы…

— Я могу принести ему что-нибудь, когда он проснется, — успокоила стюардесса, и ее глаза сверкнули удовлетворенно после взгляда на руку Глории, на которой не было кольца.

Затем бортпроводница кокетливо посмотрела на Джефа.

Глория взяла еду, но едва притронулась к ней, а ее спутник, не проявив такой сдержанности, быстро поглотил большие креветки и принялся за ростбиф и салат. Он взглянул на ее полную тарелку.

— Не ешь?

— Тебя это волнует? — огрызнулась она.

Джеф примиряюще улыбнулся.

— Продолжим начатый разговор позже, наедине. — Он вытер рот салфеткой. — Кто-нибудь говорил тебе, что твои глаза вспыхивают, как огни фейерверка, когда ты сердишься? — неожиданно спросил он.

Как он умеет эксплуатировать свои чары, негодующе подумала Глория. Но я не такая податливая, как стюардесса!

— Кое-кто говорил, — равнодушно ответила она. — Но я обычно советовала им прочитать книгу под названием «Оригинальность повседневной речи». Тебе тоже следует прочитать ее!

— Глория, — укоряюще произнес он, покачивая головой. — Ты действительно самая темпераментная женщина, с которой мне приходилось когда-либо спорить.

Лицо Джефа посерьезнело, что-то насторожило его.

— Брайан шевелится, — тихо пробормотал он и уже громче сказал: — Поешь, дорогая, обеда долго не будет.

— Спасибо, дорогой, — передразнивая, ответила она. — Что-то не хочется.

Глория не могла не заметить его улыбку, которую он попытался спрятать, наклонившись к Брайану, медленно отходившему от сна.

— Хорошо спалось?

— Ммм! — промычал Брайан, потягиваясь.

— Ты готов к ланчу?

— Еще бы!

— Отлично сказано, ты настоящий американец!

Джеф засмеялся и поднял руку, подзывая стюардессу. И она немедленно появилась — образчик женского совершенства в униформе.

— Сделайте ему холодный сандвич с ростбифом, — сказал отец. — И полейте майонезом.

В Брайане нет ничего европейского, внезапно подумала Глория. Он полностью американский мальчик, и Джефу, конечно, это нравится. Но сын станет американским подданным только через мой труп, подумала она, откидываясь в кресле и закрывая глаза.

— Почему бы нам не поменяться местами? — предложил Джеф. — Пока ты будешь спать, я поиграю с Брайаном в карты.

Глория исполнила эту просьбу и попыталась отключиться, но не смогла — мешал их тихий смех и болтовня. Она чувствовала себя неуверенно, представляя, как ее примут в незнакомом доме, как она будет жить с Джефом под одной крышей. Конечно, можно быть с ним доброй, милой и дружелюбной на людях, но это будут неискренние отношения, и вместо притворства лучше вернуться к противостоянию.

Так уж случилось, что ей постоянно приходилось бороться. Первый раз необходимость в этом возникла, когда она должна была что-то предпринять, утратив возможность поступить в Оксфорд. Пришлось выбрать профессию бухгалтера, но овладевать ею с грудным ребенком на руках оказалось нелегко. И позже, после смерти Джона, когда она осталась одна, без работы и с маленьким сыном, тоже надо было быть сильной. И уже тогда у нее стала вызревать готовность бороться. Но, с другой стороны, приятнее разрешить Джефу завладеть ею, перевалив на него все заботы.

Глория так долго исполняла двойную роль — матери и отца, что не без облегчения уступила одну Джефу. И Брайану нравилось, как он с ней справлялся.

Несмотря на дурные предчувствия относительно этой поездки, было интересно, что принесет будущее. Конечно, мать хотела, чтобы сын рос в семье, пусть даже рядом со сводной сестрой, чье существование вечно напоминало бы о двуличности отца. И все же сын стал уже сейчас намного счастливее.

Как будто настоящая семья, думала Глория. Мама, папа и Брайан. Едут на каникулы вместе и не ссорятся. Брайан легко этому поверил.

Глория глотнула шампанского и повернула голову, чтобы посмотреть в иллюминатор на ослепительно белые облака, которые выглядели такими плотными, что она бы не удивилась, если бы толстый херувим сел на одно из них.

Все ее сомнения могли быть легко развеяны. И ты знаешь, почему, дразнил внутренний голос. Потому что из двух зол ты выбрала наименьшее. Убедила себя в том, что должна вычеркнуть Джефа из своей жизни, но если бы он просто ушел, твое сердце было бы разбито. И сердце Брайана тоже.