Я тебя не люблю

Потом, она быстро приняла душ, боясь, что Грегори снова присоединится к ней. Слава Богу, этого не случилось. Когда она выглянула из окна спальни, Грегори, все еще стоял на бортике бассейна и лужа у его ног отражала лунный свет. Он опять плавал! Зачем? Чтобы охладить пыл? Неужели он испытывает те же чувства, что и она? Или просто смеется над ней?

Одри не ожидала, что ей удастся быстро уснуть, но сон сморил ее почти сразу. Проснулась она лишь в половине восьмого, когда к ней в спальню вбежала Долл.

— Одри, Одри, я хочу поплавать!

Она с трудом подняла тяжелые веки.

— Попроси Грега.

Вставать не хотелось. Одри снился чудесный сон: они с Грегори все еще женаты и живут в Нью-Йорке. Она говорит, что беременна, и ждет его реакции.

— Грега нет.

Одри нахмурилась.

— А где он?

— Не знаю. Куда-то ушел.

Она выбралась из постели и посмотрела в окно. Бассейн пустовал. На его поверхности не было и рябинки. Наверное, Грегори пошел на фабрику, желая удостовериться, что все рабочие уже на месте и исправно делают свое дело. В последнее время это вошло у него в привычку.

— Ладно, — сказала Одри, — беги за купальником. Но после завтрака я буду занята. Бесс придет и присмотрит за тобой.

— Вот и хорошо! — Долл хлопнула в ладоши. — Я люблю Бесс. Бесс смешная. Она сможет поплавать со мной?

— Спроси ее сама.

Грегори пришел к завтраку, извинился перед Долл за то, что не сдержал слова. Однако вскоре снова исчез. Одри не могла понять, почему он так торопится. Впрочем, ничего особенного в этом не было: Грегори всегда отдавался работе душой и телом.

Одри все утро убирала материнскую комнату для рукоделия. Бесс приготовила ланч, но ела Одри одна. Долл уморилась и быстро уснула, а Бесс взялась печь пирожные. Господи, какое счастье, что эта женщина есть на свете, подумала Одри, отщипнув кусочек булочки и взявшись за сыр и салат. Что бы мы без нее делали?

Во второй половине дня привезли компьютер, вслед за ним доставили письменный стол. Одри установила нужные рабочие программы, и к возвращению Грегори все было готово.

— Зачем? — спросил он. — Я хотел сделать это сам.

— Ты не пришел на ланч. Я решила, что ты занят чем-то важным, и не хотела тебя отвлекать. Тем более что это не составило мне особого труда.

— Вижу. — В глазах Грегори горело восхищение. — И вижу, что доставили все заказанное для офиса. Сколько времени тебе понадобится на разработку новой программы?

— Думаю, несколько недель, — засмеявшись, ответила Одри. — Волшебной палочки у меня нет. К тому же нам с тобой еще нужно кое-что обсудить.

— Раз так, пойдем туда.

— Нет! — воскликнула испуганная Одри. — Не стоит спешить.

— А я думаю, стоит, — пробормотал Грегори, но спорить не стал.

В последующие дни она трудилась как каторжная. Каждое утро плавала в бассейне с Долл, а каждый вечер — с Грегори. Они смеялись, болтали, но больше он к ней не прикасался. Хотя Одри знала, что Грег сделал бы это с удовольствием, — об этом говорили его глаза. Иногда он инстинктивно тянулся к ней, но тут же опускал руку. По каким-то неясным причинам он уважал желания Одри, и она была ему благодарна за это.

Она медленно, но верно оправлялась от душевной травмы, нанесенной смертью матери и отчима. Этому помогали как работа, так и Бесс, ставшая настоящим подарком судьбы. Во время работы соседка уводила Долл, но умудрялась делать это так, чтобы девочка не чувствовала себя брошенной.

Время от времени они заглядывали в кабинет. Долл посылала Одри воздушный поцелуй, говорила «я люблю тебя», а затем убегала. Иногда Одри видела, как она качалась на качелях или съезжала с горки под бдительным присмотром Бесс. Жизнь постепенно входила в свою колею.

Дирк приходил почти каждый день и предлагал свозить ее куда-нибудь, но Одри неизменно отказывалась. Она не хотела внушать ему несбыточные надежды. Затем Дирк садился и с задумчивым видом пил пиво.

— Что делает Грегори? — однажды спросила Одри. Внезапно ей пришло в голову, что именно он может быть причиной задумчивости Дирка.

— Ведет себя как крыса в контейнере для мусора. Все переворачивает вверх ногами.

Это было сказано так злобно, что Одри посмотрела на него с недоумением.

— Он действует на нервы рабочим?

— Он действует на нервы мне, — пробормотал Дирк. — Потихоньку прибирает к рукам мою работу.

— Я уверена, что это в его намерения не входит, — тут же ответила Одри. — Просто он хочет узнать все как можно скорее.

— И тебя он тоже прибирает к рукам.

Эта реплика заставила ее, навострить уши.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Неужели не ясно? Ты больше не отвечаешь на мои приглашения. Я начинал думать, что мы сумеем с тобой поладить. Думал, что нравлюсь тебе. Думал, что ты сможешь меня полюбить. Одри, я собирался сделать тебе предложение. Как, по-твоему, у меня есть шанс?

Одри с удовольствием сказала бы «да». Хотя бы ради того, чтобы избавиться от Грегори. Но она понимала, что это было бы нечестно, и медленно покачала головой.

— Дирк, я люблю тебя как друга и надеюсь, что ты всегда останешься им. Но ни на что другое не рассчитывай. Мне очень жаль.

— Это все из-за Грегори, верно?

— Нет! — яростно замотала головой Одри. — Его я не люблю тоже!

— Значит, у меня все-таки есть надежда? — Выражение лица Дирка было таким серьезным, что Одри ощутила угрызения совести.

— Может быть, — сказала она. — Но не слишком радуйся.

— Не буду. — Однако было видно, что у него полегчало на душе.

Главной проблемой Одри оставался Грегори, вернее — ее безумная тяга к нему. Хвала небу, бульшую часть времени он пропадал на фабрике, но иногда, Одри сидела у компьютера сложа руки и воображала себе, что занимается с ним любовью.

Сигналы, которые посылало ее тело, были такими сильными, что она приходила в ужас. Но, поскольку все это совершенно не представляло собой чего-либо неестественного, Одри начинала подумывать о возможности реальной физической близости с Грегори. Ничего другого, никаких взаимных обязательств, тем более что Грегори этого и не хочет. Просто они — двое людей, оказавшихся на необитаемом острове. Двое людей, с потребностями, которые требуют удовлетворения.

Одри была уверена в одном: это долго не протянется — рано или поздно плантация Грегори надоест. Он захочет вернуться в Нью-Йорк, проверить, как идут дела у Кларенса, и снова окунуться в тамошнюю жизнь. Одри не могла поверить, что Грегори не скучает по той жизни.

Однажды вечером, после вошедшего в привычку заплыва, когда они сидели в парусиновых шезлонгах на краю бассейна, накинув на плечи полотенца, Одри прямо спросила его об этом.

— Да, наверно, скучаю, — ответил Грегори. — Но не так, чтобы вернуться. Не знаю, может быть, я становлюсь слишком стар, для столь беспокойного образа жизни. Во всяком случае, здесь мне нравится.

Одри слегка нахмурилась.

— Хочешь сказать, что собираешься переселиться в Южную Африку насовсем?

Он склонил голову набок и бросил на Одри задумчивый взгляд.

— Тебе эта идея не по душе?

— Выбор за тобой, — пожав плечами, ответила Одри. Она не могла помешать ему. — Если так, то тебе следует продать нью-йоркскую квартиру и купить жилье здесь.

— Ты выгоняешь меня?

— Я этого не сказала. Просто если ты собираешься осесть здесь... — Фраза осталась незаконченной.

Одри не хотела, чтобы Грегори жил в этом доме на правах квартиранта. Или любовника, обитающего с ней под одной крышей. Хотя последняя мысль была очень соблазнительной. Обида и ненависть никуда не исчезли. Она никогда не простит Грегори. Никогда! Даже если доживет до ста лет...

Он сел на край шезлонга, взял Одри за руки и посмотрел ей в глаза.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Знаю, что причинил тебе боль.

О Боже, настоящий детский сад! Он хочет поцеловать ее и помириться. Черта с два! Ни за что на свете!

— Ты не имеешь об этом никакого представления, — бросила Одри. — Такие раны не проходят.