Секрет моей души

— Гарри, не волнуйся…

— Или, если ты слишком занята, я сам могу выбрать бриллиант, который подчеркнет сияние твоих глаз. — Холл-Льюис ухмыльнулся.

Брэнд сжал кулаки.

Руки другого мужчины начали гладить плечи Клеа, затем ее тонкие запястья, а потом Холл-Льюис ловко повернул ее и наклонился, чтобы поцеловать…

Брэнд так сильно зажмурился, что звезды затанцевали у него перед глазами. Открыв глаза, Брэнд увидел: Холл-Льюис смотрит на него поверх головы Клеа, его лицо светится торжеством. Война была объявлена.

Молчание, наступившее после ухода Холл-Льюиса, сжало Брэнда словно тиски.

— Мне надо выпить, — пробормотал он.

С переполнявшим его грудь чувством пустоты Брэнд направился по коридору и распахнул дверь кабинета, который когда-то принадлежал ему. Светильник на столе был включен, так же как и напольная лампа рядом с большим мягким коричневым диваном, где он сидел и читал, пока ждал возвращения Клеа.

Комната изменилась — он заметил тонкую золотую ручку на столе, вышитую подушку на диване, полки с романами, которых здесь раньше не было.

Брэнд открыл стеклянную дверцу мини-бара. Она и не заметила кружки с горячим шоколадом, который он так усердно готовил.

— Ты, правда, думаешь это разумно? — спросила Клеа. — Нам не следует кое-что обсудить?

Да ни за что в жизни он не станет обсуждать первобытные порывы, пробудившиеся в нем, когда он увидел ее с любовником! И он определенно не признается в смертельной неприязни, которая возникла между ним и Холл-Льюисом.

И в глубокой уверенности, возникшей у него внутри…

Клеа — его женщина! И он не собирался ее отпускать, пусть она и беременна от Холл-Льюиса. Они с Клеа все еще женаты — и это сводит на нет какое бы то ни было мерзкое соглашение, которое она заключила с Холл-Льюисом. Кроме того, Клеа даже не носила кольцо Холл-Льюиса. Правда, она не носила и кольцо Брэнда, но это он исправит позже. Сейчас у него в мыслях было одно: убедить Клеа, что она принадлежит ему. Он искоса посмотрел на нее:

— Предложение помочь мне выбрать одежду еще в силе?

На ее лице промелькнуло удивление.

— Конечно.

Брэнд облегченно выдохнул:

— Хорошо. Мы можем с утра пройтись по магазинам и после этого пообедать.

По его убеждению, у предстоящего разговора мог быть только один итог: Холл-Льюис останется в прошлом.

— Я приготовил тебе горячий шоколад. — Его голос звучал хрипло.

— Спасибо. — Клеа отшатнулась от него.

Трясущимися руками Брэнд потянулся к мини-бару и налил себе пару глотков ирландского виски. Потребовался огромный самоконтроль, чтобы пройти мимо Клеа, не схватив ее в объятия и не уничтожив поцелуй Холл-Льюиса. Но он справился. Оказавшись на диване, Брэнд вздохнул.

— Устал?

Клеа стояла перед ним. След пенки от горячего шоколада остался на верхней губе. Как было бы приятно его слизать…

— Тебе пора спать, — резко сказал Брэнд.

— Я пойду, как только допью шоколад. — Клеа потянулась и зевнула. Затем, прикрыв рот рукой, прошептала: — Извини.

Боже, меньше всего он сейчас думал о сне! Подушка прогнулась, когда Клеа плюхнулась на диван.

Брэнд не осмелился посмотреть на нее. Его чувства были на пределе. Он отчетливо слышал непомерно громкое тиканье старинных напольных часов в углу комнаты и ощущал сладкий соблазнительный аромат, исходящий от Клеа. Все его существо сосредоточилось на настоящем. И на них двоих.

Он глотнул виски, который уже не хотел.

— Я согласилась пойти на ужин с Гарри еще перед тем, как ты вернулся, — сказала она, сидя рядом.

— Знаю. Ты говорила. — Брэнд не хотел обсуждать ее ужин с Гарри. Чтобы поднять настроение, он сказал: — У моей двоюродной бабушки был бассет-хаунд по кличке Гарри. У него были очень большие красные глаза, которые выглядели так, словно он провел всю ночь в рыданиях.

— Брэнд! У Гарри не красные и не заплаканные глаза!

Пока. Но это может измениться, если он примется за дело.

Задумавшись, Брэнд поставил стакан на низкий прямоугольный столик рядом с диваном и повернулся.

Клеа улыбалась. Уголки ее рта приподняты, глаза сияют. Сила этой улыбки озарила все ее лицо.

Тепло разлилось по телу Брэнда. Он хотел снова услышать ее смех — тот же радостный звук, пронзивший его словно молния, когда она зашла в дом в сопровождении Гарри.

— Ради бога, кто называет взрослого мужчину Гарри? Это имя для собак и хомячков.

Уголки ее губ остались приподняты.

— Не забудь про волшебников и принцев. Имя очень изысканное — это сокращение от Генри.

— Отсюда возникает вопрос. Кто называет сына Генри?

— Это лучше, чем назвать дочь Клеопатрой. — И прежде чем Брэнд смог сказать, что ему нравится ее имя, она продолжила: — Многие королевы называли своих сыновей Генри. Многих королей Англии звали Генри.

Брэнд фыркнул и положил руку на спинку дивана позади ее головы, стараясь не задеть Клеа. Не сейчас…

— Сомневаюсь, что имя ему дала королева. Или хочешь сказать у Холл-Льюиса королевские запросы?

Она заливисто рассмеялась. Искренний смех, который приковал его взгляд к ее губам.

— Конечно нет! И перестань называть его Холл-Льюисом — это так длинно.

— Не будет никакой нужды называть его как бы то ни было, если он продолжит тебя лапать, — сказал Брэнд мрачно.

— Он меня не лапал!

— Его руки были повсюду. — Брэнд придвинулся ближе.

— Ты слишком бурно реагируешь.

— Бурно реагирую?

Легкость и смех испарились. Опасный жар ревности вышел из-под контроля. Под влиянием гнева и злости Брэнд схватил Клеа за плечи и развернул лицом к себе.

— Тебе понравилось, когда он гладил твои плечи вот так?! — зарычал он, подкрепляя слова действиями.

Но как только его пальцы коснулись ее кожи, другое, более глубокое, но и более мучительное чувство уничтожило весь гнев.

О, черт!

Она замерла, затем расслабилась, когда его пальцы нежно заскользили по ее коже. Глаза Клеа расширились, зрачки потемнели, когда она посмотрела на него.

— Или когда он поцеловал тебя…

Брэнд не стал добавлять «вот так». Он просто показал — как.

Ее вкус был упоительным. Сладкий шоколад. Мед. Жасмин.

Брэнд мгновенно почувствовал прилив адреналина в крови. Он слизал шоколадную пенку с ее верхней губы. А затем посадил Клеа себе на колени и впился в ее рот поцелуем, предъявляя свои права.

Он явственно ощутил шероховатость своих пальцев, огрубевших в пустыне, на ее шелковистой коже. Это подчеркнуло разницу между ними и возбудило еще сильнее. Она была такой красивой. Такой сладкой. Такой нежной. Его Клеа…

Он уже не смог остановиться. Да и она не возражала, когда он провел рукой по нежной ноге под тканью платья. Он ласкал ее шелковистую кожу, пока она не издала слабый стон. Его пальцы медленно залезли под ее трусики. Клеа прерывисто задышала — резкий, отрывистый звук в тишине, нарушаемой лишь тиканьем напольных часов.

— Ты такая нежная…

Он прижимался губами к ее сжатым губам, пока они не раскрылись, но все еще не погружался в желанную сладость. Внутри его все дрожало.

Кровь закипела в нем, лишая разума. Он медленно ласкал ее рукой, хотя внутри его сотрясал первобытный инстинкт. Клеа выгнулась ему навстречу, ее дыхание участилось.

Его грудь ощущала глухое биение ее сердца. Брэнд желал, чтобы они оказались раздетыми. Он хотел, чтобы их обнаженные тела соприкасались, чтобы он мог вобрать ее сердцебиение…

Препятствия в виде его футболки и ее шелкового платья были настоящей пыткой.

— Раздвинь ноги.

На какой-то миг она не ответила — и Брэнд подумал, что слишком торопится. В напряжении он ждал, когда она соскользнет с его колен и убежит.

Но вот она задвигалась, и его сердце сжалось. Ее ноги обхватили его колени, открывая ему источник наслаждения, о котором он грезил в темноте камеры в пустыне, только чтобы пробудиться и понять: это не более чем жестокий мираж…