Живи любовью

Но Артуру, казалось, совершенно некуда торопиться.

– Вы всегда хотели стать поваром? – с искренним любопытством спросил он, не догадываясь, что затронул больную тему.

Она моментально ощетинилась, поскольку уже устала от пренебрежения, а иногда и плохо скрываемого презрения, с каким многие относились к ее профессии.

– Вы хотите сказать, что это не Бог весть какое интересное занятие?

– Боже упаси! Я совсем не имел это в виду.

– Зато большинство людей думает именно так.

– Но только не вы, надо полагать?

– Я считаю свою профессию искусством.

– Искусством? – Артур был удивлен.

– Да, именно искусством. Искусством приготовления пищи, которую хочется съесть.

– Колдовать над пирогом или сандвичем только для того, чтобы они тут же исчезли без следа? – насмешливо спросил Артур.

– Так в этом же и заключается уникальность моей профессии! – не уступала Шейла. – От вкусного обеда или ужина остается радость и приятная память. Это как весенние цветы… Они вызывают восхищение не только потому, что красивы, но и потому, что у них короткая жизнь. Вот и каждое кулинарное произведение… О Боже, – спохватилась девушка, – кажется, меня опять занесло.

Но Артур смотрел на нее с интересом.

– Сколько страсти! – восхитился он и высказал неожиданное предположение: – Если вы с таким энтузиазмом относитесь к приготовлению блюд, то, я уверен, сможете справиться и с задачей правильного подбора их для специальных сцен в кинофильмах.

– А что это такое? – заинтересовалась Шейла.

– Вспомните, как много сцен в фильмах связано с едой, – пояснил Артур. – Интимный ужин на двоих, день рождения ребенка, свадьба… А теперь представьте себе, как сильно отличается, скажем, средневековый пир от какой-нибудь трапезы в семье, допустим, английского фермера. Теперь понимаете, о чем я говорю?

– Немного.

– Почитайте специальную литературу, – предложил он. – Может быть, когда-нибудь вы задумаетесь о том, чтобы изменить профиль своей работы.

Шейла представила на короткий миг, как могла бы работать с Грином над фильмами, однако тут же постаралась прогнать от себя эту фантазию: пора отправляться на кухню. Но как же не хочется расставаться с Артуром сейчас, когда он пребывает в таком чудесном настроении! Между тем он с увлечением продолжал: – Вы занимались чем-нибудь до того, как стали изучать кулинарию?

Она покачала головой, удивляясь, что его интересует ее прошлое.

– Нет. Пансион, куда меня отправили родители, готовил будущих леди. Поэтому нас всячески поощряли совершенствоваться в приготовлении пищи, в искусстве аранжировки цветов, вышивании, а также в умении себя держать, правда… – Шейла умолкла. С какой стати она должна ему все это рассказывать?

– Правда – что?

– О, ничего.

Но он словно не заметил ее смущения.

– Так что же стало для вас камнем преткновения? Умение держать себя?

– Видите ли, в этой школе училась и моя мать, которая слыла первой ученицей. Она обладала всеми качествами, которые там ценились, – грацией, элегантностью, красотой. А я…

Шейла остановилась, разозлившись на себя за то, что невольно заговорила о своих недостатках. Но, к ее удивлению, Артур и не думал смеяться над ней. Прищурившись, он как бы разглядывал ее глазами беспристрастного критика.

– У вас необычайно красивые волосы, – заметил он. – Почему вы так редко носите их распущенными?

– Потому что с ними ничего нельзя сделать.

Шейла не смогла придумать ничего более оригинального, так как была слишком занята в этот момент тем, чтобы удержаться и не расплыться в улыбке от удовольствия.

И опять повисло неловкое молчание.

– А что у нас сегодня на завтрак? – наконец спросил Артур.

Это моментально вернуло Шейлу к действительности.

– Кедгери. Вы любите кедгери?

– Обожаю, хотя это блюдо мне доводилось есть только в ресторанах.

Шейла вспомнила, как в доме ее родителей каждое воскресенье готовили кедгери – восхитительную смесь из рыбы, риса и яиц.

– И никогда дома? – поразилась она. – Разве ваша мама ни разу не делала его для вас?

Глаза Артура на мгновение стали печальными, и он с горечью ответил:

– У моей мамы не было времени, чтобы готовить.

Шейла, вспомнив, что он уже говорил ей, как трудно приходилось его матери, извинилась за свою бестактность.

– Встретимся за завтраком, – сухо бросил Артур и зашагал прочь от бассейна, оставив Шейлу наедине с ее сумбурными мыслями и чувствами.

***

К удивлению девушки, Артур стал все чаще заглядывать на кухню. У него вошло в привычку пить чай по вечерам вместе с Тони, а однажды он пришел задолго до появления мальчика. Усевшись за кухонный стол, принялся что-то записывать в толстый черный блокнот, с которым никогда не расставался. Шейла приготовила боссу чашку чая. Артур наградил ее пристальным взглядом.

– Что-нибудь не так? – забеспокоилась Шейла.

– Нет. Просто я подумал о том, как все– таки уютно сидеть на кухне, наполненной такими вкусными запахами.

Шейла могла поклясться, что в его голосе сквозит легкая грусть.

– Понимаю, что вы имеете в виду. В некоторых домах кухня – любимое место семьи. Здесь собираются за столом и отдыхают сердцем.

– Да. Что-то вроде этого, – согласился Артур и снова принялся писать.

Шейла вернулась к своей работе. Она никак не ожидала, что можно будет вот так свободно разговаривать с Артуром, доверять ему что-то из своего прошлого, рассказывать о доме.

Что касается Тони, так он готов был боготворить Артура. Известный кинопродюсер не позволял себе снисходительно разговаривать с ребенком, беседовал с Тони, как мужчина с мужчиной, без заигрывания и сюсюканья. И мальчик, не знавший отца, обожал нового знакомого.

Эльза Хильфе, у которой работала мать Тони, в цепи многочисленных запретов допустила лишь одну «вольность» – разрешила мальчику держать в доме котенка. Котенок был единственным другом Тони, росшего изолированно от сверстников в принадлежащей миссис Хильфе крепости, случайно ставшей его «домом». Теперь у Тони появился настоящий друг – Артур. С ним можно было делиться любыми, самыми сокровенными, мыслями. Как-то, сидя на кухне, мальчик рассказывал Шейле и Артуру о своей хозяйке.

– Она разведенная, – говорил Тони, откусывая вкусное вишневое пирожное.

– Не говори с набитым ртом, сначала прожуй, – вскользь заметила Шейла, подливая ему чай. Она старалась по мере возможности воспитывать малыша.

– А ее любимое занятие, – доверительно продолжал тот, обращаясь к Артуру, – наблюдать, как вы играете в теннис.

Шейла забеспокоилась: мало ли что еще может наговорить простодушный мальчик.

– Хочешь еще пирожное, малыш? – спросила она, надеясь переменить тему разговора.

Пирожное Тони, естественно, хотел, но прерывать свой рассказ не собирался.

– Ага. Она считает вас стоящим парнем! Я слышал, как она говорила каким-то своим друзьям об этом. Вроде того, что у вас самая сексуальная задница во всем Южном полушарии.

– Тони! – строго прикрикнула Шейла, смущенно и в то же время с любопытством поглядывая в сторону Артура, чтобы увидеть, какой отклик нашла у него столь типично женская оценка его фигуры. Но он даже ухом не повел.

***

Дни на вилле Грина текли размеренно и плавно, и не оставалось ничего другого, как ждать, когда же он наконец отбудет надолго. Иногда Шейла теряла ощущение реальности, забывая, почему здесь находится. И сама причина, приведшая ее в этот дом, все чаще казалась ей дикой и надуманной. С каждым днем девушке становилось все труднее представлять себе Артура подлецом и негодяем. Наоборот, она стала отчаянно мечтать о том, чтобы вся эта история с присвоением Грином сценария Джун оказалась только плодом воображения последней. Молясь, чтобы Артур уехал по делам, Шейла со страхом думала о том, что ей придется забраться в его сейф. Но больше всего ее пугала мысль, что когда-нибудь она вынуждена будет покинуть этот дом…