Пятница, кольцевая

– Знаешь, я бы осталась здесь еще на три дня! А потом – еще на месяц. В общем, до тех пор, пока нас не выдворит на родину полиция.

Виталий улыбнулся, отдавая должное ее энтузиазму, но тепла в его улыбке не чувствовалось. Так, проблеск зимнего солнца.

Однако Лариса уже настолько уверилась в том, что небо над ее головой по-летнему горячо и безоблачно, что не считала нужным замечать перемену погоды. Они вновь окунулись в танец, и вскоре она совершенно захмелела от радости. Ее тело было целиком отдано музыкальному ритму, а сознание – солнечному свету, который наконец-то вернулся к ней и теперь не должен, просто не имеет права исчезнуть.

– Я бы на твоем месте так не увлекался волнами, особенно боковыми, – посоветовал ей Виталий, когда они в очередной раз взяли тайм-аут и сидели с рюмками в руках на высоких табуретах, наблюдая за танцующими. – У тебя они получаются... как бы это сказать... по-ученически. А для этого движения нужна хорошая растяжка.

– Как у той немки, с которой ты танцевал, когда мы опоздали, – с горечью вспомнила Лариса.

– Ты ее видела? – Виталий мгновенно оживился. – Вот-вот, как у нее!

Признавать свое поражение было больно, ведь она-то считала волны своим сильным местом. И вдруг она резко распрямилась, пораженная воспоминанием:

– Погоди-ка! Если ты говоришь, что волны у меня не очень получаются, как же я тогда смогла выиграть конкурс?

Виталий снисходительно улыбнулся:

– Ну что это был за конкурс! Так, развлекаловка... В таких конкурсах всегда награждают последнего участника, если он, конечно, не стоит столбом.

– Почему последнего? – упавшим голосом спросила Лариса.

– Потому что последний лучше всего запоминается. Ведь вся эта лабуда не рассчитана на то, что будет профессиональное судейство, очки. Кого я назову – тот и победитель.

– Так, значит, у меня было не лучше, чем у других...

– А чего ты хочешь без тренировок? – резонно спросил Виталий, не выказывавший ни малейших признаков сочувствия. – Вот у той девушки в красном платье, которая шла первой...

– У Вики?!

– Не знаю, как ее зовут. Так вот, у нее явно есть какая-то хореографическая подготовка, поэтому она все делала очень чисто. Но если бы я выбрал ее, то все решили бы, что это подсадная утка: и хорошенькая, и пластичная. А так получился нормальный народный конкурс.

Лариса кивнула, опустив голову – она была не в состоянии добавить к этому кивку ни звука, ни взгляда. Когда тебе вынесли смертный приговор, что толку биться в рыданиях и выставлять свою слабость напоказ перед судьей? Теперь осталось лишь собраться с силами, которых у тебя сейчас нет, и хоть сколько-нибудь твердым шагом покинуть зал суда.

– Здесь так накурено, – с трудом выговорила она. – Я больше не могу.

– Ну, пойдем домой, – равнодушно согласился аниматор, напоследок оглядывая зал и не встречая ничего, что задержало бы его взгляд – здесь, кажется, действительно нечего ловить.

И все же день застал их на одной кровати, в то время как вторая перегораживала вход. Ларисе было не под силу за одни сутки лишиться всего сразу – и надежды на солнце, и его самого. Пусть этот день будет последним в ее жизни, когда она видит свет, но пусть он все же будет!

– Надо бы нам обменяться телефонами, – предложил Виталий, когда они лежали в Пирее, на пляже. – Пересечемся как-нибудь в Москве. Я там сейчас, конечно, редко бываю, но мало ли...

«А чего ты, собственно, ожидала? Признаний в любви и клятв в нерушимой верности? Солнце светит всем. Пора принять это как аксиому. Скажи еще спасибо за то, что он заставил тебя поверить в существование света».

– Я не смогу без тебя жить, – неожиданно для себя произнесла она.

Лариса мучительно боялась услышать в ответ на это вырвавшееся признание насмешку или шутку, но Виталий был серьезен.

– Почему? – спросил он, пересыпая песок из одной ладони в другую.

Лариса горько улыбнулась, окидывая взглядом одновременно свое прошлое и свое будущее.

– Потому что, когда ты рядом, жизнь совсем другая – яркая, веселая...

– А кто тебе мешает так жить без меня?

Смеется он, что ли? Или действительно не понимает, какой отчаянно тусклой становится жизнь в отсутствие солнца?

– У меня почему-то так все складывается, что в жизни нет ничего светлого. Вот появился ты, а теперь и тебя не будет.

Виталий пожал плечами с полным непониманием:

– Не будет меня, так будет другой – с ним и повеселишься.

– Так, как с тобой, нет.

– Ну и что, теперь я должен тебя развлекать всю оставшуюся жизнь?

Развлекать? Нет, светить! Но он, похоже, не чувствует разницы.

– Ты не понимаешь, – взволнованно начала она, – что на тебя стоит только посмотреть, и уже становится радостно! А все остальное...

На лице у Виталия было нешуточное удивление:

– Тебе что, действительно нечему радоваться, кроме меня?

Лариса покачала головой.

– Ну ты даешь!

Она предпочла промолчать.

– А почему все так грустно? – спросил Виталий немного погодя. – У тебя разве нет друзей? Семьи? Развлечений каких-то? Или работа – полный отстой?

– Да нет, работу я свою люблю. Очень... Но так получается, что если хочешь хоть более или менее прилично заработать преподаванием, то этой работы надо брать невпроворот – и радости уже никакой. Подруги у меня все замужем. Я одна, как белая ворона. Даже поехать вместе отдыхать – проблема, потому что я при их семьях буду как довесок какой-то. И так выходит...

– Все-то у тебя не складывается, не получается, не выходит! Так возьми все это, сложи да получи! Тогда что-нибудь да выйдет!

– Без тебя у меня уже ничего в жизни не выйдет.

– А чем я, собственно, могу тебе помочь?

В голосе Виталия можно было уже без труда уловить раздражение и презрение.

Лариса глубоко вдохнула воздух и запрокинула голову, как если бы пыталась сдержать рыдания.

– Всем. Только я не имею права просить тебя об этом, если, конечно, ты сам не захочешь...

Ею владело бесстрашие, свойственное отчаянию. В таком состоянии и самому ничтожному из придворных случается высказать своему повелителю все, что годами томилось в душе. Теперь оставалось только ждать, казнят ее за это или помилуют.

– Я не люблю, когда кто-то решает свои проблемы за мой счет, – произнес Виталий с незнакомой ей прежде холодностью.

Лариса с безмерным удивлением вскинула на него глаза.

– Тебе веселья не хватает? А я тут при чем? Я, знаешь ли, не могу работать аниматором двадцать четыре часа в сутки.

– Я не имела ничего такого в виду! – попыталась оправдаться Лариса.

– А что ты тогда имела в виду? – На лице Виталия ясно высветились презрение и неприязнь, но адресованные не самой Ларисе, а идущие откуда-то из прошлого. – Да, это классно, когда у тебя есть персональный развлекатель! Особенно если сама ты вся такая царевна Несмеяна.

Несмотря на смятенные чувства, Лариса догадалась, что этой фразой аниматор рассказал ей о себе больше, чем всеми предыдущими ответами на ее вопросы. И сейчас она не решалась вновь заговорить.

– Хочешь веселиться, – несколько смягчаясь, продолжал Виталий, – так веселись! Как будто клубы есть только в Афинах.

– Еще – на лайнере «Олимп», – печально усмехнулась Лариса.

– А еще их в Москве – вагон и маленькая тележка. Запишись в танцевальную школу – будешь и без меня зажигать на танцполе.

– Ночные клубы, танцевальная школа! Да ты представляешь, какая у вузовских преподавателей зарплата?

– Догадываюсь. А почему бы не сменить место работы? У нас ведь не крепостное право!

– Я, между прочим, люблю свою работу! Представь, что тебе предложат бросить танцы!

– Никто тебя не заставляет бросать преподавание. Устройся на какие-нибудь коммерческие курсы, в частную школу, да мало ли мест!

– Да кто меня туда возьмет без связей?

– Слушай! – Виталий, все это время полулежавший на песке, возмущенно сел. – Может быть, тебе не аниматор нужен, а бизнес-консультант какой-нибудь, чтобы помочь сориентироваться в жизни? Хорошего профессионала возьмут куда угодно, надо только заняться собственным трудоустройством.