Пятница, кольцевая

– Нет, – вместо всего этого ответила она. – Я вообще первый раз в Греции.

– Да, но рыбные рестораны есть где угодно – во всех средиземноморских странах. Ну и в Москве, конечно.

...И он, должно быть, регулярно в них наведывается. Ну еще бы, с таким-то образом жизни! Ночью – зажигательные танцы, днем – комфортабельный отдых, ни тебе быта, ни рутины, ни безденежья, ни одиночества... Ларисе хотелось верить, что зависть, которую она испытывает к аниматору, имеет исключительно белую окраску.

– Вы давно занимаетесь танцами? – спросила она. Ей до смерти хотелось разузнать, как люди приходят к такому завидному образу жизни.

– Лет с восьми, – ответил он.

– Надо же! А я именно с этого возраста занимаюсь английским.

Виталий не проявил ответного интереса – он опустошал тарелку с жареными осьминогами.

– А на «Олимпе» давно работаете?

– Второй год.

– А до этого? Если не секрет, конечно.

Виталий пожал плечами:

– Не секрет. До этого я танцевал в одном коллективе, довольно известном, кстати. Потом сам ставил танцы разным группам, которые в подтанцовке у эстрадных звезд, и преподавал в одном месте в центре Москвы. Теперь вот здесь.

– Здесь условия лучше?

– Конечно. А работа – куда легче.

Лариса временно умолкла. Ей хотелось расспросить еще очень о многом: в каком известном коллективе работал Виталий раньше, подтанцовкам каких звезд ставил танцы и где именно преподавал; а также о том, кто привел его в детстве в танцевальную студию, и как складывался его дальнейший путь, но ей не хотелось быть назойливой, а аниматор явно не горел желанием поддерживать беседу.

Какое-то время они ели молча, и вкуснейшие блюда греческой кухни становились для Ларисы просто кусками еды. Неожиданно Виталий сам обратился к ней:

– Послушайте... Как вас зовут?

– Лариса.

– Лариса, я хотел бы попросить у вас взаймы пятьдесят евро. Сами понимаете, в чужой стране без гроша в кармане... Разумеется, когда мы доберемся до «Олимпа», то подсчитаем все расходы, и я отдам вам ровно половину того, что мы здесь потратили.

Лариса почувствовала себя так неловко, словно не Виталий просил у нее взаймы, а она у него. Она тут же протянула ему оранжевую купюру.

Виталий вновь повеселел, и Лариса успокоилась: теперь между ними нет никакой неопределенности, и ничто не помешает им проводить время так, как она осмеливалась представлять себе в мечтах. Но тут Виталий снова задал вопрос:

– Что вы сейчас планируете делать?

Лариса напряглась: уж не собирается ли он проводить время отдельно от нее?

– Не знаю даже, – с искусственным смехом призналась она. – Погулять по городу, наверное...

– Смотреть тут, кроме Акрополя, в общем-то нечего, – протянул Виталий. – Ну ладно, пойдемте.

Виталий оказался прав. Не желая тратить деньги на вторичный осмотр Акрополя, они поднялись на холм, где Лариса мечтала вчера сфотографироваться вместе с аниматором (сегодня она не решилась попросить его об этом совместном кадре), и спустились с холма... Ларису восхищали средиземноморские сосны – пинии – с удивительно длинными иголками и пушистыми кронами. Виталий же смотрел на них, как на нечто давно привычное, и равнодушно выполнил Ларисину просьбу запечатлеть ее рядом с одной из раскидистых красавиц. Говорил он все это время мало, поддерживая разговор исключительно из вежливости, улыбка и вовсе была припрятана до лучших времен, и Лариса, начинавшая эту прогулку с тихим счастьем в душе, не знала, что и предпринять, чтобы вернуть себе хоть малую толику солнечного света, казалось бы, уже попавшего в полное ее распоряжение. Они прошлись еще немного по центру города, в основном переходя из магазина в магазин, поскольку смотреть по сторонам было не на что, и Виталий предложил отправиться в Пирей, на пляж.

Лариса прямо-таки поразилась своей предусмотрительности: несмотря на дурную после бессонной ночи голову, она не забыла захватить с собой пеструю пляжную сумку с купальником, которую вчера весь день носила с собой в дополнение к нагрудной сумочке-кошельку. У Виталия не было плавок, но не имелось ни малейших комплексов по этому поводу: видимо, он считал свое нижнее белье достаточно приличным, чтобы появляться в нем при большом скоплении народа. Впрочем, вряд ли хоть кто-нибудь из людей, видевших Виталия купающимся в тот день, обратил внимание на ткань у него на бедрах – ведь у них было перед глазами его тело.

Ларисин идеал телосложения, как и следовало ожидать, был полной противоположностью ее собственному – полноватому, рыхловатому, в целом приемлемому, но совершенно не спортивному. И вот она имела счастье созерцать безупречное, с ее точки зрения, стройное, подтянутое, полностью лишенное жировых отложений тело, в котором каждый мускул был вылеплен упражнениями именно так, как того требовала гармония.

То, что Виталий – танцор, чувствовалось сразу, хотя, стаскивая с себя брюки и майку и подходя затем к воде, он не совершил ни единого танцевального движения. Но осанка, телесная раскрепощенность, грация... А он словно не замечает прикованные к нему взгляды. Когда Виталий по пояс зашел в полосу прибоя, Лариса впервые за этот день увидела у него на лице улыбку и жадно вскинулась, чтобы не пропустить этот проблеск света, но Виталий уже плыл вперед, погрузив лицо в воду.

Купаться решено было по очереди – должен же кто-то сторожить их последние деньги! – и еще одного предполагаемого удовольствия, на сей раз от совместного кувыркания в волнах, Лариса оказалась лишена.

Впрочем, когда они после купания отогревались на песке, аниматор снизошел до разговора:

– Вы первый раз в таком круизе?

– Да.

– Нравится? Ну, если не считать всего этого кошмара?

– Очень нравится! – поспешила заверить его Лариса, которая отнюдь не считала день, проведенный с любимым человеком, кошмаром. – Особенно анимация.

В ответ – усмешка. Впрочем, вполне добродушная.

– Спасибо за комплимент.

– Знаете, я искренне говорю.

– Тем более спасибо.

Наконец-то между ними перекинуты какие-то мосты! И Лариса отважилась на личный вопрос:

– Виталий, а чем вы занимаетесь на лайнере в течение дня? Ночью у вас, понятно, программа...

– Сначала отсыпаюсь, потом работаю с детьми.

– С детьми?

– Ну да. На корабле же есть детский клуб. С теми, кто постарше, мы танцуем.

Дети... Это еще больше расположило ее к нему. Уж если взрослые получают от этого человека столько солнечного света, то сколько же его должно доставаться детям! Лариса живо представила себе, как озорно и задорно должен вести себя аниматор в обществе мальчишек и девчонок, и как дети должны гроздьями виснуть на таком замечательном старшем товарище.

В тот день это был последний сколько-нибудь значимый разговор. Они вернулись в хостел к ужину, на удивление вкусному и обильному, и рухнули в постель, едва им удалось до нее добрести. Для Ларисы это была первая с момента знакомства с аниматором ночь, когда она заснула не под мягким пологом своих надежд и мечтаний, а словно бы придавленная тяжелой плитой – слишком уж стремительно настиг ее сон и опрокинул в свои черные объятия.

Всю ночь ей снились кошмары, а окончательно разбудило ощущение какого-то внутреннего беспокойства. Открыв глаза, она увидела, что Виталий пристально смотрит на нее с соседней кровати. И улыбается теплее, чем солнце, которое наполняло светом комнату, несмотря на опущенные жалюзи.

Она должна была бы разгадать такую улыбку сразу, но почему-то внушила себе, что это всего лишь утреннее приветствие. И радостно улыбнулась в ответ.

– Наконец-то мы с вами выспались! – со смехом сказал Виталий.

– Да уж! – Лариса была в таком восторге от того, что над ней снова ясный небосклон, что не знала, как это выразить, кроме как расцветшими от радости глазами.

Виталий откинул простыню и отправился в ванную комнату. Лариса обратила внимание на то, что он уже не стесняется появляться перед ней в одном белье, но не придала этому значения. Она услышала звук включенного душа и, думая, что в ее распоряжении не меньше пятнадцати минут одиночества, сама поднялась с постели как спала, в одних трусиках и маечке, заменявшей лифчик. Она подошла к окну, подняла жалюзи и зажмурилась: солнце хлынуло в комнату.