Улыбка любви

— Твоя мать не потрудилась назвать имени.

— Понятно. Значит, она говорила о Милиссе. — Диллон сел на край кровати и хмуро посмотрел на Джесси. — Я не собираюсь на ней жениться, пусть даже этого очень хотят моя мама и дед.

— Это та самая Харкен?

— А кто же еще? Деньги, власть, положение в обществе — все в одной милой компактной упаковочке с черными волосами.

— Как удобно. Пожалуй, тебе стоит подумать о свадьбе.

— Ты этого хочешь, Джесси?

Быстрым движением Диллон отшвырнул в сторону ее чемодан и, схватив Джесси за запястье, потянул ее на постель рядом с собой. Он обвил ее руками за талию и притянул к себе.

— Ты этого действительно хочешь? Она не смотрела на него.

— Меня это совершенно не касается.

— Да? И именно поэтому ты ушла из ресторана и принялась упаковывать вещи?

— Просто я не люблю, когда мне лгут. — Она наконец сдалась и посмотрела ему в глаза.

— Прости меня, Джесси. Если бы я знал, что она сюда придет, то постарался ее остановить. Но я такого от нее не ожидал.

— Похоже, ей кажется, что мы… — Джесси замолчала, подбирая подходящее слово.

-..любовники, — сказал Диллон, произнеся слово, которое она так и не смогла из себя выдавить.

— Да.

— У моей матери очень много достоинств, но именно из-за этого иногда с ней невозможно ладить. Мне бы она никогда не сказала то, о чем поведала тебе.

— Я бы тоже не стала тебе этого пересказывать.

— Прошу у тебя прощения за нее. Она пожала плечами.

— Родители тоже люди.

— Ты говоришь так, словно в этом вопросе у тебя большой опыт.

Джесси улыбнулась. Диллон схватил ее за руку.

— Поехали. Я хочу тебе кое-что показать.

— Но мой самолет! — запротестовала она. Ее не просто уговорить. Но указывать тоже нельзя. И тем не менее улыбкой или взглядом этот человек мог заставить ее сделать что угодно.

— Улетишь потом. Это место я очень люблю. Ты будешь первым человеком, которого я туда отвезу.

— Я не знаю.

Она не должна соглашаться, наоборот, нужно бежать без оглядки. Но она уже знала, что поедет. Улететь можно другим рейсом, а такого момента, как сейчас, больше никогда не будет. И другого Диллона тоже.

— Никто даже не знает о его существовании, — сказал он, помогая ей подняться.

— Мне переодеться?

— Нет. Ты одета как раз так, как надо.

Спустя час машина Диллона медленно ехала по грязной проселочной дороге. Ее сильно трясло на ухабах, и Джесси приходилось крепко держаться. Несколько минут назад они проехали через шаткие железные ворота. На них висела какая-то табличка, но настолько выцветшая и ржавая, что разобрать на ней надпись было невозможно.

— Ты уверен, что мы ничего не перепутали? — спросила Джесси, когда вдали показалась некрашеная хибара, одиноко стоявшая между двумя высокими деревьями. С каждой секундой возбуждение все больше охватывало ее.

— Все правильно. Мы почти приехали. — Диллон смотрел на хибару.

— Мы едем туда?

— Выглядит весьма скромно, правда?

— Да.

— Я приобрел этот участок несколько лет назад. Тогда я хотел организовать ранчо и центр реабилитации подростков при нем.

Она огляделась. Со всех сторон их окружали заросли полыни и дубовая поросль.

— Неплохое место для чего-то такого. Не думаю, что у посторонних может появиться желание приехать сюда.

— Я по-прежнему хочу использовать часть земли под центр, но сейчас дом нужен мне самому.

— Этот дом?! Диллон рассмеялся.

— Да, этот дом. В оазисе первозданной природы, вдали от цивилизации, где единственные звуки — мой собственный голос и едва слышное шуршание травы.

Джесси зябко поежилась от мысли, кто может вызывать это "едва слышное шуршание".

— Как тебе удается скрывать это место?

— Все привыкли, что я время от времени исчезаю на день или два. Мои домашние давным-давно перестали об этом спрашивать, а друзья считают, что им все понятно и без вопросов.

— Могу себе представить.

— Такая уж у меня репутация, — с улыбкой ответил Диллон.

Понимая, что не стоит его поощрять, Джесси тем не менее обнаружила, что улыбается вместе с ним. Он соблазнитель, каждая нормальная женщина должна была бы бежать от него без оглядки. Но едва слышный внутренний голосок убеждал ее открыть свое сердце этому человеку.

— Вот мы и приехали. — Диллон выключил зажигание. — В доме немного прохладно, но стоит растопить печь, и он прогреется очень быстро.

Пока он обходил вокруг машины, чтобы открыть ее дверцу, Джесси попробовала рассмотреть этот простенький коттедж. Кое-где на досках еще сохранились следы голубой краски. Сквозь давно немытые стекла виднелись занавески. Все имело запущенный вид, но в доме все-таки был определенный шарм.

— Хочу предупредить тебя, — сказал Диллон, когда они подошли к двери, здесь нет ни телефона, ни телевизора, но есть патефон, можно слушать музыку.

— А водопровод в доме есть?

— Есть. Есть даже электричество и аварийный генератор.

— Все удобства!

Он отпер дверь и, войдя, включил свет. Затаив дыхание, она шагнула следом, приготовившись к самому худшему. Внутри было просто и тесновато, но уютно.

— Не так плохо, — сказала она с удивлением. Главное место в комнате занимала большая черная печь. Вокруг нее с трех сторон стояли два стула и две кушетки. На одной лежала воловья шкура. Все говорило о том, что здесь живет одинокий мужчина.

— Кухня вон там, — указал Диллон на дверь справа. — За кухней ванная.

Джесси оглянулась в поисках другой двери, но безрезультатно. В противоположном углу комнаты длинными плотными гардинами была отгорожена небольшая ниша, там на маленьком столике стоял старый патефон. Слева от входной двери виднелась лестница, ведущая на второй этаж.

— А что наверху?

— Еще одна ванная и спальня. Хочешь посмотреть?

— Нет, спасибо, — поспешно ответила она.

— Тогда я растоплю печь, а ты пока можешь посмотреть кухню.

Диллон вышел на улицу, а Джесси побрела в кухню. Все равно заняться больше было нечем. Через некоторое время он вернулся. Послышался звук открывающейся дверцы печи и укладываемых в печь поленьев. Она открыла роскошный холодильник. Там обнаружился галлон молока — запас на целую неделю. Значит, Диллон либо редко привозил сюда продукты, либо проводил здесь много времени. В ванной лежал наполовину использованный тюбик зубной пасты и бритвенные принадлежности. Комната была хорошо отделанной и чистой: похоже, ею пользовались часто. — Вернувшись на кухню, она заметила на деревянном столе горшок с африканской фиалкой. Розовые цветы переливались в лучах солнца и несколько оживляли по-спартански простую кухню.

— Ты не проголодалась? — крикнул из комнаты Диллон. — В холодильнике есть прекрасные бифштексы. И цыплята. Мы можем их запечь. — Он появился в дверях. Внизу лежат овощи, а в том ящике картошка.

Джесси остановилась около стола.

— Похоже, ты проводишь здесь много времени?

Он кивнул:

— Больше чем много.

— И никто не знает об этом доме? Даже твои родственники?

— Тем более мои родственники. Диллон вошел в кухню и, присев на краешек стола, посмотрел на Джесси.

— Ты слышала, что вчера говорила моя мать? Она хочет, чтобы я поскорее женился и у нее появились еще внуки.

— Ты можешь просто сказать ей "нет", — предложила Джесси.

— В том-то и дело, что не могу. Я хочу жениться и хочу иметь детей. Но я хочу, чтобы их воспитывала моя жена. Я не хочу создавать семью в доме, где властвует моя мать.

— Я уверена, что твоя жена это оценит. Диллон пристально посмотрел ей в глаза, давая понять, что следующие его слова относятся только к Джесси, и ни к кому больше.

— Я надеюсь.

Джесси показалось, что буквально за секунду воздух в кухне раскалился. Она отбросила назад упавшие ей на лицо волосы. Нужно было понять, что он имеет в виду. Не хочет же он в самом деле, чтобы она стала матерью его детей? Видимо, это шутка.