Три недели в Париже

— Дядя Хьюго любил повторять, что в мире есть одна постоянная вещь — перемены.

Глава 7

Ане удалось уговорить Александру приехать. И вот она здесь, в Париже, весенним утром. Сегодня пятница, одиннадцатое мая. До дня рождения осталось три недели. Она приехала слишком рано. Но, с другой стороны, у нее здесь масса дел: надо встретиться с Аней, походить по магазинам и, раз уж она согласилась поработать вместе с Ники, надо будет и с ним встретиться. Но у ее приезда была еще и тайная цель.

Том Коннерс.

Часы показывали одиннадцать. Александру одолевало искушение позвонить Тому. Но она еще не была готова встретиться с ним лицом к лицу. Взяв сумочку, она вышла из номера люкс и направилась к лифту.

Через несколько секунд Александра уже шагала по мраморному вестибюлю отеля «Мерис», который ей рекомендовала Аня. Потом прошла сквозь вращающуюся дверь и спустилась по ступенькам. Тут она подумала, как замечательно вновь оказаться в любимом городе. Если повернуть налево, выйдешь к Лувру, а если направо — можно прогуляться по рю де Риволи, разглядывая витрины, пока не окажешься на площади Согласия, а потом на Елисейских полях.

Александра, недолго думая, направилась к Лувру. День выдался чудесный. Париж искрился в ярких лучах солнца. Когда она шла мимо уличного кафе, в ноздри ей ударил дразнящий аромат свежемолотого кофе. Александра присела за столик и заказала кофе с молоком.

Через несколько секунд официант принес кофейник и кувшинчик горячего молока. Александра налила в большую чашку кофе и добавила пенящегося молока. Первый же глоток привел ее в восторг, потом она заглянула в корзинку. Почему бы и нет? — подумала она и, взяв круассан, отломила кусочек, намазала маслом и щедро сдобрила джемом. Круассан растаял во рту, и она вспомнила, как завтракала здесь студенткой.

Чудесные годы, полные ожиданий. Тогда все было впереди. Но после многое пошло не так, как хотелось.

Теперь Александра собралась все исправить.

Женщина была так красива и эффектна, что ей оборачивались вслед. Высокая, почти метр восемьдесят ростом, с царственной осанкой и плавными движениями. Ее лицо притягивало взгляды: красиво изогнутые черные брови над большими, широко расставленными глазами. Чувственный рот. Грива густых, блестящих черных волос, ниспадающих до лопаток.

Ее одежда была простой, но элегантной. Черный габардиновый брючный костюм, белая шелковая рубашка и черные босоножки на высоких каблуках. На плече черная кожаная сумка, в руке темные очки. Той же простой элегантностью отличались и украшения. В часах на левой руке, золотом браслете на правой и маленьких бриллиантовых сережках не было ничего вычурного.

В то утро она неторопливо прохаживалась по тихим залам Лувра. До встречи за ленчем в «Рице» на Вандомской площади оставалось еще много времени. Женщина знала, что привлекает к себе внимание. Три месяца назад она бы не поверила, что такое возможно. Марию Франкони было не узнать — она сбросила двадцать пять килограммов. Залогом успеха стали изнурительные тренировки и строгая диета, лишенная жиров, углеводов, а также вина и других спиртных напитков.

За несколько недель до поездки в Париж Мария посетила известного миланского модельера, который придумал для нее несколько брючных костюмов и платьев простого кроя, подчеркивавших ее достоинства и скрывавших тяжеловатую нижнюю часть тела. Он предложил ей удлиненные, чуть ниже бедер, пиджаки без пуговиц, слегка обуженные брюки и прямые юбки. Темные цвета, в основном черный и несколько оттенков серого, зрительно уменьшали объем и подчеркивали красоту темных глаз и волос.

Даже сейчас в Париже Мария не позволяла себе расслабиться. Каждый день она плавала, тренировалась на беговой дорожке. Она также продолжала сидеть на строгой диете, не прельстившись соблазнами французской кухни.

Приехав в Париж, Мария навестила свою любимую Аню, потом ходила по магазинам, посещала художественные галереи, была в Версале. Она наслаждалась каждой минутой счастья вдали от работы и деспотической семьи. Я сбежала, думала она, неторопливо приближаясь к картине, ради которой пришла в Лувр. Если б только мне не надо было возвращаться, если бы я могла остаться в Париже. Навсегда. Она тут же отогнала от себя эти мечты.

Перед ней была чудесная картина. Мария долго стояла перед ней, словно в трансе. Мона Лиза всегда производила на нее такое действие… Зачаровывала. Мария подошла поближе, чтобы получше разглядеть полотно.

И тут она заметила приближающуюся к ней женщину. Сердце у нее замерло. Мария повернула голову, чтобы убедиться, что не ошиблась, и поспешно отвернулась.

Бросив последний взгляд на полотно Леонардо да Винчи, она быстро зашагала в противоположном направлении.

Его столик располагался напротив двери, и он увидел ее, как только она вошла в «Л’Эспадон». Он встал, на его лице сияла широкая, приветливая улыбка. Когда она подошла, он с нетерпением взял ее за руку, поцеловал в щеку и несколько секунд пристально на нее смотрел.

Улыбнувшись, Мария опустилась в кресло:

— Прости, я опоздала.

Сев напротив, он покачал головой:

— Нет, не опоздала. Да и если бы опоздала — такую красавицу можно и подождать.

— Спасибо, — пробормотала Мария.

— Я заказал тебе грейпфрутовый сок. Надеюсь, я не ошибся.

— Очень хорошо, спасибо.

Подняв бокал вина, он произнес:

— Твое здоровье, — и они чокнулись.

Он часто виделся с ней после ее приезда в Париж и хотел продолжать эти встречи. Но понимал, что должен проявлять осмотрительность.

— Ты так на меня смотришь…

— Прости, — извинился он. — Ничего не могу с собой поделать. У тебя лицо такое… одухотворенное.

Тихонько рассмеявшись, Мария покачала головой:

— Мона Лиза — вот по-настоящему одухотворенное лицо.

— Да, ты права, но и твой портрет тоже должен написать великий художник, современный да Винчи.

Не успела Мария ответить, как к столику подошел официант. Она заказала устриц и парового палтуса, он взял то же самое. Когда они остались одни, Мария сказала:

— Сегодня в Лувре я видела Александру Гордон.

— И как она? Наверно, рада была тебя видеть?

Мария вздохнула:

— Я с ней не говорила. Я вдруг смутилась и ушла прежде, чем она успела меня заметить. Наверное, это было глупо.

— Неужели вы так серьезно повздорили? Четыре неразлучные подруги?

— Теперь наша ссора кажется детской, даже глупой… — Она запнулась.

Увидев, что Мария не хочет обсуждать эту тему, он сказал:

— Тебе ведь очень нравится в Париже?

— Да, благодаря тебе. Ты такой милый.

Он дотянулся до ее лежавшей на столе руки.

— Я просто без ума от тебя, Мария. Надеюсь, ты от меня тоже.

Немного помолчав, она ответила:

— Да, Ники, тоже.

— Я очень рад, что это взаимно.

Они сидели молча, держась за руки, пристально глядя друг на друга, пока не принесли устриц. Выпустив ее руку, Ники взял вилку, недоумевая, что с ним такое происходит. Он, тридцативосьмилетний мужчина, повидавший жизнь, чувствует себя как школьник. Я рехнулся, подумал он, просто рехнулся.

Съев несколько устриц, Мария отложила вилку:

— Когда я приехала в Париж, я думала сесть на поезд и съездить на день в Лондон, чтобы повидаться с Рикардо. Я говорила тебе, он там работает. Но сейчас мне этого не хочется.

— Из-за меня? — осторожно спросил Ники.

— Да. — Мария встретилась с ним взглядом.

В ее глазах Ники увидел желание и напрягся. Не спеши, предостерег он себя. Только не спеши.

Напрасно я приехала, думала Джессика, шагая по узкой улочке близ отеля «Плаза Атене», в котором она остановилась. Слишком много воспоминаний, и почти все связаны с Люсьеном Жираром.

Джессика жалела о том, что на прошлой неделе позвонила из Лос-Анджелеса Алену Бонналю и договорилась о встрече. Они подружились из-за Люсьена. Джессика никогда не забудет, как он поддерживал ее в горе. Но Ален был связан с прошлым — с тем самым прошлым, от которого она никак не могла избавиться. Даже выбор ресторана пробуждал ностальгические чувства, воспоминания о тех годах, когда она училась в Аниной школе и все трое — она с Люсьеном и Ален — частенько заходили в «Шез Андре».