Дитя моря

   - Но ты же сама сказала, что любишь Игнасио, а он любит тебя... Какая может стать преграда между вами?

   Марина хотела рассказать священнику о том, что ее преследует ее прежний кавалер Герман, что он очень опасен, и для Игнасио встреча с Германом не сулит ничего хорошего. Но тут в храм вошли другие прихожане, скоро должна была начаться вечерняя служба...

   Марина нашла Игнасио на берегу, где он любил смотреть на океан.

   Игнасио и Марина гуляли по берегу и слушали шум прибоя. Шелест листвы деревьев вторил плеску волн. Вечер был прекрасный. Стояла чудная погода.

   - Знаешь, Марина, после нашей поездки в Лагуш я написал Элегию, - сказал Игнасио, - меня как будто осенило. Мне вдруг снова захотелось писать, как будто какая-то сила заставила меня сесть за рабочий стол. Хандра миновала, я снова полон сил и решимости работать, писать романы...

   - Прочитай мне Элегию, пожалуйста...

   - Это маленькое эссе. Очень сентиментальное, полное чувств и экспрессии... Не знаю, понравится ли оно тебе...

   - Ты хочешь сказать, что это очень личное? Не предназначенное для посторонних ушей.

   - Возможно... Тогда, в Лагуше, мы были так счастливы с тобой. Потом был вечер в кафе, мы слушали фаду. Марина, ты была такая трогательно-нежная. Можно сказать, беззащитная... Я видел твои восторженные глаза, вызванные этой музыкой. Я сам был пленен этой музыкой и... тобой. Под наплывом чувств родились такие строки, которые я назвал Элегией. Слушай... "Она была прекрасная Скрипка. Тонкая и нежная. Вся гладкая и чувственная. Он был великолепный Музыкант. Длинный, худой, с взлохмаченными волосами. Он приходил и брал в руки свою изящную Скрипку. От прикосновения его длинных нежных пальцев она вся трепетала, сладостная дрожь проходила по ее телу. Он долго и вдохновенно настраивал ее. Затем начинал играть. От прикосновения его смычка она издавала сладостные и томные звуки. Тихая и радостная музыка лилась вокруг. Он то осторожно пощипывал струны, то вдруг решительно ударял по ним. Это были увертюры страсти, симфонии любви.

   Скрипач играл не по нотам. Вдохновение касалось его души, и ни одна ночная симфония не была похожа на другую. Иногда к ним присоединялся хор птиц, если это было утром. Их увлеченное щебетание органично вливалось в звучащую мелодию. А ночью их сопровождением были песни сверчков или первых петухов.

   Скрипка ласково и страстно отдавалась своему повелителю, скрипачу. Она его любила и открывала все секреты своей чувственной души. А он долго и нежно играл на ней. Это было слияние двух душ. Она была Скрипка, он был Скрипач, а их музыкой была любовь..."

   Марина стояла как завороженная, то ли красота ночи, то ли красота строк о любви пленили ее сердце. Ей не хотелось нарушать сладостное молчание. Игнасио первым нарушил тишину:

   - Марина, эти строки я посвятил тебе...

   - Ты сравнил меня с скрипкой... Это очень поэтично.

   - Согласен, поэтично... С тобой я становлюсь сентиментальным.

   - Ты боишься своих чувств?

   - Я не хочу оголять свои чувства перед публикой, на показ. Раскрывать до конца свою душу перед читателями... Что-то должно оставаться личным, только твоим, куда нет входа посторонним.

   - Сейчас это очень модно. Многие, наоборот, стараются раскрыть как можно больше своих секретов перед светом, дабы изумленная публика пала к их ногам.

   - Я не хочу так поступать...

   - Но если ты боишься открыться перед читателем, тогда он почувствует фальшь. Книги не будут продаваться.

   - Они итак не очень продаются, - с иронией в голосе сказал Игнасио. - Я не отношусь к категории модных писателей, не принят в "великосветской" тусовке. Можно сказать, я неудачник...

   - Не говори так, Игнасио. Ты в поиске, и это самое важное. Ты хочешь, творить, а не писать конъюнктуру... То что модно или выгодно, или написано под заказ... Трудно быть модным писателем, и талантливым одновременно. Ты хочешь быть творцом, а не ремесленником, а это уже многого стоит. Значит, ты сможешь написать роман, который всколыхнет души читателей, пробьет брешь в их очерствелых душах, привыкших читать простенькие детективы, где не надо ни о чем думать, или пустышки-однодневки фэнтези, или... в общем, всю ту литературу, которая заполонила весь мир в последнее время. Такое впечатление, что эти романы пишут разные авторы, но по одним лекалам...

   - В общем, ты считаешь, что для меня еще ничего не потеряно? - улыбнулся Игнасио.

   - Я хочу сказать, что у тебя все получится. Я верю в тебя и в твой талант.

   - Ты моя муза, Марина. Мы с тобой - слияние двух душ.

   Игнасио обнял Марину и поцеловал. Она ответила на его поцелуй...

   ...Это было сверх его сил, смотреть, как те двое обнимаются и целуются на берегу. Герман скрипнул зубами, это было мукой наблюдать, как Марина обнимается с другим мужчиной. Герман сидел в машине неподалеку, наблюдая за происходившим. Он решил, что настало время положить этому конец.

   - Рома, ты иди и приведи сюда Марину! - зло сказал Герман.

   - А если она начнет упираться? К тому же, она там не одна, - недоуменно уставился на шефа Рома.

   - Если надо, силой приволоки ее! Слышишь! - набросился на того Герман. - А ты, Степаныч, разберись с ее дружком. - Герман пристально посмотрел на Степаныча. - Ну, не мне тебя учить, как поступать в таких случаях. И сделайте все быстро, надо побыстрей отсюда уезжать, а то местные могут кинуться.

   Рома возник из темноты, как привидение. Он с силой оттолкнул Игнасио в сторону, схватил Марину за руку и потащил в сторону машины. Марина стала упираться, кричать, звать на помощь. Тогда Рома схватил Марину на руки и понес к машине. Игнасио бросился за Мариной, но тут ему дорогу преградил Степан. Игнасио кинулся с кулаками на бандита, но тот оказался сильнее. Он одним ударом свалил Игнасио на землю. Игнасио попытался встать, скрипя от боли, но вторым ударом снова был сбит с ног. Степаныч достал пистолет и нацелился в Игнасио.

   - Прощайся с жизнью, - сказал Степаныч своей жертве. Игнасио ничего не понял из сказанного по-русски, но понял, что ему пришел конец. Бандит не собирался оставлять его в живых. Игнасио в этот момент вовсе не было страшно. Один раз живем. Единственная мысль, которая обжигала его в эту минуту: "Что будет с Мариной? И как помочь ей?"

   Тут Игнасио отвлек шум, доносившийся со стороны поселка. Он услышал крик Луиса: "Игнасио! Игнасио!" Бандит медлил, не зная, как поступить. Такого хода развития событий никто не ожидал. Лишний свидетель был ни к чему. Старый рыбак подбежал и кинулся к Игнасио:

   - Как ты, сынок?! Я, как только увидел их машину, понял, что-то неладное, поспешил сразу сюда...

   - Ничего, Луис... я в порядке, - простонал Игнасио. - А вот Марина...

   - Что Марина? Где она?

   - Они забрали ее... Она в машине...

   Видя, что ситуация выходит из-под контроля, Герман крикнул: - Кончай его! И садись быстро в машину! Надо уезжать.

   Степан хотел уже нажать на курок, но тут он встретился с глазами старого Луиса. Столько в них было решимости защитить Игнасио, даже ценой собственной жизни. Поверженный, Игнасио лежал на песке, он не мог защититься. Старик Луис закрыл его собой, став перед дулом пистолета, готовый умереть. Бандит выстрелил, но промахнулся. Пуля пролетела в нескольких сантиметрах от виска Луиса. Степан зло сплюнул и сказал: "А, ну вас ко всем чертям! Игнасио итак свое получил..." Он повернулся и побежал к машине.

   * * *

   Степан вел машину с бешеной скоростью. Один раз их даже чуть не занесло в кювет, они едва не перевернулись. Герман попросил вести машину помедленнее, тем более, что погони не было. На вопрос Германа: "Ну, что с "ним""?", Степаныч ответил: "С "ним" все кончено!" Герману не нужно было знать, что у Степана творилось сейчас на душе. Тем более Игнасио получил по заслугам. Несколько дней уж точно будет отлеживаться.