Рискованное путешествие

— Вот уж не думал, что Кейптаун произвел на вас такое неприятное впечатление, — ответил удивленный голос, который отнюдь не принадлежал Тому Паджету. — Когда я подошел к вам днем, вы показались мне очарованной его зрелищем.

Она быстро обернулась.

— Вы! — воскликнула она. — Я думала, это Том!

— Знаю. Я сказал ему, что вы направились в свою каюту. Вы возражаете?

Она покачала головой:

— Нет, почему я должна возражать?

Кент смотрел на девушку с лукавым видом. Стремительно, как и всегда в этих широтах, опускалась ночь, вскоре окутавшая их своим прозрачным темным шифоном. Над ними уже нестерпимым блеском перемигивались бесчисленные и кажущиеся обманчиво близкими невероятно крупные звезды.

— Не думаю, что я мог бы ответить на ваш вопрос. — Кент прислонился к поручню и достал портсигар. — Все зависит от того, насколько вы узнали друг друга за последние несколько дней.

— Не совсем так, — возразила Карин, как будто это было очень важно. — Прошло уже больше недели.

— Ну, значит, от того, как хорошо вы узнали друг друга за прошедшее время.

— Мы стали хорошими друзьями, — ответила Карин, ощущая смутную потребность защищаться.

— Прекрасно. — Интонации его голоса были мягкими и протяжными.

— Но мы не любовники, если вы намекаете именно на это, — резко ответила она.

— Прекрасно, — повторил он, и на этот раз ей показалось, что он был искренен. — Смотрите! — Он указал на отдаленные огни. — Вы больше не увидите Южную Африку, пока не поплывете назад в Англию. Кстати, что вы имели в виду, когда сказали, что все неприятное поглощает волшебство этой ночи? Вам не понравились люди в Кейптауне или его архитектура? Надо сказать, что большинство считает его белоснежные здания великолепными.

— Я не говорила ни о том, ни о другом, — призналась Карин. — Я вспомнила о том мгновении, когда вы дали мне понять, что на меня смотрят… кажется, я не переставала об этом думать, — тихо сказала она, против воли вздрогнув.

Кент стряхнул с сигареты пепел.

— Не стоит об этом вспоминать, — посоветовал он. — В конце концов, вы ведь понимаете, что привлекаете к себе взгляды. Нельзя же обвинять этих людей только за то, что они темнокожие и так смотрели на вас.

— Я вовсе не думала о цвете их кожи.

— Вам просто не нравится, когда на вас смотрят?

— Не нравится, когда смотрят вот так! Когда смотрят мужчины!

Он отбросил только что зажженную сигарету, и тьма тут же поглотила крошечный огонек, а сам Кент легонько коснулся плеча девушки.

— Вот так раз! — шутливо сказал он. — Честно сказать, вы же не ожидаете, чтобы я поверил, что женщины могут смотреть с восхищением друг на друга? А днем на вас смотрели именно с восхищением. Кроме того, — с ноткой легкого осуждения добавил он, — я уже сказал вам, что вы сами были в этом виноваты. В следующий раз вам не позволят сойти на берег одной.

— Не позволят? — Карин улыбнулась в темноте.

Ее рука легко касалась перил, и шаловливые лучи звезд заставляли вспыхивать огнем камешки на ее перстне. Кент взглянул на ее руку.

— Какое красивое у вас кольцо, — заметил он. — Я обратил внимание, что вы его не снимаете. Оно имеет для вас особое значение?

— Что? Это кольцо? — удивленно спросила она. Это было кольцо матери Яна Макстона, которое он упросил Карин принять. — Нет, ничего особенного.

— Но все же какое-то значение оно для вас имеет?

Она с минуту размышляла, затем качнула головой. Ее нерешительность была вызвана воспоминанием о матери Яна, которую она любила.

— Оно подарено мне другом, — сказала Карин.

— Мужчиной?

— Да.

— Понятно.

Он резко отвернулся, и Карин показалось, что он собирается уйти. Но затем как будто передумал и снова повернулся к ней.

— Ну, что ж, — с легким покорным вздохом сказал он, — разве я не сказал, что вы привлекаете внимание? И этот молодой человек, вероятно, имел шанс?

— Но это был не молодой человек… я хотела сказать, не юноша, — возразила она.

— Но мужчина?

— Мужчина, который подарил его мне, — молодой человек, но кольцо принадлежало его матери. Он думал, что она хотела бы, чтобы я носила это кольцо — как память.

— Потому что вы с ней были друзьями?

— Мы были очень хорошими друзьями.

— И вы не намерены выйти замуж за сына, чтобы осуществить невысказанное желание его матери? Возможно, вы догадывались об этом ее желании до того, как она умерла?

— Нет, нет и нет! Я не намерена выйти за него замуж, чтобы выполнить невысказанную волю его матери, — решительно объявила Карин.

Кент вдруг поднял голову и рассмеялся. Она еще ни разу не слышала, чтобы он так искренне и весело смеялся, и удивилась — особенно по контрасту с той резкостью и настойчивостью, с которой он ее расспрашивал.

— Вы знаете, — проговорил он, облокачиваясь на поручень и глядя в небо, — сегодня вечером я впервые за долгое время чувствую себя удивительно беззаботным. Сейчас мне даже кажется, что у меня вообще нет никаких проблем! — Он посмотрел на Карин и улыбнулся ей. — Не думаете ли вы, что этому способствует наше уединение?

С минуту девушка серьезно изучала его, затем медленно покачала головой:

— Я бы так не подумала.

— Вам недостает самонадеянности, дитя мое, — сказал он и снова закинул к небу красиво посаженную голову. — Вы знакомы с астрономией? Это, оказывается, захватывающая наука, когда займешься ею всерьез, так говорят. Я же знаю только, что очень люблю смотреть на звезды, но при этом не очень умею выделять среди них созвездия вроде Большой Медведицы и так далее. Когда мы углубимся в Индийский океан, если повезет, вы сможете увидеть Южный Крест. Это созвездие я знаю и покажу вам.

— О, как мне хотелось бы! — с восторгом воскликнула девушка. — Правда, покажете?

Несмотря на гладкую, словно стеклянную поверхность моря, по которой они прокладывали свой путь, корабль вдруг слегка накренился набок, и Карин покачнулась и упала на плечо Кента Уиллоугби. Он мгновенно подхватил ее, крепко поддержав.

— Удивительно, как трудно привыкнуть к морской качке, — заметил он.

Кент не убрал руку, и Карин стояла рядом под прикрытием бархатисто-черного покрова ночи, и ее волосы мягко касались его лица, и он улавливал тонкий запах ее духов. Через минуту она ощутила, как он напрягся, но не отодвигалась.

Решив посмотреть ему в лицо, Карин вдруг обнаружила, что оно мрачно. Луна уже поднималась, рассеивая непроницаемый мрак, и девушка не могла ошибиться.

— Вы не любите женщин, да? — тихо спросила она.

Он опустил на нее взгляд, крепко сжимая ее обнаженную руку, а его глаза были отчужденными, как далекие звезды.

— Что вы имеете в виду?

— Вы действительно не любите женщин! Или, вероятно, одна из них так разочаровала вас, что вы не можете через это переступить, верно?

— Даже если это было так, это не имеет к вам отношения, — резко сказал он.

— Но то, что я ношу кольцо, подаренное мне другом, тоже вас не касается! Однако вы задали мне тысячу вопросов о нем!

— Справедливое замечание! — нехотя воскликнул Кент и, отделившись от девушки, подошел к поручню.

Он стоял, глядя в темноту, которая быстро сдавалась под волшебным светом луны, льющимся в море, и говорил с какой-то сердитой пылкостью:

— Да, вы справедливо упрекнули меня. Однако я не собираюсь посвящать вас в тайны своего мрачного прошлого, поэтому вынужден просить вас умерить свое любопытство. Вы прелестная и трогательная девушка, и мне хочется верить, что вы такая, какой кажетесь. Но если мне понадобится выплакаться кому-нибудь, вряд ли это будете вы, дитя мое!

Рассердившись, что по своей вине попала в ловушку, Карин резко выпрямилась.

— Не беспокойтесь, — возразила она с чисто женской язвительностью, которой до сих пор и не подозревала в себе. — Вряд ли я окажусь рядом в тот момент, когда вам захочется облегчить признаниями свою душу весьма взрослого человека! И когда я сказала, что вы не любите женщин, я не просила вас обнажать всю глубину этой вашей нелюбви! Я просто дала вам понять, что знаю об этом!