Стрела Купидона

— Возможно, — он улыбнулся, и Эмма почувствовала магнетизм его обаяния. — Ты остановилась в «Артемисе», насколько я знаю. Как поживает мой друг Нико Уоррендер? Я слышал, он сейчас здесь.

Эмма нахмурилась.

— Не думаю, что встречала…

— Ты живешь в «Артемисе» и не встречала Нико?

— Нико! Но ты сказал…

— Ник Уоррендер. Правильно.

— Но он грек.

— Наполовину. Да, его мать гречанка. Но его отец был англичанином. Ник всю жизнь прожил в Англии. Он — медик. Работает в лондонской больнице, специализируется на детской медицине. Он приезжает каждый год. Передай ему привет. Напомни ему заглянуть и повидать меня. Мы здорово веселились в старые времена, когда он имел обыкновение приезжать на лето со своей очаровательной женой. Бедная Джули — самая прелестная девушка, которую я когда-либо встречал! И она умерла, бедняжка, рожая этого сорванца Джонни!.. А, Уолтер! Мы предавались воспоминаниям, твоя подружка Эмма и я…

Эмма шла за ними, когда Дамьен и Уолтер двинулись в направлении шума и танцев. Она даже не пыталась услышать, что они говорили, даже когда слова были адресованы ей. Облаченный в серебристое пришелец вдруг возник перед ними в полном смятении: — Дамьен, ты не можешь подойти сейчас? Там какой-то парень болтает по-гречески, и я не могу понять, чего он хочет.

Дамьен послал Эмме воздушный поцелуй.

— Заставь Уолтера привезти тебя еще как-нибудь вечером, до того как начинается этот рев ракетных двигателей. Мы смогли бы поболтать как следует! Снимок я оставлю у себя, дорогуша, покопаюсь в своей старческой памяти. Прощай и да благословит тебя Бог.

Уолтер направился назад на танцплощадку, но Эмма покачала головой: — Прошу тебя… Этот шум… С меня хватит.

— Хорошо, — бодро сказал Уолтер. — Давай прогуляемся по берегу и подышим свежим воздухом. Там было немного душновато. Что ты думаешь о Дамьене? Правда, он великолепен?

«Великолепный» — это слово Уолтер недавно употребил по отношению к ней. Но она не была великолепна. Она была классической дурой. Она вспомнила как сделала комплимент Нико, который на самом деле был Ник Уоррендор, за его английский и почувствовала как вспыхнули ее щеки. Она вспомнила своевольное обращение леди Чартерис Браун. «Присмотрите за багажом, любезный». «Эмма, неужели у тебя нет мелочи дать этому типу». Неудивительно, что он кипел и ощетинился.

Они спустились по крутой тропинке к морю. Здесь не было песка, только скалы, где вода с шумом бросалась на камни, чтобы разбиться в дым мелкими брызгами. Рука Уолтера проскользнула вокруг ее талии и он повернул ее к себе.

— Ты что-то очень тихая, милая девушка. Хватит думать об этой скучной Алтее. Ты знаешь, я уже сыт по горло. Завтра ты можешь начать думать о ней снова, а сейчас есть только ты, я и море.

Он остановился с подветренной стороны массивного валуна и заключил ее в объятия. Его тело было упругим, и руки были горячи. Его губы легко коснулись ее глаз и носа и коснулись ее губ. Резким толчком она оттолкнула его.

— Эй, — пробормотал он, сжимая объятия. — Что это?

Его губы снова коснулись ее рта, но она отдернула голову.

— Нет, — сказала она. Вдруг стало необычайно важно то, что он не должен поцеловать ее. Всеми силами она сопротивлялась, стараясь освободиться из его рук, но он держал ее крепко. Она упорно отворачивала лицо, прижатое к грубой ткани его рубашки. — Пусти!

Он мягко засмеялся.

— Каков он, хотел бы я знать, тот счастливчик, для которого ты бережешь свои поцелуи! — он ослабил объятия и отстранил ее от себя, вглядываясь в ее лицо. — Каков он?

Глава 3

Эмме было трудно уснуть этой ночью. Она лежала на постели под одной простыней. Лунный свет играл на поверхности моря, превращая далекие горы в острова, плавающие в дымке. Почему она так отчаянно оттолкнула Уолтера? Когда это несколько поцелуев вечером после танцев значили так много? «Каков он, этот счастливчик, для которого ты бережешь свои поцелуи»? Такого человека не существовало. Никогда не существовало. Она действительно хотела любви, часто мечтала о ней, размышляла как бы все это было, и с грустью признавала, что время идет, и с ней, наверное, такого уже никогда не случится.

Она не хотела причинить боль Уолтеру. Он воспринял все очень хорошо, отпускал шутки о человеке, который завладел ее сердцем, но его гордость была задета. О Нике Уоррендере, Нико, мистере Хмурый Взгляд, она не позволяла себе думать.

На следующее утро она чувствовала себя так, словно не спала вовсе. Зато леди Чартерис Браун, напротив, была в прекрасном настроении. Во время завтрака она объявила, что будет сопровождать Эмму в поездке, которую запланировала, по кафе и тавернам Аджио Стефаноса.

— Но перед тем, как мы отправимся в путь, я хотела, чтобы ты выяснила у служащих отеля, когда мы, наконец, сможем увидеть эту горничную. Конечно, она вернется на работу сегодня!

Эмма была вынуждена пойти к регистрации и неожиданно была разочарованна, когда увидела за стойкой обходительного молодого человека.

— Мария? — Он воздел руки к небесам и уронил их. — Мне очень жаль, но ее нет. У нее большие проблемы. Ее отец… Вы понимаете? Телефон? Там, где живет Мария, нет телефона. Может быть завтра…

— Завтра? — вскричала леди Чартерис Браун, когда Эмма пересказала ей содержание разговора. — Но мы должны уезжать завтра! Горничные пропадают, дети набрасываются на скейтбордах… Это худший из всех отелей, где я когда-либо останавливалась.

— Все равно, я думаю, нам следует зарезервировать наши номера еще на некоторое время, — сказала Эмма. — Не забывайте, Мария — единственная ниточка, которая у нас есть.

— Если все это того стоит! Если мы когда-нибудь вообще увидим эту Марию! Ну да ладно. Оставь за нами эти номера на пару дней.

Утро в Аджио Стефаносе нельзя было назвать удачным. Город был забит, стояла жара. Вскоре, после визитов по кафе и тавернам, леди Чартерис Браун устала и выглядела подавленной. Никто не признавал девушки на фотографиях. С усталостью леди Чартерис Браун становилась все более капризной и упрямой. Легкий ланч в таверне у моря и Эмма везла ее назад в отель на сиесту.

— Не стоит так разочаровываться, — сказала она старой леди, когда та прикрыла веки от яркого света. — Официанты в кафе и тавернах видят столько людей, что просто физически не могут помнить все лица, и даже если вспомнят, что они могут нам сказать больше того, чем мы знаем от Марии, что Алтея была в Аджио Стефаносе? Попозже, когда станет немного прохладнее, я объеду дома, в которых сдаются квартиры и комнаты. Это может нам дать больше шансов. Без отдыха Эмма отправилась из своего номера в сад. Накануне у бассейна ее кожа обгорела на солнце, и Эмма решила, что будет лучше сегодня избегать солнечных ванн. Было очень тихо. Группа уехала на свою очередную экскурсию. Эмма нашла место в тени и присела с книгой, но успокоиться никак не могла. Для нее было большим разочарованием, что они никак не могли услышать то, что Мария знала об Алтее. Ее информация могла ничего не стоить, а могла и навести их на след девушки. Какова была Алтея? — задумалась она. Почему леди Чартерис Браун так мало рассказала ей об Алтее? Не потому ли, что старая леди по-настоящему не знала своей внучки? У Алтеи не было близких друзей. После ее исчезновения ни один человек не мог даже высказать предположения, почему она ушла, и куда могла уйти.

Откуда-то из гущи олеандров у себя за спиной она услышала пронзительный крик. В напряжении, она прислушивалась. Крик раздался снова, но теперь вместе со звуком сильных ударов. Потом стон, словно кому-то причиняли боль. Боже мой, что там происходит? Пробравшись по узкой тропинке среди цветущих кустарников, она попала на небольшую поляну, окруженную валунами. В центре ее маленький мальчик в пластмассовых доспехах лупил по чему-то мягкому и пушистому игрушечным мечом.

— Что ты делаешь? — закричала Эмма по-английски, так как это был никто иной, как маленький сын Ника Уоррендера, производивший истязание.