Дело особой важности

Пола Льюис

Дело особой важности

1

— Только не Алекс Барези! — Лори вскочила с кресла, ее зеленые глаза потемнели от ужаса. — Он ведь не приедет сюда, правда?

— Девочка моя, что с тобой, не надо так волноваться. — Отец ласково погладил ее по руке, которую та стиснула в кулачок так, что фаланги пальцев побелели. — Ничего не поделаешь, он едет. В конце концов, — негромко добавил он, — Алекс теперь глава семейной фирмы, и вполне естественно, что…

— Глава волчьей стаи — вот кто он такой! — Губы Лори скривились в горькой усмешке. — Прости, я сморозила глупость. Неужели он откажет себе в удовольствии присутствовать при гибели своей жертвы? Ведь четыре последних года он только тем и занимался, что втаптывал нас в грязь.

— Во всем виноват лишь я. — Отец откинул со лба седые волосы, и Лори ощутила боль в сердце при виде морщин на его некогда молодом лице.

— Не наговаривай на себя, папа! — с жаром воскликнула она, и в ней шевельнулось знакомое чувство вины. — Если б ты не поддался на мои уговоры и не отпустил меня в Венецию, я бы никогда не познакомилась с Алексом и ничего бы такого не случилось.

Внезапно Лори замолчала. Она порывисто шагнула к окну и стояла, глядя на покрытые зеленью холмы и лужайки, правда, не столь идеально ухоженные, как некогда.

То злосчастное лето… Перед началом занятий в художественном колледже отец захотел отправить ее в летнюю школу в Италию для изучения техники изготовления венецианского стекла, но она упросила, чтобы вместо этого он позволил ей пожить в семье его друзей. Лори только что покинула стены монастырской школы. Она рано осталась без матери, отец всячески баловал единственную дочку. Недавно он познакомился с Алессандро Барези-старшим и решил, что самый подходящий для Лори вариант — поселиться у них.

Семья Барези… Как ни была расстроена Лори, она не удержалась от улыбки при воспоминании об их радушии и чисто романской жизнерадостности. А потом появился Алекс…

— Чепуха! — Ее воспоминания прервал раздавшийся позади нее голос отца. — Барези расширяли свою империю на протяжении многих лет.

Лори медленно обернулась.

— Возможно, ты прав. Наша кампания лишь последняя из многих других, в которую они вонзили свои хищные челюсти.

— И тем не менее, я повторяю: то, что вы с Алексом не поладили, не имеет к этому ровно никакого отношения.

«Не поладили». Что ж, можно сказать и так, — усмехнулась про себя Лори. Конечно, у нее никогда не хватало духу рассказать отцу правду о драме, разыгравшейся между ней и Алексом. Но без сомнения то, что четыре года назад она, застенчивая семнадцатилетняя девчонка, отвергла его сексуальные притязания, могло явиться для Алекса достаточно веской причиной, чтобы развернуть против фирмы ее отца настоящую, тщательно спланированную вендетту.

«Да, могло», — с внезапной ясностью подумала Лори, и дрожь пробежала по ее телу. Главным в воспоминаниях об Алексе Барези, преследовавших ее уже целые четыре года, была его холодная жестокость и ледяное бешенство, охватывавшее его, когда что-либо вставало на его пути. В такие моменты Лори боялась его, и этот страх до сих пор дремлет в ней, готовый в любую минуту пробудиться вновь.

— Прости меня, папа, но я не могу видеть его. В конце концов, — она с усилием улыбнулась, чтобы хоть как-то смягчить свои слова, — я полагаю, ты хочешь, чтобы все прошло благопристойно, а я не могу обещать, что не наброшусь на него и не выцарапаю ему глаза. Когда он приедет?

— Мы договорились… то есть я хотел сказать, — смутился отец, — он позвонил из аэропорта и сообщил, что будет в три. Он предложил встретиться здесь, в Маллардсе, а не на фабрике, я согласился: не так официально, к тому же, не хотелось бы раньше времени волновать служащих.

— Но…

Лори закусила губу. Что проку возмущаться? Она хотела было сказать, что своим присутствием Алекс Барези осквернит их уютную гостиную, но промолчала. Отец и без того расстроен. К тому же, — сокрушенно подумала девушка, — раз Алекс заявил о своем намерении приехать сюда — он непременно будет здесь.

Может быть, — и при этой мысли словно ледяная рука сжала ей сердце, — может быть, он хочет как следует разглядеть их красивый дом, окинуть его своим алчным взором. Ведь, как ни крути, а дом является частью имущества «Пэджет Кристал» — с тех пор, как два года назад отец был вынужден перезаложить его, так что, возможно, в плане захвата новых территорий Алекса и он значится… У Лори перехватило дыхание, и она постаралась не думать о том, что там еще может значиться.

— Как бы то ни было, тебе придется поприсутствовать, — настаивал отец, правда, достаточно мягко. — Ты мой единственный ребенок, наследница «Пэджета»…

— Почему я не родилась мальчишкой! — горячо перебила его Лори. — Уж вдвоем-то мы сумели бы справиться с ним.

— Девочка моя родная, — отец взял ее за руку, — ничего другого мне не надо. Я горжусь тобой. — Сердце у Лори сжалось от любви и сострадания. — Увы, это печальное дело в равной мере касается нас обоих; я говорил по телефону с Джеймсом, он тоже так считает. Сам он, разумеется, тоже будет здесь — защищать наши интересы, и не только как главный бухгалтер.

Он многозначительно улыбнулся, и Лори смущенно опустила глаза на свое изящное бриллиантовое колечко. Милый верный Джеймс — вот на кого всегда можно положиться.

— Пока, папа. — Она торопливо обняла его. — Мне пора. Я обещала Бобу сдать завтра предварительные эскизы новой серии ваз. Надо их закончить.

— Ты успеешь вернуться к трем? — нагнал ее голос отца.

— Постараюсь. — Лори улыбнулась и вышла.

Лори проехала сквозь арку в высокой кирпичной стене, едва бросив взгляд на знакомые с детства слова «Стекольное производство Пэджета. 1874». Она направилась было к месту парковки главы фирмы, но тут же резко затормозила: там уже стоял чей-то синий «ровер». Лори нахмурилась и вздохнула. Еще одно знамение времени. В былые времена никто не осмелился бы припарковаться здесь, на отцовском месте. Она развернула свой «мини», едва не задев бампер той машины, затем перебросила через плечо сумку и вышла, яростно хлопнув дверцей.

Поднявшись по ступеням крыльца, Лори очутилась в холле; отсюда тянулись ряды служебных кабинетов. Там, в небольшой комнатке, располагалась и ее мастерская. Перед этим она на несколько мгновений задержалась в мощенном булыжником дворе.

Здесь в 1797 году Эфраим Пэджет, ее великий прапрапра… дедушка открыл крохотное стекольное производство. В детстве Лори никогда не надоедало слушать семейные предания.

— Правда, что он пришел сюда пешком из Ливерпуля босиком — правда? А ему было всего тринадцать лет? — Этот вопрос она задавала отцу сотни раз, и всякий раз он торжественно произносил:

— Да, дитя мое, шаг за шагом, питаясь одним лишь хлебом.

И глаза пятилетней Лори наполнялись слезами.

Сейчас Эфраим взирал на нее с портрета работы Лоренса, висящего на обшитой деревянными панелями стене рядом с двумя десятками прочих Пэджетов, с видом такого довольства и процветания, словно родился с дюжиной серебряных ложек во рту и не имел ни малейшего представления о том, что это такое — стереть ноги до крови.

Неожиданно стоявший у нее в горле уже несколько дней комок исчез, оставив после себя лишь ощущение легкой боли.

— О, Эфраим, — еле слышно прошептала она, — как ты, должно быть, гордился всем этим. Надеюсь, твой дух не бродит здесь и не видит всего, что происходит с нами.

Лори вздохнула, затем, решительно поведя худенькими плечами, поднялась по лестнице.

Минуя отцовский кабинет, она бросила взгляд на дверь и сквозь матовое стекло заметила чей-то силуэт. Наверное, миссис Джонсон, секретарь отца. Но нет, та пониже ростом, силуэт, похоже, принадлежал мужчине. Наверное, это Джеймс — готовится к предстоящей встрече.

Лори, улыбаясь, открыла дверь. Но тут же радостная улыбка застыла на ее губах.