Дело особой важности

— Нет, ты этого не сделаешь. — Глаза их находились в нескольких дюймах друг от друга, их разделяли только сцепленные руки, ресницы Лори задрожали и опустились.

— Что означает этот герб?

— Здесь изображено два льва. Один лев — это Венеция, другой — семья Барези.

Лори рассматривала двух зверей, стоящих на задних лапах друг напротив друга; на их утомленных мордах замер немой рык. Алекс словно пометил ее своим личным клеймом, кольцо на руке заставляло ее чувствовать себя собственностью Барези.

— Поносишь его, пока я не подберу тебе более подходящее. Этот перстень был подарен Барези Дожем Венеции в шестнадцатом веке в знак благодарности за оказанные услуги.

— Видимо, помогли без хлопот избавиться от какого-нибудь врага? — не без ехидства спросила она.

Но Алекс лишь рассмеялся в ответ.

— О нет, все гораздо благороднее. Моя прапрапра… бабка была его фавориткой, большая, говорят, была искусница в делах любви.

Все еще держа руку Лори, он коснулся губами тыльной стороны ее ладони, но затем, не выпуская ее, перевернул и нежно поцеловал ладошку. Его губы едва коснулись теплой кожи, но тем не менее от этой крошечной точки по всему телу Лори словно бы побежал электрический ток, посылая ей в кровь бешено кружащиеся снопы искр и покалывая кожу иголочками.

Наконец — Лори показалось, будто прошла вечность — он поднял голову и посмотрел на ее лицо, на приоткрывшиеся губы. Она увидела, как светло-серые глаза потемнели, и он загадочно улыбнулся уголками губ.

Эта улыбка мгновенно вернула Лори к действительности. С ума она, что ли, сошла — успела уже забыть данное Джеймсу обещание? Нет, нельзя! Она вырвала руку, чувствуя, как ее захлестывает густая волна стыда и ненависти.

— Я ухожу, — Лори задыхалась так, словно целый день бегала по вздымающимся за Маллардсом холмам. Она помолчала, чтобы немного прийти в себя, а затем продолжала, слегка повысив голос: — Мой отец, наверное, захочет начать готовиться к свадьбе. — Едва вымолвив это слово, она почувствовала, как рот ее жжет, словно она глотнула кислоты.

— Не стоит ему беспокоиться, — твердо сказал Алекс. — Думаю, моя мама пожелает заняться всем сама.

— Но как? — Ужасная догадка пронзила ее. — Мы же здесь поженимся, разве нет.

Алекс покачал головой.

— Я говорил, уже через два дня мы отбываем в Венецию.

— Я так поняла, что лишь за тем, чтобы повидаться с твоей родней.

— Нет. Я уверен, моя мама пожелает, чтобы свадьба состоялась в Венеции.

Он вновь взял ее за руку, но она вырвалась, не сводя с него пристального взгляда.

— Я не хочу выходить замуж в Венеции. Здесь мой дом, и я хочу выйти замуж здесь. Впрочем, за тебя я нигде не хотела бы… — Она посмотрела на него испепеляющим взглядом. — Но если я обязана где-то выйти замуж, то пусть это произойдет здесь, в деревенской церкви.

В этой маленькой церкви ее крестили. Школьницей она мечтала, как пойдет здесь под руку с отцом, в белом платье, с затуманенными от счастья глазами… Единственное, чего ей никогда не удавалось представить, так это — лицо человека, ожидающего ее у алтаря. Как ни старалась она, в ее девичьих грезах оно всегда оставалось лишь смутным пятном. И даже после помолвки с Джеймсом вовсе не он был ее избранником, оборачивался к ней, улыбался, протягивал руку…

— Лорина, — в голосе Алекса более не ощущалось недовольство ее упрямством, — ты должна примириться с этим. Мама всегда хотела, чтобы ее дети, а особенно ненаглядный единственный сыночек, — он усмехнулся, но Лори не ответила, — венчались в той самой церкви в Венеции, где венчались они с отцом. Если ты согласишься, она будет счастлива.

Вся его язвительность куда-то вдруг исчезла, в голосе Алекса появились новые, почти смущенные нотки.

— Понимаешь, брак моих родителей был, как это у вас говорят, заключен на небесах, и ей будет очень приятно, я знаю, если наша свадьба состоится в церкви Пресвятой Девы.

Лори нервно покусывала губы. Весь день сегодня ее унижали и распоряжались ею, как хотели, и вот теперь представилась возможность нанести ответный удар… Но синьора Барези была так добра к ней тем летом, она окружила Лори такой материнской заботой, что Лори впервые осознала настоящие размеры своей утраты. Она искренне огорчилась, когда узнала от отца о смерти синьора Барези. Тот тоже был очень добр. Синьор Барези баловал ее, подарил ей крошечных стеклянных зверушек, которых сделал сам когда-то в молодости.

— Хорошо, я согласна, — тихо произнесла она. Но сразу, чтобы Алекс не подумал, будто он снова одержал верх, сухо добавила: — В конце концов, какая разница, где мы поженимся! Уж этот-то брак будет заключен точно не на небесах.

4

Алекс осторожно вырулил на автостраду у аэропорта Марко Поло, и блестящий «альфа ромео» влился в бешеный поток машин. Лори продолжала безучастно смотреть через боковое стекло. Их встречал одетый в униформу шофер, тот же, что приезжал за ней четыре года назад. Но Алекс почему-то решил сам сесть за руль, так что они вдвоем оказались впереди, а Джованни удобно расположился на заднем сиденье.

Лори взглянула на свои руки, крепко сцепленные на коленях. Розовая хлопчатобумажная юбка была совершенно помятой. И… с какой стати она надела ее сегодня: буквально через несколько минут носки та становилась такой, словно никогда в жизни не гладили. Видимо, перед отъездом в ней заговорило чувство противоречия. Два дня назад, уезжая из Маллардса, Алекс как бы между прочим сказал:

— Кстати, не бери с собой слишком много барахла.

И когда Лори, мгновенно ощетинившись и с вызовом спросила: «Почему же?», он ответил:

— У тебя будет новый гардероб.

«Новый гардероб». Правильнее было бы сказать: «новая жизнь».

— А как насчет свадебного наряда? — поинтересовалась Лори, которую его слова явно задели. — Что ж, опять мне молчать. Здесь я тоже не имею права голоса, так что ли?

— Мне абсолютно все равно, что ты наденешь — или не наденешь — на эту церемонию, но об этом тоже позаботятся.

Это очередное проявление его власти явилось достойным завершением тягостного обеда. Они втроем сидели за огромным столом; к счастью, мужчины взяли на себя бремя поддерживать разговор, а Лори делала вид, что ест, и молчала, но пища застревала у нее в горле, словно сухой песок, так что большую часть обеда ей пришлось лишь размазывать еду по тарелке.

Мало-помалу она начала ощущать, что отец, преодолев первоначальную холодность и сдержанность, проникается к Алексу некоторой симпатией, попав под его чары — и это предательство ужаснуло ее. О, папа, как ты можешь? — с тоской подумала она. — Как можно быть таким доверчивым?

А очень просто. Безукоризненно вежливый, обаятельный и остроумный, Алекс в разговоре с легкостью переходил от последних политических скандалов в Венеции к сравнительному анализу достоинств английских и итальянских футбольных команд.

Намеренно что ли он стремился очаровать будущего тестя? Лори украдкой понаблюдала за ним и убедилась в обратном; удивительное обаяние, способность легко пускать пыль в глаза были неотъемлемой частью его естества. Раз она даже поймала себя на том, что улыбается, но, заметив, что Алекс стал оборачиваться в ее сторону, постаралась надеть маску ледяного равнодушия, за которым решила отныне скрывать любые проявления своих эмоций. Конечно, он-то мог позволить себе быть изысканно-любезным. Он выиграл сегодня, он — победитель, а они — побежденные. И его обаяние, против которого даже ангелы небесные не устояли бы, лишь усилило горечь поражения.

Позже они вышли провожать Алекса. Он пожал руку отцу, затем прикоснулся к ее ледяной руке и вдруг совершенно официально поцеловал в щеку. Некоторое время они с отцом постояли, наблюдая, как скрывается из виду синий «ровер».

Мистер Пэджет откашлялся и неуверенно произнес:

— Неплохой человек Алекс, ты не находишь?

— Да? — Голос ее прозвучал абсолютно безжизненно.

Отец обернулся к ней.